Неточные совпадения
Хаживали сергачи
со своими питомцами куда глаза глядят,
ходили вдоль и поперек по русской земле, заходили и в Немечину на Липецкую ярмарку.
Пробраться сквозь крикливую толпу было почти невозможно. А там подальше новая толпа, новый содом, новые крики и толкотня… Подгулявший серый люд с песнями, с криками, с хохотом, с руганью
проходил куда-то мимо, должно быть, еще маленько пображничать. Впереди, покачиваясь
со стороны на сторону и прижав правую ладонь к уху, что есть мочи заливался молодой малый в растерзанном кафтане...
Тараторили с досадой матушки да бабушки молодых невест: «По всему бы жених хорош — и пригож, и умен, и богат, да в вере не тверд:
ходит по-модному, проклятый табачище курит, в посты дерзает на скоромное и даже водит дружбу с колонистами, значит, сообщается
со еретики».
При первых же словах Володерова Никита Федорыч вскочил
со стула и крупными шагами стал
ходить по горнице. В сильном волнении вскликнул...
— Экая важность, что заперто!.. — вскликнул Дмитрий Петрович. — Были бы деньги, и в полночь, и за полночь из земли выкопают,
со дна морского достанут…
Схожу распоряжусь… Нельзя же не поздравить.
—
Ходил на Гребновску, — начал Василий Петрович, отирая синим бумажным платком раскрасневшееся и вспотелое лицо. —
Со вчерашнего, слышь, только дня торговля у них маленько зашевелилась. Про цены спрашивал — сказали, по два рубля по сороку продают.
Не
сходит с ума Фленушка, не
сходит она и
со взоров духовных очей у Петра Степаныча. Наяву стала чудиться, ровно живая…
— На-ка тебе, — молвил Герасим, подавая Абраму рублевку. —
Сходи да купи харчей, какие найдутся. Пивца бутылочку прихвати, пивцо-то я маленько употребляю, и ты
со мной стаканчик выпьешь. На всю бумажку бери, сдачи приносить не моги ни единой копейки. Пряников ребяткам купи, орехов, подсолнухов.
— Нельзя без того, друг любезный, — он говорил, — дело торговое, опять же мы под Богом
ходим. Не ровен случай, мало ль что с тобой аль
со мной сегодня же может случиться? Сам ты, Герасим Силыч, понимать это должо́н…
— Я наперед это знал, — молвил Смолокуров. — И чего ты не наплел! И у самого-то царя в доме жил, и жены-то царские в ситцевых платьишках
ходят, и стряпка-то царем ворочает, и министров-то скалкой по лбу колотит!.. Ну, кто поверит тебе? Хоша хивинский царь и басурманин, а все же таки царь, — стать ли ему из-за пирогов
со стряпкой дружбу водить. Да и как бы она посмела министров скалкой колотить? Ври, братец, на здоровье, да не завирайся. Нехорошо, любезный!
— Ну, Бог даст,
со мной
ходить будешь. Это очень весело. Вы позволите? — спросила Марья Ивановна, обращаясь к Марку Данилычу.
Люди не познали, что Бог с ними
ходит,
Над ним надругались — вины не сыскали,
Все не знали в злобе, что тебе сказати,
Рученьки пречисты велели связати,
На тебя плевали, венец накладали,
Отвели к Пилату, чтоб велел распяти,
А ты, милосердый, терпеливый, агнец,
Грех
со всех снимаешь, к Отцу воздыхаешь:
«Отпусти им, Отче, — творят, что не ведят».
И молебны-то пели, и образа-то поднимали, и по полям
со крестами
ходили, и попов поили, кормили, — а все Господь не шлет дождичка, что хочешь делай…
Кто Бога возлюбит, его не забудет,
Часто вспоминает, тяжело вздыхает:
«Бог ты, наш создатель, всяких благ податель,
Дай нам ризы беды и помыслы целы,
Ангельского хлеба
со седьмого неба,
Сошли к нам, создатель, не умори гладом,
Избави от глада, избави от ада,
Не лиши духовного своего царства...
— Никак вы с ума
сошли, Никита Федорыч! — вскочив
со стула, вскричал Марко Данилыч. — По миру нас хотите пустить?.. Ограбить?.. И себя разорите и нас всех!.. Хорошее ли дело с ближними так поступать?
— Ох, сударыня!.. Велико наше несчастье!.. —
со слезами сказала Аграфена Ивановна. — Такое несчастье выпало нам, что горше его на свете, кажется, нет. Двадцать годов теперь уж
прошло, как хизнул наш богатый дом. Хозяина да двух сынов работников: одному было двадцать, другому девятнадцать лет — женить было обоих сбирались — по царскому указу на поселенье в Сибирь
сослали.
Вслух прочел письмо Иван Григорьич. Все молчат, призадумались, нежданное известье озадачило всех. Каждый подумал: «Все под Богом
ходим,
со всяким то же может случиться».
— Да вот на Успеньев день
со святыней
ходили к ним… и трапезовали у них, — отвечал отец Прохор.
Скачут, вертя́тся, кружáтся. Градом льет
со всех пот.
Ходит по горнице и чуть не тушит свечей ветер от раздувающихся радельных рубах и от маханья пальмовыми ветвями. А Дуня все сидит, все молчит.
И обнял Дуню и трижды поцеловал ее
со щеки на щеку. Вся зарделась она, хоть и немного еще
прошло времени с тех пор, как знакомым и незнакомым мужчинам без малейшего зазрения стыда и совести усердно раздавала она серафимские лобзания.
Неточные совпадения
Как велено, так сделано: //
Ходила с гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, //
Со свечкой поискать…
Разговаривая и здороваясь
со встречавшимися знакомыми, Левин с князем
прошел все комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
— Я? ты находишь? Я не странная, но я дурная. Это бывает
со мной. Мне всё хочется плакать. Это очень. глупо, но это
проходит, — сказала быстро Анна и нагнула покрасневшее лицо к игрушечному мешочку, в который она укладывала ночной чепчик и батистовые платки. Глаза ее особенно блестели и беспрестанно подергивались слезами. — Так мне из Петербурга не хотелось уезжать, а теперь отсюда не хочется.
— Нет, я всегда
хожу одна, и никогда
со мной ничего не бывает, — сказала она, взяв шляпу. И, поцеловав ещё раз Кити и так и не сказав, что было важно, бодрым шагом, с нотами под мышкой, скрылась в полутьме летней ночи, унося с собой свою тайну о том, что важно и что даёт ей это завидное спокойствие и достоинство.
Облонский снял пальто и
со шляпой набекрень
прошел в столовую, отдавая приказания липнувшим к нему Татарам во фраках и с салфетками.