Неточные совпадения
— Дурак! — сказал еще раз Михайло Борисович; он никогда еще так резко
не отзывался о племяннике: тот очень рассердил его
последним замечанием своим.
Здесь он на первых порах заметно старался сближаться с учеными и литераторами, но
последнее время и того
не стал делать, и некоторые из родных князя, посещавшие иногда княгиню, говорили, что князь все читает теперь.
— Мингера, разумеется, — отвечал князь с некоторою гримасою. — Приятель этот своим
последним подобострастным разговором с Михайлом Борисовичем просто показался князю противен. — К нам летом собирается приехать в Москву погостить, — присовокупил он: — но только, по своей немецкой щепетильности, все конфузится и спрашивает, что
не стеснит ли нас этим? Я говорю, что меня нет, а жену —
не знаю.
Когда Елена говорила
последние слова, то в ее глазах, в складе губ и даже в раздувшихся красивых ноздрях промелькнула какая-то злая ирония. Князь это подметил и был крайне этим поражен: он никак
не ожидал услышать от Елены подобного совета.
— Княгиня может ненавидеть Москву, но я все-таки
не поеду отсюда по одному тому, что в Москве вы живете, — заключил князь, произнеся
последние слова несколько тише, чем прочие.
Случайной же минуты увлечения никак
не могло выпасть на долю моих влюбленных, так как они видались постоянно в присутствии Елизаветы Петровны, которая в
последнее время очень за ними стала присматривать.
— И в
последний: женщины двух раз подобных вещей
не говорят! — крикнула она ему вслед.
Она и прежде того всем почти всегда жаловалась на Елену и
не только
не скрывала никаких ее недостатков, но даже выдумывала их.
Последние слова ее смутили несколько даже Елпидифора Мартыныча. Он ни слова ей
не ответил и нахмурил только лицо.
Покуда княгиня приводила себя в порядок, Анна Юрьевна ходила взад и вперед по комнате, и мысли ее приняли несколько иное течение: прежде видя князя вместе с княгиней и принимая в основание, что
последняя была tres apathique, Анна Юрьевна считала нужным и неизбежным, чтобы он имел какую-нибудь альянс на стороне; но теперь, узнав, что он уже имеет таковую, она стала желать, чтобы и княгиня полюбила кого-нибудь постороннего, потому что женщину, которая верна своему мужу, потому что он ей верен, Анна Юрьевна еще несколько понимала; но чтобы женщина оставалась безупречна, когда муж ей изменил, — этого даже она вообразить себе
не могла и такое явление считала почти унижением женского достоинства; потому, когда княгиня, наконец, вышла к ней, она очень дружественно встретила ее.
Елизавету же Петровну, как видно, сильно заняло ее новое предположение, так что, выйдя из-за стола, она,
не теряя ни минуты, позвала Марфушу и дворника и заставила их вещи свои перетаскивать в комнату Елены, а вещи Елены — в свою комнату, и при этом
последнюю заметно старалась убрать как можно наряднее; для этой цели Елизавета Петровна оставила в этой комнате свой ковер, свой ломберный стол и на нем вазы с восковыми цветами.
Она никогда больше при муже
не играла и вообще
последнее время держала себя в отношении его в каком-то официально-покорном положении, что князь очень хорошо замечал и в глубине души своей мучился этим.
Княгиня на
последние слова его ничего
не сказала; барон тоже. Он, кажется, начинал немножко догадываться, что между супругами что-то неладное происходит.
Последнего спора Елены с князем ни барон, ни Анна Юрьевна
не поняли нисколько, и барон, видимо решившийся наблюдать глубочайшее молчание, только придал своему лицу весьма мыслящее выражение, но Анна Юрьевна
не унималась.
Все эти розыски, впрочем,
не привели его ни к каким желанным результатам, и барон начал уже вспоминать о хорошенькой привязанности Михайла Борисовича, с которой Мингер
последние годы весьма приятно проводил время, потому что Михайло Борисович платил только деньги этой привязанности, но любила она, собственно, барона.
