Неточные совпадения
Верочка нехотя вышла из комнаты. Ей до смерти хотелось послушать, что будет рассказывать Хиония Алексеевна.
Ведь она всегда привозит с собой целую кучу рассказов и новостей,
а тут еще сама сказала, что ей «очень и очень нужно видеть Марью Степановну». «Этакая мамаша!» — думала девушка, надувая и без того пухлые губки.
— Ах, Марья Степановна!.. Уж я не стала бы напрасно вас тревожить. Нарочно пять раз посылала Матрешку,
а она через буфетчика от приваловского человека всю подноготную разузнала. Только устрой, господи, на пользу!.. Уж если это не жених, так весь свет пройти надо: и молодой, и красивый, и богатый. Мил-лио-нер… Да
ведь вам лучше это знать!
— Помилуйте, Марья Степановна: я нарочно ехала предупредить вас, — не без чувства собственного достоинства отвечала Хиония Алексеевна, напрасно стараясь своими костлявыми руками затянуть корсет Верочки. — Ах, Верочка…
Ведь это ужасно: у женщины прежде всего талия… Мужчины некоторые сначала на талию посмотрят,
а потом на лицо.
Ведь каждый час дорог,
а я вот пачкаюсь здесь с докторами.
— Мы
ведь по старине живем, в двенадцать часов обедаем, — объяснила Марья Степановна, поднимаясь с своего места. —
А по-нынешнему господа в восемь часов вечера садятся за стол.
— Да, да… Я понимаю, что вы заняты, у вас дела. Но
ведь молодым людям отдых необходим. Не правда ли? — спрашивала Хиония Алексеевна, обращаясь к Марье Степановне. — Только я не советую вам записываться в Благородное собрание: скучища смертная и сплетни,
а у нас, в Общественном клубе, вы встретите целый букет красавиц. В нем недостает только Nadine… Ваши таланты, Nadine…
Ведь ограбили же вас, сирот; отец оставил вам Шатровские заводы в полном ходу; тогда они больше шести миллионов стоили,
а теперь, если пойдут за долг с молотка, и четырех не дадут.
— Да
ведь пятнадцать лет не видались, Надя… Это вот сарафан полежит пятнадцать лет, и у того сколько новостей: тут моль подбила, там пятно вылежалось. Сергей Александрыч не в сундуке лежал,
а с живыми людьми, поди, тоже жил…
Этим, конечно, Хиония Алексеевна ничего не хотела сказать дурного о Привалове, который стоит выше всех этих сплетен и разных толков, но
ведь в провинции ему покажется страшно скучно, и он может увлечься,
а если попадет в такое общество…
— Конечно, только пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. —
Ведь не будет же в самом деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу, то не для своей пользы,
а для Nadine. Это такая девушка, такая… Вы не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину —
ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко до Nadine, но
ведь чем враг не шутит.
—
Ведь ты у меня гениальнейшая женщина!..
А!.. Этакого осетра в жильцы себе заполучила… Да
ведь пожить рядом с ним, с миллионером… Фу, черт возьми, какая, однако, выходит канальская штука!..
— Да
ведь не с хорошими знакомыми жить-то,
а с мужем!
— Плетет кружева, вяжет чулки…
А как хорошо она относится к людям!
Ведь это целое богатство — сохранить до глубокой старости такое теплое чувство и стать выше обстоятельств. Всякий другой на ее месте давно бы потерял голову, озлобился, начал бы жаловаться на все и на всех. Если бы эту женщину готовили не специально для богатой, праздной жизни, она принесла бы много пользы и себе и другим.
—
А что, Сергей Александрыч, — проговорил Бахарев, хлопая Привалова по плечу, — вот ты теперь третью неделю живешь в Узле, поосмотрелся? Интересно знать, что ты надумал…
а?
Ведь твое дело молодое, не то что наше, стариковское: на все четыре стороны скатертью дорога.
Ведь не сидеть же такому молодцу сложа руки…
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так
ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да
ведь ничего, живы и с голоду не умерли. Так-то, Сергей Александрыч…
А я вот что скажу: прожил ты в Узле три недели и еще проживешь десять лет — нового ничего не увидишь Одна канитель: день да ночь — и сутки прочь,
а вновь ничего.
Ведь ты совсем в Узле останешься?
—
А как же, Василий Назарыч…
Ведь заводы устроены чьим трудом, по-вашему?
