Неточные совпадения
Когда Лещов рассказал дальновидной
игуменье про Смолокурова, про его богатства, про то, что у него всего одна-единственная дочь, наследница всему достоянью, и что отцу желательно воспитать ее в древлем благочестии, во всей строгости святоотеческих преданий,
мать Манефа тотчас смекнула, что из этого со временем может выйти…
— Не в том ее горе, Марко Данилыч, — сказал на то Петр Степаныч. — К выгонке из скитов
мать Манефа давно приготовилась, задолго она знала, что этой беды им не избыть. И домá для того в городе приторговала, и, ежели не забыли, она тогда в Петров-от день, как мы у нее гостили, на ихнем соборе других
игумений и стариц соглашала, чтоб заранее к выгонке готовились… Нет, это хоть и горе ей, да горе жданное, ведомое, напредки́ знамое. А вот как нежданная-то беда приключилася, так ей стало не в пример горчее.
— Хоть бы наш скит, к примеру, взять, — плачется величавая, смуглая, сухощавая
мать Маргарита оленевская,
игуменья знаменитой обители Анфисы Колычевой.
— Жили мы жили, не знали ни бед, ни напастей, — на каждом слове судорожно всхлипывая, стала говорить
мать Таисея комаровская,
игуменья обители Бояркиных.
Перед Манефой-то у них
мать Екатерина в
игуменьях сидела, а перед ней Вера Иевлевна.
Игуменья,
мать Феонилла была тогда у нас, тоже уговаривает меня.
— А какая
мать при вас в
игуменьях сидела? — спросила Дарья Сергевна.
Ни слова не сказала она посланному, приезжавшему в Комаров звать ее на крестины новорожденного внучка, а когда вышел тот из игуменьиной кельи, остановила его в сенях
мать уставщица Аркадия и гневно ему выговаривала, что, дескать, видно, с ума он спятил, затесавшись с таким зовом к
игуменье.
Обе манатейные, обе постригались в Касимове, обе вместе со слепой
матерью Крискентией поселились в убогой келье, уцелевшей от упраздненной пустыни, и стали жить возле гробницы
игуменьи Аграфены из боярского рода Глебовых, почитаемой в окрестности святою и блаженною.
— А ко всему, что сказал я, прибавлю вам, Дарья Сергевна, еще, — молвил Патап Максимыч. — Теперь ведь Манефа
игуменьей только по имени, на самом-то деле
мать Филагрия всем заправляет — и хозяйством, и службой, и переписку с петербургскими да с московскими ведет. Чать, знаете ее? Манефина-то наперсница, взбалмошная, бесшабашная Фленушка.
— Прощайте, Семен Петрович, — сказала ему она. — Ермолаю Васильичу и всем домашним его поклонитесь от меня и ото всей нашей обители. Скажите им, что мы всегдашние их молитвенники. А ответ сегодня же вам пришлю. Только насчет будущего времени, прошу я вас, у
матери Таисеи и ни в какой другой обители не останавливайтесь, а случится приехать в наш скит, взъезжайте к Ермилу Матвеичу, иконнику. Строго об этом накажу и
матери Таисее и прочим
игуменьям. Прощайте, Семен Петрович, всякого вам благополучия.
Сидит на завалинке
мать Манефа с Филагрией, а рядом с ними все прежние противницы Манефины из-за архиерейства: кривая
мать Измарагда,
игуменья обители Глафириных, так еще недавно лишившаяся чудотворного Николина образа,
мать Нонна,
игуменья из скита Гордеевского,
мать Евтропия обители Игнатьевой,
мать Августа,
игуменья шарпанская, у которой также недавно отобрана была соловецкая икона Казанской Богородицы.
Не послушалась тогда
мать Августа уговоров на соборе прочих
игумений, не свезла в Москву эту икону, с которой связано давнишнее предание, что скиты керженские и чернораменские останутся неприкосновенными до тех только пор, покамест она не будет поставлена в великороссийской церкви, — а вот она теперь у отца Тарасия.
Таисея,
игуменья обители Бояркиных,
игуменья обители Жжениных и настоятельницы мелких комаровских обителей:
мать Улия,
игуменья Салоникеиных, Есфирь из обители Напольных, настоятельницы обителей, а также все улангерские
матери, Юдифь и девяностолетняя Клеопатра Ерахтурка, никогда не чаявшая дожить до разорения скитов.
Были тут и Агния,
игуменья небогатого скита крутовражского, Христодула, начальница такого же скита ворошиловского, дебелая старица
мать Харитина, тоже из бедного скита быстренского, и многоречивая Полихрония, настоятельница обители малиновской.
Вспоминала и
мать Филагрия, прежняя Фленушка, о тех проказах, что выкидывала она у добродушной Виринеи тайком от
игуменьи.
Неточные совпадения
— Н…ну, такое распоряжение от мать-игуменьи.
Тихо, без всякого движения сидела на постели монахиня, устремив полные благоговейных слез глаза на озаренное лампадой распятие, молча смотрели на нее девушки. Всенощная кончилась, под окном послышались шаги и голос
игуменьи, возвращавшейся с
матерью Манефой. Сестра Феоктиста быстро встала, надела свою шапку с покрывалом и, поцеловав обеих девиц, быстро скользнула за двери игуменьиной кельи.
Сбоку
матери Агнии стоит в почтительной позе Марина Абрамовна; сзади их, одною ступенькою выше, безответное существо,
мать Манефа, друг и сожительница
игуменьи, и мать-казначея, обе уж пожилые женщины. На верху же крыльца, прислонясь к лавочке, стояли две десятилетние девочки в черных шерстяных рясках и в остроконечных бархатных шапочках. Обе девочки держали в руках чулки с вязальными спицами.
В этот самый каменный флигель двадцать три года тому назад он привез из церкви молодую жену, здесь родилась Женни, отсюда же Женни увезли в институт и отсюда же унесли на кладбище ее
мать, о которой так тепло вспоминала
игуменья.
— Мать-игуменья беспокоятся за вас, — шепнула она девушкам. — Они велели мне проводить вас домой; вы устали, вас Бог простит; вам отдохнуть нужно.