Неточные совпадения
Но этот лоскуток исписанной бумаги заставил ее вскочить в неуказанное время с
такой же быстротой, с
какой электрическая искра подбрасывает спящую кошку.
Нужно сказать вам, что сам по себе Блинов, пожалуй, и не
так страшен,
как может показаться, но он находится под влиянием одной особы, которая, кажется, предубеждена против вас и особенно против Сахарова.
— Да вы сегодня, кажется, совсем с ума спятили: я буду советоваться с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого я вас и звала сюда!.. Если хотите знать,
так Платон Васильич не увидит этого письма,
как своих ушей. Неужели вы не нашли ничего глупее мне посоветовать? Что
такое Платон Васильич? — дурак и больше ничего… Да говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли! Меня больше всего сводит с ума эта особа, которая едет с генералом Блиновым. Заметили, что слово особа подчеркнуто?
— Ах, действительно…
Как это мне не пришло в голову? Действительно, чего лучше!
Так,
так… Вы сейчас же, Родион Антоныч, сходите к Прозорову и стороной все разузнайте от него. Ведь Прозоров болтун, и от него все на свете можно узнать… Отлично!..
— О, помню, помню, царица Раиса! Дайте ручку поцеловать… Да, да… Когда-то, давно-давно, Виталий Прозоров не только декламировал вам чужие стихи, но и сам парил для вас. Ха-ха… Получается даже каламбур: парил и парил. Так-с… Вся жизнь состоит из
таких каламбуров! Тогда, помните эту весеннюю лунную ночь… мы катались по озеру вдвоем…
Как теперь вижу все: пахло сиренями, где-то заливался соловей! вы были молоды, полны сил, и судеб повинуясь закону…
— Особенно
таким отцом,
каким судьба
так несправедливо наградила бедную Лушу.
Я еще понимаю
такую ошибку, потому что когда-то сам имел несчастье увлечься
такой женщиной,
как вы.
— И заметьте, — импровизировал Прозоров, начиная бегать из угла в угол, —
как нас всех,
таких межеумков, заедает рефлексия: мы не сделаем шагу, чтобы не оглянуться и не посмотреть на себя…
— Настоящая змея! — с улыбкой проговорила Раиса Павловна, вставая с кушетки. — Я сама устрою тебе все… Сиди смирно и не верти головой.
Какие у тебя славные волосы, Луша! — любовалась она, перебирая в руках тяжелые пряди еще не просохших волос. — Настоящий шелк… У затылка не нужно плести косу очень туго, а то будет болеть голова. Вот
так будет лучше…
Он сам не слыхал об этом, но дошел до
такого заключения путем чисто логических выкладок и,
как мы видим, не ошибся.
В манере Майзеля держать себя с другими, особенно в резкой чеканке слов,
так и резал глаз старый фронтовик, который привык к слепому подчинению живой человеческой массы,
как сам умел сгибаться в кольцо перед сильными мира сего.
— Вы, конечно, знаете,
какую борьбу ведет земство с заводоуправлением вот уже который год, — торопливо заговорил Тетюев. — Приезд Лаптева в этом случае имеет для нас только то значение, что мы окончательно выясним наши взаимные отношения. Чтобы нанести противнику окончательное поражение, прежде всего необходимо понять его планы. Мы
так и сделаем. Я поклялся сломить заводоуправление в его нынешнем составе и добьюсь своей цели.
Его широкое лицо с крупными чертами и окладистой русой бородкой носило на себе интеллигентный характер,
так же
как и простой домашний костюм, приспособленный для кабинетной работы.
Полученное им университетское образование, вместе с наследством после отца, дало ему полную возможность не только фигурировать с приличным шиком в качестве председателя Ельниковской земской управы, но еще загибать углы
такой крупной силе,
как кукарское заводоуправление.