— Но отчего же вы тогда ничего мне
не отвечали? — присовокупил барон, весьма ободренный
последним ответом ее.
Как бы наперекор всему, княгиня
последнее время ужасно старалась веселиться: она по вечерам гуляла в Останкинском саду, каждый почти праздник ездила на какую-нибудь из соседних дач, и всегда без исключения в сопровождении барона, так что, по поводу
последнего обстоятельства, по Останкину, особенно между дамским населением, шел уже легонький говор; что касается до князя, то он все время проводил у Елены и, вряд ли
не с умыслом, совершенно
не бывал дома, чтобы
не видеть того, что, как он ни старался скрыть, весьма казалось ему неприятным.
— В таком случае, пойдемте! — проговорила Елена довольным голосом; она нисколько даже
не подозревала о волновавших князя чувствованиях, так как он
последнее время очень спокойно и с некоторым как бы удовольствием рассказывал ей, что барон ухаживает за княгиней и что между ними сильная дружба затевается!
Старик просто
не считал себя вправе беспокоить его сиятельство своим поклоном, так как сей
последний на вечере у себя
не удостоил слова сказать с ним, а между тем Елпидифор Мартыныч даже в настоящую минуту ехал, собственно, по делу князя.
Князь ничего ей
не ответил и даже отворотился от нее. Он в
последнее время нисколько даже и
не скрывал перед ней чувства своего отвращения, но Елизавета Петровна, получая от него такие хорошие деньги, совершенно ему все это прощала.
— И
последнее время, —
не унимался, однако, Миклаков, — княгиня, как известно вам, сделалась очень любезна с бароном Мингером, и это, изволите видеть, оскорбляет самолюбие князя, и он даже полагает, что за подобные поступки княгини ему будто бы целый мир плюет в лицо.
Приняв этот новый удар судьбы с стоическим спокойствием и ухаживая от нечего делать за княгиней, барон мысленно решился снова возвратиться в Петербург и приняться с полнейшим самоотвержением тереться по приемным и передним разных влиятельных лиц; но на этом распутий своем он, сверх всякого ожидания, обретает Анну Юрьевну, которая, в
последние свои свидания с ним, как-то всей своей наружностью, каждым движением своим давала ему чувствовать, что она его, или другого, он хорошенько
не знал этого, но желает полюбить.
Барон, нечего делать, поднялся и поехал, а через какой-нибудь час вернулся и привез даже с собой князя. Сей
последний не очень, по-видимому, встревожился сообщенным ему известием, что отчасти происходило оттого, что все
последнее время князь был хоть и
не в веселом, но зато в каком-то спокойном и торжественном настроении духа: его каждоминутно занимала мысль, что скоро и очень скоро предстояло ему быть отцом. О, с каким восторгом и упоением он готов был принять эту новую для себя обязанность!..
Сев в карету, он велел как можно проворнее везти себя в Роше-де-Канкаль. Елена взяла тот же нумер, где они обыкновенно всегда встречались. При входе князя она взмахнула только на него глазами, но
не тронулась с своего места. За
последнее время она очень похудела: под глазами у нее шли синие круги; румянец был какой-то неровный.
Последний разговор его с Еленой
не то что был для него какой-нибудь неожиданностью, — он и прежде еще того хорошо знал, что Елена таким образом думает, наконец, сам почти так же думал, — но все-таки мнения ее как-то выворачивали у него всю душу, и при этом ему невольно представлялась княгиня, как совершенная противуположность Елене: та обыкновенно каждую неделю писала родителям длиннейшие и почтительные письма и каждое почти воскресенье одевалась в одно из лучших платьев своих и ехала в церковь слушать проповедь; все это, пожалуй, было ему немножко смешно видеть, но вместе с тем и отрадно.
