Неточные совпадения
Описываемая сцена происходила на улице, у крыльца суслонского волостного правления. Летний вечер был на исходе,
и возвращавшийся с покосов народ не останавливался около волости: наработавшиеся за
день рады были месту. Старика окружили только те мужики, которые привели его с покоса, да несколько других, страдавших неизлечимым любопытством. Село было громадное, дворов в пятьсот, как все сибирские села, но в страду оно безлюдело.
Писарь только взглянул на стоявшего на крыльце старика с котомкой
и сразу понял, в чем
дело.
Писарь сделал Вахрушке выразительный знак,
и неизвестный человек исчез в дверях волости. Мужики все время стояли без шапок, даже когда дроги исчезли, подняв облако пыли. Они постояли еще несколько времени, погалдели
и разбрелись по домам, благо уже солнце закатилось
и с реки потянуло сыростью. Кое-где в избах мелькали огоньки. С ревом
и блеяньем прошло стадо, возвращавшееся с поля. Трудовой крестьянский
день кончался.
У волости уже ждали писаря несколько мужиков
и стояла запряженная крестьянская телега. Волостных
дел в Суслоне было по горло. Писарь принимал всегда важный вид, когда подходил к волости, точно полководец на поле сражения. Мужиков он держал в ежовых рукавицах,
и даже Ермилыч проникался к нему невольным страхом, когда завертывал в волость по какому-нибудь
делу. Когда писарь входил в волость, из темной донеслось старческое пение...
Младшие девицы, Агния
и Харитина, особенно не тревожились, потому что все
дело было в старшей Серафиме: ее черед выходить замуж.
—
Дела тогда у меня повихнулись немножко, караван с салом затонул, ну, он
и подсыпался, писарь.
«Вот гостя господь послал: знакомому черту подарить, так назад отдаст, — подумал хозяин, ошеломленный таким неожиданным ответом. — Вот тебе
и сват. Ни с которого краю к нему не подойдешь. То ли бы
дело выпили, разговорились, — оно все само бы
и наладилось, а теперь разводи бобы всухую. Ну,
и сват, как кривое полено: не уложишь ни в какую поленницу».
—
Дело божье, Харитон Артемьич, — политично ответил гость, собирая свои корочки в сторону. — А девицам не пристало слушать наши с тобой речи. Пожалуй,
и лишнее скажем.
— Что же,
дело житейское, — наставительно ответил гость
и вздохнул. — А кто осудит, тот
и грех на себя примет, Анфуса Гавриловна.
— Главная причина: добрый человек, а от доброго человека
и потерпеть можно. Слабенек Харитон Артемьич к винцу… Ах, житейское
дело! Веселенько у вас поживают в Заполье, слыхивал я. А не осужу, никого не осужу…
И ты напрасно огорчаешься, мать.
Анфуса Гавриловна расплакалась. Очень уж
дело выходило большое,
и как-то сразу все обернулось. Да
и жаль Серафиму, точно она ее избывала.
Весь бассейн Ключевой представлял собой настоящее золотое
дно, потому что здесь осело крепкое хлебопашественное население,
и благодатный зауральский чернозем давал баснословные урожаи, не нуждаясь в удобрении.
День уже склонялся к вечеру,
и где-то звонили к вечерне.
Летом Хлебная улица пустовала,
и у лавок без
дела слонялись только приказчики да подрушные.
Михей Зотыч был один,
и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые
дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен
и во все глаза смотрел то на хозяина, то на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем не бывало, обходя бунты мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
— Есть
и такой грех, Тарас Семеныч. Житейское
дело… Надо обженить Галактиона-то, пока не избаловался.
— Есть
и такой грех. Не пожалуемся на
дела, нечего бога гневить. Взысканы через число… Только опять
и то сказать, купца к купцу тоже не применишь. Старинного-то, кондового купечества немного осталось, а развелся теперь разный мусор. Взять вот хоть этих степняков, — все они с бору да с сосенки набрались. Один приказчиком был, хозяина обворовал
и на воровские деньги в люди вышел.
— Не один он такой-то… Другие в орде темным
делом капитал приобрели, как Харитошка Булыгин. Известное
дело, как там капиталы наживают. Недаром говорится: орда слепая. Какими деньгами рассчитываются в орде? Ордынец возьмет бумажку, посмотрит
и просит дать другую, чтобы «тавро поятнее».