— Да что вам дался этот генерал Блинов? — закончил Прозоров уже пьяным языком. — Блинов… хе-хе!.. это великий человек на малые дела… Да!.. Это… Да ну, черт с ним совсем! А все-таки
какое странное совпадение обстоятельств: и женщина в голубых одеждах приходила утру глубоку… Да!.. Чер-рт побери… Знает кошка, чье мясо съела. А мне плевать.
— А что, Лукреция, Яшка Кормилицын все еще ухаживает за тобой? Ах, бисов сын! Ну, да ничего, дело житейское, а он парень хороший —
как раз под дамское седло годится. А все-таки враг горами качает...
Стоило ли жить
так,
как она жила? — думала девушка.
Подойдя к зеркалу, Луша невольно рассмеялась своей патетической реплике. На нее из зеркала с сдвинутыми бровями гневно смотрело
такое красивое, свежее лицо, от недавних слез сделавшееся еще краше,
как трава после весеннего дождя. Луша улыбнулась себе в зеркало и капризно топнула ногой в дырявой ботинке:
такая редкая типичная красота требовала слишком изящной и дорогой оправы.
Жена Прозорова скоро разглядела своего мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради детей. Мужа она уважала
как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно.
Так они жили год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они
так дотянули бы до естественной развязки,
какая необходимо наступает для всякого, но, к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
У меня будут хорошие платья, много, много лент и
такой же браслет,
как у Раисы Павловны.
Мама ведь добрая, не
такая,
как папа.
Если бы маленькая девочка с первого раза сдалась на ласки Раисы Павловны, тогда, по всей вероятности, это увлечение
так же скоро прошло бы,
как оно родилось.
Стараясь при помощи разных протекций и специально женских интриг составить карьеру мужу, Раиса Павловна случайно познакомилась с Прейном, который сразу увлекся белокурой красавицей, обладавшей тем счастливым «колоритным темпераментом»,
какой так ценится всеми пресыщенными людьми.
В Луше,
таким образом, для Раисы Павловны сосредоточивались и подавленная жажда неудовлетворенного чувства и чисто материнские отношения,
каких она совсем не испытала, потому что не имела детей.
Стеклянная старинная чернильница с гусиными перьями — Родион Антоныч не признавал стальных — говорила о той патриархальности, когда добрые люди всякой писаной бумаги, если только она не относилась к чему-нибудь божественному, боялись,
как огня, и боялись не без основания, потому что из
таких чернильниц много вылилось всяких зол и напастей.
Целый день Родиона Антоныча был испорчен: везде и все было неладно, все не
так,
как раньше. Кофе был пережарен, сливки пригорели; за обедом говядину подали пересушенную, даже сигара, и та сегодня как-то немного воняла, хотя Родион Антоныч постоянно курил сигары по шести рублей сотня.
Оно бы в лучшем виде, потому
как там течь и всякое прочее!» Глядишь, крыша и выкрашена даром, да ещё нужный же человек и благодарит, что ему позволили испытать
такое удовольствие.
Нынче уже мало
так пишут, что зависит, может быть, оттого, что стальным пером нельзя достичь
такого каллиграфического искусства,
как гусиным, а может быть, и оттого, что нынче меньше стали ценить один красивый почерк.
— Хочешь, я тебя приказчиком сделаю в Мельковском заводе? — говорил ему в веселую минуту старик Тетюев. — Главное — ты хоть и воруешь, да потихоньку. Не
так,
как другие: назначишь его приказчиком, а он и давай надуваться,
как мыльный пузырь. Дуется-дуется, глядишь, и лопнул…
— Это Мазарини… Нет, Ришелье!.. — воскликнула она несколько раз, перечитывая записку Родиона Антоныча. —
Так все предусмотреть и предугадать, — нет, это положительно Ришелье… И
какая дьявольски тонкая работа,
какая проницательность!..
Она взяла Ришелье
таким,
каким он явился к ней на выручку в критический момент.