Причина, его останавливавшая в этом случае, была очень проста: он находил, что у него нет приличного платья на то, чтобы явиться к княгине, и все это время занят был изготовлением себе нового туалета; недели три, по крайней мере, у него ушло на то, что он обдумывал, как и где бы ему добыть на сей предмет денег, так как жалованья он всего только получал сто рублей в месяц, которые проживал до
последней копейки; оставалось поэтому одно средство: заказать себе у какого-нибудь известного портного платье в долг; но Миклаков никогда и ни у кого ничего
не занимал.
M-r Оглоблин приходился тоже кузеном и князю Григорову, который, впрочем, так строго и сурово обращался с ним, что m-r Николя почти
не осмеливался бывать у Григоровых; но, услышав
последнее время в доме у отца разговор об Елене, где, между прочим, пояснено было, что она любовница князя, и узнав потом, что ее выгнали даже за это из службы, Николя воспылал нестерпимым желанием, что бы там после с ним ни было, рассказать обо всем этом княгине.
—
Не свои ли вы качества приписываете ему? — сказал ей на это князь, начавший
последнее время, в свою очередь, тоже почти ненавидеть г-жу Петицкую.
Когда Елена говорила
последние слова, то у ней вся кровь даже бросилась в лицо; князь заметил это и мигнул Миклакову, чтобы тот
не спорил с ней больше. Тот понял его знак и возражал Елене
не столь резким тоном...
Последние слова Елизавета Петровна сказала для успокоения Елены, чтобы та
не подумала, что она совсем у ней хочет поселиться; получая и без нее от князя аккуратным образом по триста рублей в месяц, она вовсе
не хотела обременять ее собой.
Миклаков издавна вел безобразную жизнь, так что, по его собственному выражению, он с тех пор, как бросил литературу, ничего порядочного
не делал и даже
последнее время читал мало.
Последняя вряд ли
не догадалась, что «на тут немножко лишняя, потому что, воспользовавшись первой удобной минутой, вышла.
— А время вот что-с может принести!.. — продолжал Елпидифор Мартыныч, перемежая по временам речь свою кашлем. — Когда вот
последний раз я видел княгиню, она очень серьезно начала расспрашивать меня, что полезно ли будет для ее здоровья уехать ей за границу, — ну, я, разумеется, зная их семейную жизнь, говорю, что „отлично это будет, бесподобно, и поезжайте, говорю,
не на один какой-нибудь сезон, а на год, на два“.
Месяца два уже m-r Николя во всех маскарадах постоянно ходил с одной женской маской в черном домино, а сам был просто во фраке; но перед
последним театральным маскарадом получил, вероятно, от этого домино записочку, в которой его умоляли, чтобы он явился в маскарад замаскированным, так как есть будто бы злые люди, которые подмечают их свидания, — „но только, бога ради, — прибавлялось в записочке, —
не в богатом костюме, в котором сейчас узнают Оглоблина, а в самом простом“.
Самой живой и сильною страстью ее в
последнее время был Архангелов; он сильно пленил ее красотой своей; но на розах любви, если только под ними
не подложено обеспеченного состояния, как известно, нельзя долго почить.
Положение ее, в самом деле, было некрасивое: после несчастной истории с Николя Оглоблиным она просто боялась показаться на божий свет из опасения, что все об этом знают, и вместе с тем она очень хорошо понимала, что в целой Москве, между всеми ее знакомыми, одна только княгиня все ей простит, что бы про нее ни услышала, и
не даст, наконец, ей умереть с голоду, чего г-жа Петицкая тоже опасалась, так как
последнее время прожилась окончательно.
Подчиняясь суровой воле мужа, который, видимо, отталкивал ее от себя, княгиня хоть и решилась уехать за границу и при этом очень желала
не расставаться с Миклаковым, тем
не менее, много думая и размышляя
последнее время о самой себе и о своем положении, она твердо убедилась, что никогда и никого вне брака вполне любить
не может, и мечты ее в настоящее время состояли в том, что Миклаков ей будет преданнейшим другом и, пожалуй, тайным обожателем ее, но и только.