—
И своей фальшивой
и привозные. Как-то наезжал ко мне по зиме один такой-то хахаль, предлагал купить по триста рублей тысячу. «У вас, говорит, уйдут в степь за настоящие»… Ну, я его, конечно, прогнал. Ступай, говорю, к степнякам, а мы этим самым товаром не торгуем… Есть, конечно,
и из мучников всякие. А только деньги
дело наживное: как пришли так
и ушли. Чего же это мы с тобой в сухую-то тары-бары разводим? Пьешь чай-то?
Луковников был православный, хотя
и дружил по торговым
делам со староверами. Этот случай его возмутил,
и он откровенно высказал свое мнение, именно, что ничего Емельяну не остается, как только принять православие.
— Ведь вот вы все такие, — карал он гостя. — Послушать, так все у вас как по-писаному, как следует быть… Ведь вот сидим вместе, пьем чай, разговариваем, а не съели друг друга.
И дела раньше делали… Чего же Емельяну поперек дороги вставать? Православной-то уж ходу никуда нет… Ежели уж такое
дело случилось, так надо по человечеству рассудить.
— Место-то найдется, да я не люблю себя стеснять… А там я сам большой, сам маленький,
и никому до меня
дела нет.
Старик Колобов зажился в Заполье. Он точно обыскивал весь город. Все-то ему нужно было видеть, со всеми поговорить, везде побывать. Сначала все дивились чудному старику, а потом привыкли. Город нравился Колобову, а еще больше нравилась река Ключевая. По утрам он почти каждый
день уходил купаться, а потом садился на бережок
и проводил целые часы в каком-то созерцательном настроении. Ах, хороша река, настоящая кормилица.
— Да так… Грешным
делом, огонек пыхнет, вы за водой, да в болоте
и завязнете. Верно говорю… Не беду накликаю, а к примеру.
Он что-то бормотал себе под нос, крутил головой
и, наконец, вырешил все
дело...
— Ты у меня поговори, Галактион!.. Вот сынка бог послал!.. Я о нем же забочусь, а у него пароходы на уме. Вот тебе
и пароход!.. Сам виноват, сам довел меня. Ох, согрешил я с вами: один умнее отца захотел быть
и другой туда же… Нет, шабаш! Будет веревки-то из меня вить… Я
и тебя, Емельян, женю по пути. За один раз терпеть-то от вас. Для кого я хлопочу-то, галманы вы этакие? Вот на старости лет в новое
дело впутываюсь, петлю себе на шею надеваю, а вы…
Братья нисколько не сомневались, что отец не будет шутить
и сдержит свое слово. Не такой человек, чтобы болтать напрасно. Впрочем, Галактион ничем не обнаруживал своего волнения
и относился к своей судьбе, как к
делу самому обыкновенному.
— Женишок, нечего хаять, хорош, а только капитал у них сумнительный, да
и делить его придется промежду тремя братьями, — говорила тетка со стороны мужа. — На запольских-то невест всякий позарится, кому
и не надо.
— Ну, капитал
дело наживное, — спорила другая тетка, — не с деньгами жить… А вот карахтером-то ежели в тятеньку родимого женишок издастся, так уж оно не того… Михей-то Зотыч, сказывают, двух жен в гроб заколотил. Аспид настоящий, а не человек. Да еще сказывают, что у Галактиона-то Михеича уж была своя невеста на примете, любовным
делом, ну, вот старик-то
и торопит, чтобы огласки какой не вышло.
Анфуса Гавриловна все это слышала из пятого в десятое, но только отмахивалась обеими руками: она хорошо знала цену этим расстройным свадебным речам. Не одно хорошее
дело рассыпалось вот из-за таких бабьих шепотов. Лично ей жених очень нравился, хотя она многого
и не понимала в его поведении. А главное, очень уж пришелся он по душе невесте. Чего же еще надо? Серафимочка точно помолодела лет на пять
и была совершенно счастлива.
Особенно доставалось Харитине, когда приезжал жених. Анфуса Гавриловна не спускала глаз с нее.
Дело доходило до подзатыльников
и слез.
Такое поведение, конечно, больше всего нравилось Анфусе Гавриловне, ужасно стеснявшейся сначала перед женихом за пьяного мужа, а теперь жених-то в одну руку с ней все делал
и даже сам укладывал спать окончательно захмелевшего тестя. Другим ужасом для Анфусы Гавриловны был сын Лиодор, от которого она прямо откупалась: даст денег,
и Лиодор пропадет на
день, на два. Когда он показывался где-нибудь на дворе, девушки сбивались, как овечье стадо, в одну комнату
и запирались на ключ.
