Неточные совпадения
Майзель и Вершинин
не ударят лицом в грязь, а вам
только остальное.
— Знаю, знаю… — торопливо отозвался Прозоров, взбивая на голове волосы привычным жестом. — Знаю, что за делом,
только не знаю, за каким…
И заметьте, эти жертвы
не случайность, даже
не несчастие, а
только простой логический вывод из математически верного закона.
Только не следует забывать, что всякая красота, особенно типичная, редкая красота, держится недолго и ее приходится поддерживать.
— Да, слышал…
Только это нас
не касается, Виталий Кузьмич, — отвечал председатель, протягивая свою короткую руку. — Для земства это совершенно безразлично.
Авдей Никитич
только чуть помнил это славное время процветания своей фамилии, а самому ему уже пришлось пробивать дорогу собственным лбом и
не по заводской части.
В этом лепете звучало столько любви, чистой и бескорыстной, какая может жить
только в чистом детском сердце, еще
не омраченном ни одним дурным желанием больших людей.
Мужа она никогда
не любила, а смотрела на него
только как на мужа, то есть как на печальную необходимость, без которой, к сожалению, обойтись было нельзя.
Архипушка
только переминался на одном месте и почесывал в затылке, пока Родион Антоныч
не прикрикнул на него...
Стеклянная старинная чернильница с гусиными перьями — Родион Антоныч
не признавал стальных — говорила о той патриархальности, когда добрые люди всякой писаной бумаги, если
только она
не относилась к чему-нибудь божественному, боялись, как огня, и боялись
не без основания, потому что из таких чернильниц много вылилось всяких зол и напастей.
Дальше эта чернильница видела целый ряд метаморфоз, пока
не попала окончательно в расписной кабинет, где все дышало настоящим тугим довольством, как умеют жить
только крепкие русские люди.
В крепостное время из этой чернильницы выходило много головомоек управителям и служащим, но тогда она
не имела самостоятельного значения, а
только служила орудием неистовавшего старика Тетюева.
И подрядчик
не в накладе остался, да и Родион Антоныч даром получил материал; железо на крышу, скобки да гвоздики были припасены еще заранее, когда Родион Антоныч был еще
только магазинером, — из остатков и разной заводской «ветхости»; лес на службы и всякое прочее обзаведение привезли сами лесообъездчики тоже ни за грош, потому что Родион Антоныч, несмотря на свою официальную слепоту, постоянно ездил с Майзелем за дупелями.
Помещикам, наградившим своих бывших крепостных кошачьими даровыми наделами, во сне никогда
не снилось ничего подобного, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что Лаптев был даже
не заводовладелец в юридическом смысле, а
только «пользовался» своими полумиллионами десятин богатейшей в свете земли на посессионном праве.
Но в этом случае Родион Антоныч утешал себя тем, что начал поход против Тетюева
не по собственной инициативе, а
только творил волю пославшего.
Как! когда заводы на Урале в течение двух веков пользовались неизменным покровительством государства, которое поддерживало их постоянными субсидиями, гарантиями и высокими тарифами; когда заводчикам задаром были отданы миллионы десятин на Урале с лесами, водами и всякими минеральными сокровищами,
только насаждай отечественную горную промышленность; когда на Урале во имя тех же интересов горных заводов
не могли существовать никакие огнедействующие заведения, и уральское железо должно совершать прогулку во внутреннюю Россию, чтобы оттуда вернуться опять на Урал в виде павловских железных и стальных изделий, и хромистый железняк, чтобы превратиться в краску, отправлялся в Англию, — когда все это творилось, конечно, притязания какого-то паршивого земства, которое ни с того ни с сего принялось обкладывать заводы налогами, эти притязания просто были смешны.
Тетюев был совсем прижат к стене, и, казалось, ему ничего
не оставалось, как
только покориться и перейти на сторону заводов, но он воспользовался политикой своих противников и перешел из осадного положения в наступающее.