— Что же, ты, значит, хочешь возвратить землю башкирам? Да
ведь они ее все равно продали бы другому, если бы пращур-то не взял… Ты об этом подумал?
А теперь только отдай им землю, так завтра же ее не будет… Нет, Сергей Александрыч, ты этого никогда не сделаешь…
— Ах, Сережа, Сережа… — шептал Бахарев, качая головой. — Добрая у тебя душа-то… золотая… Хорошая
ведь в тебе кровь-то. Это она сказывается. Только… мудреное ты дело затеваешь, небывалое… Вот я — скоро и помирать пора,
а не пойму хорошенько…
Ведь нынче свобода на приисках,
а я бы тебе указал целый десяток золотых местечек.
— Решительно не будет, потому что в нем этого… как вам сказать… между нами говоря… нет именно той смелости, которая нравится женщинам.
Ведь в известных отношениях все зависит от уменья схватить удобный момент, воспользоваться минутой,
а у Привалова… Я сомневаюсь, чтобы он имел успех…
— Пустяки, пустяки… Я знаю, что это дело Ляховского,
а ваш Nicolas обманывает.
Ведь я знаю, mon ange, зачем Nicolas приезжал тогда к Привалову…
—
А я все-таки знаю и желаю, чтобы Nicolas хорошенько подобрал к рукам и Привалова и опекунов… Да. Пусть Бахаревы останутся с носом и любуются на свою Nadine,
а мы женим Привалова на Алле… Вот увидите. Это только нужно повести дело умненько: tete-a-tete, [свидание наедине (фр.).] маленький пикник, что-нибудь вроде нервного припадка…
Ведь эти мужчины все дураки: увидали женщину, — и сейчас глаза за корсет. Вот мы…
— Знаю, что острижете, — грубо проговорил Лепешкин, вынимая толстый бумажник. —
Ведь у тебя голова-то, Иван Яковлич, золотая, прямо сказать, кабы не дыра в ней… Не стоял бы ты на коленях перед мужиком, ежели бы этих своих глупостев с женским полом не выкидывал. Да… Вот тебе деньги, и чтобы завтра они у меня на столе лежали. Вот тебе мой сказ,
а векселей твоих даром не надо, — все равно на подтопку уйдут.
— Вот бы нам с тобой, Иван Яковлич, такую уйму денег…
а? — говорил Лепешкин. —
Ведь такую обедню отслужили бы, что чертям тошно…
—
А пример других наций?
Ведь у нас под носом объединились Италия и Германия,
а теперь очередь за славянским племенем.
—
Ведь надо же было случиться такому казусу…
а?..
— Хорошо, я сам знаю, что не с водой, да овес-то, овес-то куда ты нес…
а?..
Ведь овес денег стоит,
а ты его воруешь…
а?..
Отправить за границу, в Америку, — но
ведь она не поймет и десятой доли того, что увидит,
а всякое полузнание хуже всякого незнания.
— Не могу знать!..
А где я тебе возьму денег? Как ты об этом думаешь…
а?
Ведь ты думаешь же о чем-нибудь, когда идешь ко мне?
Ведь думаешь…
а? «Дескать, вот я приду к барину и буду просить денег,
а барин запустит руку в конторку и вытащит оттуда денег, сколько мне нужно…»
Ведь так думаешь…
а? Да у барина-то, умная твоя голова, деньги-то разве растут в конторке?..
— Купцы… Вот и ступай к своим Панафидиным, если не умел жить здесь. Твой купец напьется водки где-нибудь на похоронах, ты повезешь его,
а он тебя по затылку… Вот тебе и прибавка!
А ты посмотри на себя-то, на рожу-то свою —
ведь лопнуть хочет от жиру,
а он — «к Панафидиным… пять рублей прибавки»! Ну, скажи, на чьих ты хлебах отъелся, как боров?
— Нет, батенька, едемте, — продолжал Веревкин. — Кстати, Тонечка приготовила такой ликерчик, что пальчики оближете. Я
ведь знаю, батенька, что вы великий охотник до таких ликерчиков. Не отпирайтесь, быль молодцу не укор. Едем сейчас же, время скоротечно. Эй, Ипат! Подавай барину одеваться скорее,
а то барин рассердится.
А у девочек так глазки и разгорелись:
ведь поняли, в чем дело, без слов поняли.
