Неточные совпадения
Краем уха не слушая юркого, торопливого еврейчика, с жаром уверявшего, что «его благородия гасшпадина
капитана немá», Марко Данилыч степенно прошел в канцелярию, где до десятка мрачных, с жадными взорами, вольнонаемных писцов перебирали бумаги, стучали на счетах
и что-то записывали в просаленные насквозь толстые книги.
Двугривенный развязал язык одному писцу, узнал от него Марко Данилыч, что лучше побывать вечерком, потому что
капитан с праздника раньше шести часов не воротится, да
и то будет «устамши».
В чаянье другого двугривенного, а глядя по делу
и целого рублевика, проглаголавший писарь вскочил поспешно со стула, отвел Марка Данилыча в сторону
и, раболепно нагнувшись к плечу его, вполголоса стал уговаривать, чтоб он рассказал свою надобность, уверяя, что
и без
капитана он всякое дело может обделать.
Бурлаков уж нет: пароходство убило их промысел, зато явились владельцы пароходов,
капитаны, компанейские директоры, из банковых контор доверенные,
и стали в железном доме ладиться дела миллионные.
Как
капитан на пароходе, так
и вы у нас на косной будете…
Веденеев благодарил Марка Данилыча
и напросился, чтоб
и ему было дозволено сообща с Петром Степанычем устраивать гулянье
и быть на косной, если не
капитаном, так хоть кашеваром.
— Что ж ты, Дунюшка, не берешь? — весело молвил ей Марко Данилыч. — Возьми, голубка, не чинись, с этого питья не охмелеешь. Возьми стаканчик, не задерживай
капитана. Он ведь теперь над нами человек властный. Что прикажет, то
и делай — на то он
и капитан.
Капитан, не говоря ни слова, с ног до головы мрачно оглядел восторженного купчика
и подумал: «Должно быть, здорово хлебнул на про́водах».
И все пассажиры показались Никите Федорычу такими хорошими
и добрыми, а речи их такими разумными, что он то́тчас же со всеми перезнакомился
и до такой степени стал весел
и разговорчив, что
и пассажиры про него то же самое подумали, что
и капитан с богатырем рабочим.
— Как я рад, как я рад такой приятной встрече, — говорил Никита Федорыч, обнимая
и крепко целуя Флора Гаврилова, к немалому изумлению веденеевского приказчика. «Что за светло воскресенье нашло на него», — думает Флор Гаврилов.
И вспало ему на ум то же самое, что подумалось
и капитану,
и рабочему с богатырскими плечами,
и пассажирам: «Хлебнул, должно быть, ради сырой погоды».
— Обличать вас надо!.. В газетах пропечатать!.. Погодите!.. Узнаете вы меня!.. — задыхаясь от злобы
и кашля, неистово кричал чахоточный. —
Капитана мне подай!.. Это ни на что не похоже!
Изумился Дмитрий Осипыч, узнав в пророке
капитана ихнего полка Бориса Петровича Созоновича, молодого сослуживца, скоро нахватавшего чинов благодаря связям. Больше всех насмехался он над постом
и молитвами Строинского, больше всех задорил его, желая вывести из терпенья. Наученный унтер-офицером, Строинский с твердостью отвечал Созоновичу...
Первый раз Клим Самгин видел этого человека без башлыка и был удивлен тем, что Яков оказался лишенным каких-либо особых примет. Обыкновенное лицо, — такие весьма часто встречаются среди кондукторов на пассажирских поездах, — только глаза смотрят как-то особенно пристально. Лица
Капитана и многих других рабочих значительно характернее.
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца,
и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь,
капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
— потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря
и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!»
И там на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные,
капитаны, городничие, а ты себе
и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается
и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
На дороге обчистил меня кругом пехотный
капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии
и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой
и даже брал однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил
и в 1745 году уволен с распубликованием.
Мало того, начались убийства,
и на самом городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека, в котором, по фалдочкам, хотя
и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.