— А Прейн? — отвечала удивленная Раиса Павловна, — Ах, как вы просты, чтобы
не сказать больше… Неужели вы думаете, что Прейн привезет Лаптева в пустые комнаты? Будьте уверены, что все предусмотрено и устроено, а нам нужно позаботиться
только о том, что будет зависеть от нас. Во-первых, скажите Майзелю относительно охоты… Это главное. Думаете, Лаптев будет заниматься здесь нашими делами? Ха-ха… Да он умрет со скуки на третьи сутки.
Его душа слишком крепко срослась с этими колесами, валами, эксцентриками и шестернями, которые совершали работу нашего железного века; из-за них он
не замечал живых людей, вернее, эти живые люди являлись в его глазах
только печальной необходимостью, без которой, к сожалению, самые лучшие машины
не могут обойтись.
Раисе Павловне ничего
не оставалось, как
только презрительно пожать своими полными плечами и еще раз пожалеть о том обстоятельстве, что роковая судьба связала ее жизнь с жизнью этого идиота.
Участь этих женщин, даже
не умевших говорить по-русски,
не привлекла к себе участия заводских палачей, и они мало-помалу дошли до последней степени унижения, до какого в состоянии
только пасть голодная, несчастная женщина, принужденная еще воспитывать голодных детей.
Сам хитроумный и на все оборотистый Родион Антоныч решительно ничем
не мог помочь Раисе Павловне и
только нагонял на нее тоску своими бесконечными охами и вздохами.
— Да, у него все это скоро делается: через неделю, кажется… Мерзавец вообще, каких мало. А теперь Раиса Павловна будет ловить Прейна на Лукерью,
только она
не продаст ее дешево. Будь уверена. Недаром она так ухаживает за этой девчонкой…
— Я
не понимаю
только одного, ведь Луша выходит за Яшу Кормилицына, давно всем известно, и сама же Раиса Павловна об этом так хлопотала.
— Тогда хлопотала, а теперь оставит Яшеньку с носом и
только, — засмеялась m-lle Эмма. —
Не дорого дано… Да я на месте Луши ни за что
не пошла бы за эту деревянную лестницу… Очень приятно!.. А ты слышала, какой подарок сделал доктор Луше, когда она изъявила желание выйти за него замуж?
Пробовал он навести справки через господ музыкантов, но те про генерала ничего
не знали и
только на четырех языках просили водки.
Даже самые трусливые, в том числе Родион Антоныч, настолько были утомлены этим тянувшим душу чувством, что, кажется, уже ничего
не боялись и желали
только одного, чтобы все это поскорее разрешилось в ту или другую сторону.
Изнуренные лица, вялые движения и общий убитый вид сразу выделял их из общей массы, точно они сейчас
только были откопаны откуда-то из-под земли и
не успели еще отмыть прильнувшей к телу и платью желтой вязкой глины.
— Он и есть, барин! Как есть, дураки! Разве барин так тебе и поехал! Перво-наперво пригонят загонщики, потом в колокола ударят по церквам, а уж потом и барин, с фалетуром, на пятерке. А то: барин!
Только вот Тетюева
не стало, некому принять барина по-настоящему. Нынче уж что!
только будто название, что главный управляющий!
— А уж что бог даст, Раиса Павловна. Мы ведь из вашей господской воли
не выходим,
только нам наше бы добыть.
Не успели загонщики «отлепортовать» по порядку слушавшему их служащему, как дальний конец Студеной улицы точно дрогнул, и в воздухе рассеянной звуковой волной поднялось тысячеголосое «ура». Но это был еще
не барин, а
только вихрем катилась кибитка Родиона Антоныча, который, без шляпы, потный и покрытый пылью, отчаянно махал обеими руками, выкрикивая охрипшим голосом...
Только голые колени барина немного смутили самых смелых, потому что решительно
не находилось для них никакого подходящего извиняющего мотива.
Выбраться из толпы, которая была слишком наэлектризована этой торжественной минутой, было
не так-то легко, и
только при помощи казаков и личном усердии станового и исправника Лаптева наконец освободили от сыпавшихся на него со всех сторон знаков участия. Пришлось пробираться до экипажа через живую стену.
