Неточные совпадения
Хиония Алексеевна в эти немногие дни не только не имела времени посетить свою приятельницу, но даже потеряла всякое представление
о переменах дня и ночи. У нее был полон рот самых необходимых хлопот, потому что нужно было приготовить квартиру для Привалова в ее маленьком домике. Согласитесь, что это была самая трудная и сложная задача, какую только приходилось когда-нибудь решать Хионии Алексеевне. Но прежде мы должны
сказать, каким образом все это случилось.
Этим, конечно, Хиония Алексеевна ничего не хотела
сказать дурного
о Привалове, который стоит выше всех этих сплетен и разных толков, но ведь в провинции ему покажется страшно скучно, и он может увлечься, а если попадет в такое общество…
Марья Степановна решилась переговорить с дочерью и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она заметила, что они
о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою комнату и
сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла брак. Но когда она заговорила с дочерью
о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.
— Я тоже к слову
скажу вам: я читала книгу, Сергей Александрыч увидел… ну,
о книге и говорили.
— Вы хотите
сказать о заводах?
— Оскар?
О, это безнадежно глупый человек и больше ничего, — отвечала Агриппина Филипьевна. — Представьте себе только: человек из Петербурга тащится на Урал, и зачем?.. Как бы вы думали? Приехал удить рыбу. Ну,
скажите ради бога, это ли не идиотство?
Агриппина Филипьевна посмотрела на своего любимца и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда позволяет себе такие выражения…» В нескольких словах она дала заметить Привалову, что уже кое-что слышала
о нем и что очень рада видеть его у себя; потом
сказала два слова
о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который, по ее словам, был уже на пути к известности, не в пример другим уездным городам.
Привалов смотрел на нее вопросительным взглядом и осторожно положил свою левую руку на правую — на ней еще оставалась теплота от руки Антониды Ивановны. Он почувствовал эту теплоту во всем теле и решительно не знал, что
сказать хозяйке, которая продолжала ровно и спокойно рассказывать что-то
о своей maman и дядюшке.
— Вы хотите
сказать о Nicolas? Это старая новость… Только едва ли они чего-нибудь добьются: Привалов и раньше все время хлопотал в Петербурге по своему делу.
— Вы хотите
сказать: кто меня научил всему этому?
О, это очень длинная история… Отчасти виноват Костя, потом доктор Сараев, у которого я училась вместе с Зосей Ляховской; наконец, приходилось читать кое-что…
По наружному виду едва ли можно было определить сразу, сколько лет было Ляховскому, — он принадлежал к разряду тех одеревеневших и высохших, как старая зубочистка, людей,
о которых вернее
сказать, что они совсем не имеют определенного возраста, всесокрушающее колесо времени катится, точно минуя их.
Она принадлежала к тому редкому типу,
о котором можно
сказать столько же, сколько
о тонком аромате какого-нибудь редкого растения или об оригинальной мелодии, — слово здесь бессильно, как бессильны краски и пластика.
— Я не буду говорить
о себе, а
скажу только
о вас. Игнатий Львович зарывается с каждым днем все больше и больше. Я не
скажу, чтобы его курсы пошатнулись от того дела, которое начинает Привалов; но представьте себе: в одно прекрасное утро Игнатий Львович серьезно заболел, и вы… Он сам не может знать хорошенько собственные дела, и в случае серьезного замешательства все состояние может уплыть, как вода через прорванную плотину. Обыкновенная участь таких людей…
Мы здесь должны
сказать о жене Ляховского, которая страдала чисто русской болезнью — запоем.
— Я думаю, что ты сегодня сходишь к Сергею Александрычу, —
сказала Хиония Алексеевна совершенно равнодушным тоном, как будто речь шла
о деле, давно решенном. — Это наконец невежливо, жилец живет у нас чуть не полгода, а ты и глаз к нему не кажешь. Это не принято. Все я да я: не идти же мне самой в комнаты холостого молодого человека!..
— Только одно слово, пани Марина, а иначе — я погиб… Только одно слово.
О, пани все на свете знает… пани все видела, пани стоит
сказать одно слово, и мы все спасены.
— А мы недавно
о вас говорили здесь, Сергей Александрыч, —
сказал доктор. — Вот Софья Игнатьевна очень интересовалась вашей мельницей.
— Но кто бы мог подозревать такой оборот дела? — говорил Половодов с Хиной как
о деле хорошо ей известном. — А теперь… Послушайте, Хиония Алексеевна,
скажите мне ради бога только одно… Вы опытная женщина… да… Любит Зося Привалова или нет?
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла старухи… Как тогда услыхала
о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая девушка… ну, по-вашему, дама. Я еще полюбовалась ею и даже
сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует, говорит… Спрашивает, как и что у них в дому… Ну, я все и рассказала. Про тебя тоже спрашивала, как живешь, да я ничего не
сказала: сама не знаю.
Скажу больше: когда я шел сюда, я думал
о смерти,
о своей смерти.
— Вы простите меня за то, что я слишком много говорю
о самом себе, — говорил Привалов останавливаясь. — Никому и ничего я не говорил до сих пор и не
скажу больше… Мне случалось встречать много очень маленьких людей, которые вечно ко всем пристают со своим «я», — это очень скучная и глупая история. Но вы выслушайте меня до конца; мне слишком тяжело, больше чем тяжело.
— Они встали; пожалуйте, Василий Назарыч, — говорил Нагибин, появляясь в дверях. — Я
сказал им, что приведу такого гостя, такого гостя,
о каком они и думать не смеют. Сначала не поверили, а потом точно даже немножко испужались…
—
Скажу тебе прямо, Надя… Прости старика за откровенность и за то, что он суется не в свои дела. Да ведь ты-то моя, кому же и позаботиться
о дочери, как не отцу?.. Ты вот растишь теперь свою дочь и пойми, чего бы ты ни сделала, чтобы видеть ее счастливой.
— Я не говорю: сейчас, завтра… — продолжал он тем же шепотом. — Но я всегда
скажу тебе только то, что Привалов любил тебя раньше и любит теперь… Может быть, из-за тебя он и наделал много лишних глупостей! В другой раз нельзя полюбить, но ты можешь привыкнуть и уважать второго мужа… Деточка, ничего не отвечай мне сейчас, а только
скажи, что подумаешь,
о чем я тебе говорил сейчас. Если хочешь, я буду тебя просить на коленях…
Неточные совпадения
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся
о своей, то есть, пользе. А здесь, можно
сказать, нет другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Городничий. Ну что ж,
скажите, ничего не начитывали
о каком-нибудь чиновнике из Петербурга?
Осклабился, товарищам //
Сказал победным голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, //
О крепи слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили //
О том, кто всех грешней? // Один
сказал: кабатчики, // Другой
сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
«Отцы! —
сказал Клим Яковлич, // С каким-то визгом в голосе, // Как будто вся утроба в нем, // При мысли
о помещиках, // Заликовала вдруг.