Неточные совпадения
— Я
надеюсь, что в его чувстве ко мне и к жене
есть маленькая разница!
«Печатая это, — гласила статья далее, — мы
надеемся, что лица, поставленные блюсти за нравственностью юных воспитанниц, для которых такой пример может
быть пагубен на всю их жизнь, не преминут немедля же вырвать из педагогической нивы подобный плевел!»
Елпидифор Мартыныч
надеялся на следующий день, по крайней мере, встретить князя и действительно встретил его; князь
был с ним очень внимателен и любезен, но о деньгах ни слова, на следующий день тоже, — и таким образом прошла целая неделя.
Г-жа Петицкая увидала, что ей скоро кушать
будет нечего, потому что Архангелов только опивал и объедал ее, да еще денег у нее брал взаймы; само благоразумие заставило ее не пренебречь ухаживанием m-r Николя, и, рассчитывая на его недалекость и чувственный темперамент, г-жа Петицкая
надеялась даже женить его на себе; для этого она предположила сначала сблизиться с ним, показать ему весь рай утех, и вдруг все это прервать, объяснив ему, что рай сей он может возвратить только путем брака.
По свойственному женщинам любопытству, она не в состоянии
была удержаться и решилась теперь же, сейчас же, не говоря, конечно, прямо, повыведать от Николя всю правду, которую он, как
надеялась княгиня, по своей простоватости не сумеет скрыть.
Миклаков многое хотел
было возразить на это княгине, но в это время вошел лакей и подал ему довольно толстый пакет, надписанный рукою князя. Миклаков поспешно распечатал его; в пакете
была большая пачка денег и коротенькая записочка от князя: «Любезный Миклаков! Посылаю вам на вашу поездку за границу тысячу рублей и
надеюсь, что вы позволите мне каждогодно высылать вам таковую же сумму!» Прочитав эту записку, Миклаков закусил сначала немного губы и побледнел в лице.
— Извольте, я и князю не скажу!.. — отвечала Елена, припоминая, что князь, в самом деле, не очень прилюбливал поляков, и по поводу этого она нередко с ним спорила. — Но
надеюсь, однако, что вы
будете бывать у нас.
Князь же, в свою очередь, кажется, главною целию и имел, приглашая Анну Юрьевну, сблизить ее с Жуквичем, который, как он подозревал, не прочь
будет занять место барона: этим самым князь рассчитывал показать Елене, какого сорта
был человек Жуквич; а вместе с тем он
надеялся образумить и спасти этим барона, который
был когда-то друг его и потому настоящим своим положением возмущал князя до глубины души.
— Нисколько!.. Это совершенно не в наших нравах… Кроме того, у меня еще
будет обедать один поляк… этакий, знаете, заклятый патриот польский; ну, а вы, я
надеюсь, патриот русский.
Кроме того, идя по служебному пути, он не скопил бы тридцати тысчонок, которые теперь покоились у него в кармане и которые он, продолжая управлять именьем Анны Юрьевны,
надеялся еще увеличить; не
было бы впереди этого огромного наследства, которое она обещалась завещать ему.
— Это, может
быть, тогда произошло под влиянием какой-нибудь случайной минуты, но теперь, я
надеюсь, этого не повторится, — проговорила она.
— Да, чувственно, это может
быть, но я хотела и
надеялась, что он меня
будет любить иначе, а уж если необходимо продавать себя этим негодяям-мужчинам, так можно найти повыгодней и потороватей князя…
Переезжая в гостиницу, она почти уверена
была, что уговорит Жуквича уехать с ней за границу; но теперь она поняла, что он и не думает этого, — значит, надо
будет остаться в Москве. А на какие средства жить? С течением времени Елена
надеялась приискать себе уроки; но до тех пор чем существовать?.. Елена, как ей ни тяжело это
было, видела необходимость прибегнуть к помощи Жуквича.
— Сын мой,
надеюсь,
будет настолько неглуп, что и без состояния просуществует на свете, — возразила Елена, — и вы потрудитесь передать князю, что я так же, как и он, по-прежнему его уважаю и почитаю, но сына моего все-таки не отдам ему.
Елена
надеялась обратною ходьбой согреть себя, но, выйдя, увидела, что решительно не может идти, потому что в худых местах ботинком до того намяла себе кожу, что ступить ни одной ногой не могла, и принуждена
была взять извозчика, едучи на котором, еще больше прозябла; когда, наконец, она вошла к себе в комнату, то у нее зуб с зубом не сходился.
Про свое собственное училище барон сказал, что оно пока еще зерно, из которого, может
быть, выйдет что-нибудь достойное внимания общества; себя при этом он назвал сеятелем, вышедшим в поле с добрыми пожеланиями, которые он
надеется привести к вожделенному исполнению с помощию своих добрых и уважаемых сослуживцев, между которыми барон как-то с особенною резкостью в похвалах указал на избранную им начальницу заведения, г-жу Петицкую, добродетели которой, по его словам, как светоч,
будут гореть перед глазами ее юных воспитанниц.
— Врешь! Не надо теперь спрашивать, ничего не надо! Я передумал. Это вчера глупость в башку мне сглупу влезла. Ничего не дам, ничегошеньки, мне денежки мои нужны самому, — замахал рукою старик. — Я его и без того, как таракана, придавлю. Ничего не говори ему, а то еще
будет надеяться. Да и тебе совсем нечего у меня делать, ступай-ка. Невеста-то эта, Катерина-то Ивановна, которую он так тщательно от меня все время прятал, за него идет али нет? Ты вчера ходил к ней, кажется?
Неточные совпадения
Хлестаков. Хорошо, хорошо! Я об этом постараюсь, я
буду говорить… я
надеюсь… все это
будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскиму.)Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
При первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же время еще
надеется, что злодейство,
быть может, пройдет мимо.
До первых чисел июля все шло самым лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также
было весьма благоприятно, потому что наступала рабочая пора. Граждане радовались,
надеялись на обильный урожай и спешили с работами.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время
было такое, что нельзя
было терять ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще
были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все
надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Но тут встретилось новое затруднение: груды мусора убывали в виду всех, так что скоро нечего
было валить в реку. Принялись за последнюю груду, на которую Угрюм-Бурчеев
надеялся, как на каменную гору. Река задумалась, забуровила дно, но через мгновение потекла веселее прежнего.