Это предсказание оправдалось скорее, чем можно было предполагать, именно: на Дернихе старатели, промывавшие старый отвал, наткнулись случайно на хорошее содержание и прогнали компанейского штейгера, когда
тот хотел ограничить какую-то делянку.
Неточные совпадения
— Вырешили ее вконец… Первого мая срок: всем она будет открыта. Кто
хочет,
тот и работает. Конечно, нужно заявки сделать и протчее. Я сам был в горном правлении и читал бумагу.
— Да уж четвертые сутки… Вот я и
хотел попросить тебя, Степан Романыч, яви ты божецкую милость, вороти девку… Парня ежели не
хотел отодрать, ну, бог с тобой, а девку вороти. Служил я на промыслах верой и правдой шестьдесят лет, заслужил же хоть что-нибудь? Цепному псу и
то косточку бросают…
Полное безземелье отдавало рабочих в бесконтрольное распоряжение компании — она могла делать с ними, что
хотела,
тем более что все население рядом поколений выросло специально на золотом деле, а это клало на всех неизгладимую печать.
— А не
хочешь того, чем ворота запирают?..
— Один, видно, заполучить свинью
захотел, — возмущался Петр Васильич, продираясь сквозь чащу. — То-то прохирь: хлебцем вместе, а табачком врозь… Нет, погоди, брат, не на таковских напал.
— Сапоги со скрипом завел, пуховую шляпу — так петухом и расхаживает. Я как-то была, так он на меня, мамынька, и глядеть не
хочет. А с баушкой Лукерьей у них из-за денег дело до драки доходит:
та себе тянет, а Петр Васильич себе. Фенька, конечно, круглая дура, потому что все им отдает…
Мыльников приводил свою Оксю два раза, и она оба раза бежала. Одним словом, с бабой дело не клеилось,
хотя Петр Васильич и обещал раздобыть таковую во что бы
то ни стало.
— Да я вас, проклятущих, и видеть-то не
хочу, не
то что пить с вами! — ругалась любезная сестрица и даже плюнула на Мыльникова.
Ее удивило больше всего
то, что у баушки завелись какие-то дела с Кишкиным, тогда как раньше она и слышать о нем не
хотела, как о первом смутьяне и затейщике, сбивавшем с толку мужиков.
На Фоминой вековушка Марья сыграла свадьбу-самокрутку и на свое место привела Наташку, которая уже могла «отвечать за настоящую девку»,
хотя и выглядела тоненьким подростком. Баушку Лукерью много утешало
то, что Наташка лицом напоминала Феню, да и характером тоже.
Дошли слухи о зверстве Кожина до Фени и ужасно ее огорчали. В первую минуту она сама
хотела к нему ехать и усовестить, но сама была «на
тех порах» и стыдилась показаться на улицу. Ее вывел из затруднения Мыльников, который теперь завертывал пожаловаться на свою судьбу.
Без дальних разговоров Петра Васильича высекли… Это было до
того неожиданно, что несчастный превратился в дикого зверя: рычал, кусался, плакал и все-таки был высечен. Когда экзекуция кончилась, Петр Васильич не
хотел подниматься с позорной скамьи и некоторое время лежал как мертвый.
— Окся ужо до тебя доберется, Петр Васильич… Она и
то обещает рассчитаться с тобой мелкими. «Это, — грит, — он, кривой черт, настроил тебя». То-то дура… Я и боялся к тебе подойти все время: пожалуй, как раз вцепится… Ей бы только в башку попало. Тебя да Марью
хочет руками задавить.
Казалось, что ежели человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни,
то хотя лично для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.
— Ты не
то хотела спросить? Ты хотела спросить про ее имя? Правда? Это мучает Алексея. У ней нет имени. То есть она Каренина, — сказала Анна, сощурив глаза так, что только видны были сошедшиеся ресницы. — Впрочем, — вдруг просветлев лицом, — об этом мы всё переговорим после. Пойдем, я тебе покажу ее. Elle est très gentille. [Она очень мила.] Она ползает уже.
Рассчитывая, что Авдотья Романовна, в сущности, ведь нищая (ах, извините, я не
то хотел… но ведь не все ли равно, если выражается то же понятие?), одним словом, живет трудами рук своих, что у ней на содержании и мать и вы (ах, черт, опять морщитесь…), я и решился предложить ей все мои деньги (тысяч до тридцати я мог и тогда осуществить) с тем, чтоб она бежала со мной хоть сюда, в Петербург.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть не двести, а четыреста, — я не
хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не
хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с
той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что
хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)