Он думал даже совсем с ней более
не видаться: высказанное ею в
последний раз почти презрение к нему глубоко оскорбило и огорчило его.
О каких-нибудь чисто нравственных наслаждениях князь как-то
не вспоминал, может быть, потому, что
последнее время только и делал, что мучился и страдал нравственно.
Побранившись в
последнее свидание с князем, она нисколько
не удивлялась и
не тревожилась тем, что он нейдет к ней, так как понимала, что сама сделала бы то же самое на его месте.
В день отъезда княгини Григоровой к дебаркадеру Николаевской железной дороги подъехала карета, запряженная щегольской парою кровных вороных лошадей. Из кареты этой вышли очень полная дама и довольно худощавый мужчина. Это были Анна Юрьевна и барон. Анна Юрьевна за
последнее время
не только что еще более пополнела, но как-то даже расплылась.
Анна Юрьевна
последнее время как будто бы утратила даже привычку хорошо одеваться и хотя сколько-нибудь себя подтягивать, так что в тот день, когда у князя Григорова должен был обедать Жуквич, она сидела в своем будуаре в совершенно распущенной блузе; слегка подпудренные волосы ее были
не причесаны, лицо
не подбелено. Барон был тут же и, помещаясь на одном из кресел, держал голову свою наклоненною вниз и внимательным образом рассматривал свои красивые ногти.
— А
не напоминает ли он вам нашего
последнего с вами обеда в Лондоне? — сказал князь.
Вечер, вследствие всего этого, начал тянуться весьма неодушевленно, и даже превосходнейшим образом приготовленное мороженое никого
не развлекло: хозяева и гости очень были рады, когда приличие позволило сим
последним двинуться по домам.
— Это очень бы, конечно, было жаль! — сказала Елена протяжно и, будучи совершенно убеждена, что Петицкая от первого до
последнего слова налгала все, она присовокупила: — Из этого письма я вовсе
не вижу такой близкой опасности, особенно если принять в расчет, кем оно писано.
Живя уже несколько дней в Петербурге, князь почти
не выходил из своего номера и только в
последнее утро съездил на могилу к Марье Васильевне, недавно перед тем умершей и похороненной.
Ребенок смотрел на мать; он совершенно
не понял
последнего ее ответа, а между тем все эти расспросы его, точно острые ножи, резали сердце Елены.
— Эта самая непорочность больше всего и влекла меня к ней… Очень мне
последнее время надоели разные Марии Магдалины [Мария Магдалина — по христианской легенде, последовательница Иисуса Христа, грешница, исцеленная им от тяжелого недуга — «семи бесов».]!.. Но кто, однако, вам сказал, что мы с княгиней больше
не встречаемся? — спросил в заключение Миклаков.
— Д-да! Впрочем, он и стоит того:
последнее время он такую показал ей привязанность, что она мне сама несколько раз говорила, что это решительно ее ангел-успокоитель! Недели две перед смертию ее он
не спал ни одной ночи, так что сам до того похудел, что стал походить на мертвеца.
— Мы
последнее время решительно играем с вами в какие-то жмурки, где я хожу с завязанными глазами, а вы от меня увертываетесь!.. — начала она прямо. — Но так как я вообще полусвета
не люблю, а потому и хочу разъяснить себе некоторые обстоятельства: прежде всего, я получила известие, что польские эмигранты в Париже до сих пор страшно нуждаются.
В настоящее время я нуждой доведена до
последней степени нищеты; если вы хотите, то можете на мне жениться, но решайтесь сейчас же и сейчас же приезжайте ко мне и
не дайте умереть с голоду моему ребенку!» Надписав на конверте письма: «Николаю Гаврилычу Оглоблину», Елена отправила его с нянею, приказав ей непременно дожидаться ответа.