— Как за что? — удивился дядюшка. — Да
ведь это не какие-нибудь шлюхи,
а самые аристократические фамилии. Дом в лучшей улице, карета с гербами, в дверях трехаршинный гайдук, мраморные лестницы, бронза, цветы. Согласитесь, что такая обстановка чего-нибудь да стоит?..
— Очень редко…
Ведь мама никогда не ездит туда, и нам приходится всегда тащить с собой папу. Знакомых мало,
а потом приедешь домой, — мама дня три дуется и все вздыхает. Зимой у нас бывает бал… Только это совсем не то, что у Ляховских. Я в прошлом году в первый раз была у них на балу, — весело, прелесть!
А у нас больше купцы бывают и только пьют…
— Разница в том, что у этих детей все средства в руках для выполнения их так нужно. Но
ведь это только со стороны кажется странным,
а если стать на точку зрения отца — пожалуй, смешного ничего и нет.
— Ох, чует мое сердечушко, што не к добру ты нагрянул, — причитал Лука, добывая полотенце из сундучка. — Василий-то Назарыч не ждал
ведь тебя, даже нисколько не ждал,
а ты, на-поди, точно снег на голову…
— Папа, зачем же ты так волнуешься?
Ведь этим дела не поправить… Нужно успокоиться,
а потом и обсудить все обстоятельства.
—
А ты бы поменьше водку-то трескал, отдохнуть бы ей дал,
а то
ведь лица на тебе нет: все заплыло под один пузырь.
— Но
ведь эти затраты правительство делало не из личной пользы,
а чтобы создать крупную заводскую промышленность. Примеры Англии, Франции, наконец Америки — везде одно и то же. Сначала правительство и нация несомненно теряли от покровительственной системы, чтобы потом наверстать свои убытки с лихвой и вывести промышленность на всемирный рынок.
Ведь вам придется стать лицом к лицу с организованной силой эксплуатации, с одной стороны,
а с другой — с пассивным сопротивлением той именно массы, для которой все будет делаться.
Но
ведь все это служит только проявлением, внешней оболочкой, основой двигающей силы, которая лежит не вне человека,
а внутри его.
— Понятное дело, Борис Григорьич, нам пора и за ум приниматься,
а не все прыгать на одной ножке, — довольно грубо отвечала Зося, но сейчас же поправилась. — Вы, милый мой доктор, тысячу раз уж извините меня вперед… Я постоянно оказываю вам самую черную неблагодарность. Вы
ведь извините меня? Да?
— Да
ведь он у вас был не один десяток раз, и все-таки из этого ничего не вышло,
а теперь он передал все дело мне и требует, чтобы все было кончено немедленно. Понимаете, Игнатий Львович: не-мед-лен-но… Кажется, уж будет бобы-то разводить. Да Привалова и в городе нет совсем, он уехал на мельницу.
— Немножко еще потерпите, Игнатий Львович, — отвечал Половодов, вытягивая свои длинные ноги. —
Ведь вы знаете, что для нас теперь самое важное — выиграть время…
А когда Оскар Филипыч устроит все дело, тогда мы с Николаем Иванычем не так заговорим.
— Ничего странного нет,
а, наоборот, самое естественное дело.
Ведь еще вопрос, откуда у Бахарева капиталы…
— Это плохое доказательство. Вот я за вас сегодня поручусь,
а вы меня завтра ко дну спустите…
Ведь спустите и не поморщитесь. Ха-ха! Нисколько не обижусь, поелику homo homini lupus est. [человек человеку — волк (лат.).] Кстати, у вас на святках бал готовится? Отличное дело…
А Привалов-то, представьте,
ведь он был влюблен в нее… д-да!
—
А то как же? Конечно, она.
Ведь взбредет же человеку такая блажь… Я так полагаю, что Зося что-нибудь придумала. Недаром возится с этим сумасшедшим.
Антонида Ивановна ничего не ответила мужу,
а только медленно посмотрела своим теплым и влажным взглядом на Привалова, точно хотела сказать этим взглядом: «Что же вы не предлагаете мне руки?
Ведь вы видите, что я стою одна…» Привалов предложил руку, и Антонида Ивановна слегка оперлась на нее своей затянутой выше локтя в белую лайковую перчатку рукой.
— Ну, теперь идите и любуйтесь нашими красавицами, — отпускал Половодов свою жертву. —
Ведь провинция… Полевые цветочки, незабудочки.
А относительно Верочки не забывайте моего совета.