Неточные совпадения
Осетины шумно обступили меня
и требовали на водку; но штабс-капитан так грозно на них прикрикнул, что они вмиг разбежались.
— Завтра будет славная погода! — сказал я. Штабс-капитан не отвечал ни слова
и указал мне пальцем на высокую гору, поднимавшуюся прямо против нас.
Уж мы различали почтовую станцию, кровли окружающих ее саклей,
и перед нами мелькали приветные огоньки, когда пахнул сырой, холодный ветер, ущелье загудело
и пошел мелкий дождь. Едва успел я накинуть бурку, как повалил снег. Я с благоговением посмотрел на штабс-капитана…
Вот наконец мы взобрались на Гуд-гору, остановились
и оглянулись: на ней висело серое облако,
и его холодное дыхание грозило близкой бурею; но на востоке все было так ясно
и золотисто, что мы, то есть я
и штабс-капитан, совершенно о нем забыли…
Да,
и штабс-капитан: в сердцах простых чувство красоты
и величия природы сильнее, живее во сто крат, чем в нас, восторженных рассказчиках на словах
и на бумаге.
— Вот
и Крестовая! — сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая на холм, покрытый пеленою снега; на его вершине чернелся каменный крест,
и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом; наши извозчики объявили, что обвалов еще не было,
и, сберегая лошадей, повезли нас кругом.
— Плохо! — говорил штабс-капитан, — посмотрите, кругом ничего не видно, только туман да снег; того
и гляди, что свалимся в пропасть или засядем в трущобу, а там пониже, чай, Байдара так разыгралась, что
и не переедешь. Уж эта мне Азия! что люди, что речки — никак нельзя положиться!
Скажите-ка, пожалуйста, — продолжал штабс-капитан, обращаясь ко мне, — вы вот, кажется, бывали в столице,
и недавно: неужели тамошная молодежь вся такова?
Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно,
и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают,
и что нынче те, которые больше всех
и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою
и улыбнулся лукаво...
— Выздоровела? — спросил я у штабс-капитана, схватив его за руку
и невольно обрадовавшись.
Максим Максимыч сел за воротами на скамейку, а я ушел в свою комнату. Признаться, я также с некоторым нетерпением ждал появления этого Печорина; хотя, по рассказу штабс-капитана, я составил себе о нем не очень выгодное понятие, однако некоторые черты в его характере показались мне замечательными. Через час инвалид принес кипящий самовар
и чайник.
Я схватил бумаги
и поскорее унес их, боясь, чтоб штабс-капитан не раскаялся. Скоро пришли нам объявить, что через час тронется оказия; я велел закладывать. Штабс-капитан вошел в комнату в то время, когда я уже надевал шапку; он, казалось, не готовился к отъезду; у него был какой-то принужденный, холодный вид.
В нескольких шагах от меня стояла группа мужчин,
и в их числе драгунский
капитан, изъявивший враждебные намерения против милой княжны; он особенно был чем-то очень доволен, потирал руки, хохотал
и перемигивался с товарищами.
За большим столом ужинала молодежь,
и между ними Грушницкий. Когда я вошел, все замолчали: видно, говорили обо мне. Многие с прошедшего бала на меня дуются, особенно драгунский
капитан, а теперь, кажется, решительно составляется против меня враждебная шайка под командой Грушницкого. У него такой гордый
и храбрый вид…
В продолжение ужина Грушницкий шептался
и перемигивался с драгунским
капитаном.
— Да я вас уверяю, что он первейший трус, то есть Печорин, а не Грушницкий, — о, Грушницкий молодец,
и притом он мой истинный друг! — сказал опять драгунский
капитан. — Господа! никто здесь его не защищает? Никто? тем лучше! Хотите испытать его храбрость? Это нас позабавит…
Это были Грушницкий
и драгунский
капитан.
Через минуту я был уже в своей комнате, разделся
и лег. Едва мой лакей запер дверь на замок, как ко мне начали стучаться Грушницкий
и капитан.
Грушницкий стоял передо мною, опустив глаза, в сильном волнении. Но борьба совести с самолюбием была непродолжительна. Драгунский
капитан, сидевший возле него, толкнул его локтем; он вздрогнул
и быстро отвечал мне, не поднимая глаз...
— Последнее вы уж доказали, — отвечал я ему холодно
и, взяв под руку драгунского
капитана, вышел из комнаты.
Капитан мигнул Грушницкому,
и этот, думая, что я трушу, принял гордый вид, хотя до сей минуты тусклая бледность покрывала его щеки. С тех пор как мы приехали, он в первый раз поднял на меня глаза; но во взгляде его было какое-то беспокойство, изобличавшее внутреннюю борьбу.
Капитан взял его под руку
и отвел в сторону; они долго шептались. Я приехал в довольно миролюбивом расположении духа, но все это начинало меня бесить.
Он отвел
капитана в сторону
и стал говорить ему что-то с большим жаром; я видел, как посиневшие губы его дрожали; но
капитан от него отвернулся с презрительной улыбкой.
— Господин Печорин! — закричал драгунский
капитан, — вы здесь не для того, чтоб исповедовать, позвольте вам заметить… Кончимте скорее; неравно кто-нибудь проедет по ущелью —
и нас увидят.
Напрасно
капитан делал ему разные знаки, — Грушницкий не хотел
и смотреть.
Увидев это,
капитан плюнул
и топнул ногой.
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца,
и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь,
капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
— потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря
и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!»
И там на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные,
капитаны, городничие, а ты себе
и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается
и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
На дороге обчистил меня кругом пехотный
капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии
и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой
и даже брал однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил
и в 1745 году уволен с распубликованием.
Мало того, начались убийства,
и на самом городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека, в котором, по фалдочкам, хотя
и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.