Все обсудили старушки, все вызнали
и по-своему рассудили
дело: неправильная свадьба
и все равно проку не будет.
Немец жил в Заполье лет пять
и знал всех наперечет, а также знал
и все торговые
дела.
— Зачем? — удивился Штофф. — О, батенька, здесь можно сделать большие
дела!.. Да, очень большие! Важно поймать момент… Все
дело в этом. Край благодатный,
и кто пользуется его богатствами? Смешно сказать… Вы посмотрите на них: никто дальше насиженного мелкого плутовства не пошел, или скромно орудует на родительские капиталы, тоже нажитые плутовством. О, здесь можно развернуться!.. Только нужно людей, надежных людей. Моя вся беда в том, что я русский немец… да!
Около этого богатыря собиралась целая толпа поклонников, следивших за каждым его движением, как следят все поклонники за своими любимцами. Разве это не артист, который мог выпивать каждый
день по четверти ведра водки?
И хоть бы пошатнулся. Таким образом, Сашка являлся главным развлечением мужской компании.
Сейчас Полуянов старался наверстать пропущенное время
и успевал напиваться по три раза в
день.
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить компанию с купцами
и разным начальством. О его богатстве ходили невероятные слухи, потому что в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку тысяч, которые платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими узкими глазами. В своей степи он делал большие
дела,
и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал на свадьбу за триста верст.
— Это, голубчик, гениальнейший человек,
и другого такого нет, не было
и не будет. Да… Положим, он сейчас ничего не имеет
и бриллианты поддельные, но я отдал бы ему все, что имею. Стабровский тоже хорош, только это уж другое: тех же щей, да пожиже клей. Они там, в Сибири, большие
дела обделывали.
В писарском доме теперь собирались гости почти каждый
день. То поп Макар с попадьей, то мельник Ермилыч. Было о чем поговорить. Поп Макар как раз был во время свадьбы в Заполье
и привез самые свежие вести.
С мужиками Галактион говорил, как свой брат,
и живо повернул все
дело.
У Прорыва в несколько
дней вырос настоящий лагерь. Больше сотни рабочих принялись за
дело опытною рукою. С плотничьей артелью вышел брат Емельян
и сделался правою рукою Галактиона. Братья всегда жили дружно.
Постройка новой мельницы отозвалась в Суслоне заметным оживлением, особенно по праздникам, когда гуляли здесь обе вятские артели. Чувствовалось, что делалось какое-то большое
дело,
и все ждали чего-то особенного. Были
и свои скептики, которые сомневались, выдержит ли старый Колобов, — очень уж большой капитал требовался сразу. В качестве опытного человека
и родственника писарь Замараев с большими предосторожностями завел об этом речь с Галактионом.
Писарь давно обленился, отстал от всякой работы
и теперь казнился, поглядывая на молодого зятя, как тот поворачивал всякое
дело. Заразившись его энергией, писарь начал заводить строгие порядки у себя в доме, а потом в волости. Эта домашняя революция закончилась ссорой с женой, а в волости взбунтовался сторож Вахрушка.
— А вот
и смею… Не те времена. Подавайте жалованье,
и конец тому
делу. Будет мне терпеть.
Писарь выгнал Вахрушку с позором, а когда вернулся домой, узнал, что
и стряпка Матрена отошла. Вот тебе
и новые порядки! Писарь уехал на мельницу к Ермилычу
и с горя кутил там целых три
дня.
Чтобы отвести душу, Ермилыч
и писарь сходились у попа Макара
и тут судачили вволю, благо никто не мог подслушать. Писарь отстаивал новую мельницу, как хорошее
дело, а отец Макар задумчиво качал головой
и повторял...
— Нечего
и смотреть:
дело ясное, — сказал писарь.
А вот с Харитиной он мог бы
и поговорить по душе,
и посоветоваться,
и все пополам
разделить.
Впрочем, Галактион упорно отгонял от себя все эти мысли. Так, глупость молодая,
и больше ничего. Стерпится — слюбится. Иногда Серафима пробовала с ним заговаривать о серьезных
делах,
и он видел только одно, что она ровно ничего не понимает. Старается подладиться к нему
и не умеет.