—
Как это вы до сих пор пропадали в неизвестности с
такой головой? — откровенно удивлялась Раиса Павловна прямо в глаза Родиону Антонычу.
Во-первых, по этой уставной грамоте совсем не было указано сельских работников, которым землевладелец обязан был выделить крестьянский надел,
так что в мастеровые попали все крестьяне тех деревень,
какие находились в округе Кукарских заводов.
Он
так сросся душой и телом с крепостными порядками, что не мог помириться ни с чем новым, даже ради той сторицы,
какую теперь получил.
Первым
таким делом было то, что несколько обществ, в том числе и Кукарское, не захотели принять составленной им уставной грамоты, несмотря ни на
какие увещания, внушения и даже угрозы.
—
Как хотите,
так и делайте… Если хлопоты будут стоить столько же, сколько теперь приходится налогов, то заводам лучше же платить за хлопоты, чем этому земству! Вы понимаете меня?
Таким образом, с каждым годом, по мере того
как возрастала земская сумма налогов, Кукарские заводы платили меньше и меньше, слагая свою долю на крестьянское население.
Для
такого важного гостя,
как сам заводовладелец, нужно было устроить княжеский прием.
Она создала его точно
так же,
как создала Родиона Антоныча и
как теперь создавала Лушу.
Раиса Павловна,
как многие другие женщины, совсем не создана была для семейной жизни, но она все-таки была женщина и в качестве таковой питала непреодолимую слабость окружать себя какими-нибудь компаньонками, недостатка в которых никогда не было.
Злые языки говорили, что
такие обновления состава приживалок совпадали с приездами Прейна, который,
как все старые холостяки, очень любил женское общество.
Такие люди иногда встречаются: живут, служат, работают, женятся, умирают, от их присутствия остается
такое же смутное впечатление,
как от пробежавшей мимо собаки.
— Да, у него все это скоро делается: через неделю, кажется… Мерзавец вообще,
каких мало. А теперь Раиса Павловна будет ловить Прейна на Лукерью, только она не продаст ее дешево. Будь уверена. Недаром она
так ухаживает за этой девчонкой…
— Однако она сильно изменилась в последнее время, — задумчиво говорила Аннинька, — лицо осунулось, под глазами синие круги… Я вчера прихожу и рассказываю ей, что мы с тобой видели Амальку,
как она ехала по улице в коляске вместе с Тетюевой,
так Раиса Павловна даже побелела вся. А ведь скверная штука выйдет, если Тетюев действительно смажет нашу Раису Павловну, Куда мы тогда с тобой денемся, Эмма?
По человеческой логике казалось бы, что
такие слишком опытные молодые люди не должны бы были пользоваться особенными симпатиями тепличных институтских созданий, но выходит
как раз наоборот: именно на стороне этой золотой молодежи и сосредоточивались все симпатии восторженной и невинной юности, для которой запретный плод имел неотразимо притягательную силу.
М-lle Эмма сразу поняла, что творилось с Аннинькой, и только покачала головой. Разве для
такой «галки»,
как Аннинька, первая любовь могла принести что-нибудь, кроме несчастья? Да еще любовь к какому-то лупоглазому прощелыге, который, может быть, уж женат. М-lle Эмма была очень рассудительная особа и всего больше на свете дорожила собственным покоем. И к чему, подумаешь, эти дурацкие восторги: увидала красивого парня и распустила слюни.
— И даже нисколько не сробеют… Я их как-то видел:
так и наливаются, вроде
как малина! Ей-богу!
Восемь дней, оставшиеся до приезда Лаптева, промелькнули незаметно в общей, теперь уже бесцельной суматохе,
какая овладевает людьми в
таких исключительных случаях.
Мужицкая фантазия терялась в перечислении всех необходимых атрибутов
такого барина,
каким был Лаптев.
Для человека нового эта пятитысячная толпа представлялась
такой же однообразной массой,
как трава в лесу, но опытный взгляд сразу определял видовые группы, на
какие она распадалась естественным образом.