— Нет, Раиса Павловна… Я слышал, как она сказала генералу, что желает быть здесь полной хозяйкой и никому
не позволит угощать Евгения Константиныча обедом. Генерал ее начал было усовещивать, что настоящая хозяйка здесь вы, а она так посмотрела на генерала, что тот
только махнул рукой.
Генерал пока познакомился
только с Платоном Васильичем и Майзелем, он
не обладал счастливым даром скоро сходиться с людьми.
Родион Антоныч,
не теряя из виду управительского кружка, зорко следил за всеми, особенно за Братковским, который все время сидел в комнате, где была Нина Леонтьевна, и
только иногда показывался в зале, чтобы быть на виду у генерала на всякий случай.
— Когда я служил с артиллерийским парком на Кавказе, — рассказывал он, стараясь закрыть свою лысину протянутым из-за уха локоном, — вот где было раздолье… Представьте себе: фазаны! Настоящие золотые фазаны, все равно как у нас курицы.
Только там их едят
не так, как у нас. Вообще записной охотник
не дотронется до свежей дичи, а мы убитых фазанов оставляли на целую неделю на воздухе, а потом уж готовили… Получался необыкновенный букет!
После обеда, когда вся компания сидела за стаканами вина, разговор принял настолько непринужденный характер, что даже Нина Леонтьевна сочла за лучшее удалиться восвояси. Лаптев пил много, но
не пьянел, а
только поправлял свои волнистые белокурые волосы. Когда Сарматов соврал какой-то очень пикантный и невозможный анекдот из бессарабской жизни, Лаптев опять спросил у Прейна, что это за человек.
Все это трескучее торжество отзывалось на половине Раисы Павловны похоронными звуками. Сама она, одетая в белый пеньюар с бесчисленными прошивками, лежала на кушетке с таким истомленным видом, точно
только сейчас перенесла самую жестокую операцию и еще
не успела хорошенько проснуться после хлороформирования. «Галки» сидели тут же и тревожно прислушивались к доносившимся с улицы крикам, звукам музыки и треску ракет.
Надеждам и обещаниям Прейна Раиса Павловна давно знала настоящую цену и поэтому
не обратила на его последние слова никакого внимания. Она была уверена, что если слетит с своего места по милости Тетюева, то и тогда Прейн
только умоет руки во всей этой истории.
Раиса Павловна ничего
не ответила, а
только загадочно улыбнулась неисправимому старому грешнику.
Вообще люди, близко знавшие Прейна, могли про него сказать очень немного, как о человеке, который
не любил скучать, мог наобещать сделать вас завтра бухарским эмиром, любил с чаем есть поджаренные в масле сухарики, всему на свете предпочитал дамское общество… и
только.
— Ты, кажется, уж давненько живешь на заводах и можешь в этом случае сослужить службу,
не мне, конечно, а нашему общему делу, — продолжал свою мысль генерал. — Я
не желаю мирволить ни владельцу, ни рабочим и представить
только все дело в его настоящем виде. Там пусть делают, как знают. Из своей роли
не выходить — это мое правило. Теория — одно, практика — другое.
Не будем говорить о тех абсурдах, которые стараются вывести из их систем, но возьмем
только самую сущность.
Именно: один и тот же капитал, если он разделен между несколькими тысячами людей, почти
не существует, как экономическая сила, тогда как, сосредоточенный в одних руках, он представляет громадную величину, которою следует
только воспользоваться надлежащим образом.
— Тем хуже для тебя! Если я погибаю, то погибаю
только одной своей особой, от чего никому ни тепло, ни холодно, а ты хочешь затянуть мертвой петлей десятки тысяч людей во имя своих экономических фантазий. Иначе я
не могу назвать твоей системы… Что это такое, вся эта ученая галиматья, если ее разобрать хорошенько? Самая некрасивая подтасовка научных выводов, чтобы угодить золотому тельцу.
Упомянув о значении капитализма, как общественно-прогрессивного деятеля, поскольку он, при крупной организации промышленного производства, возвышает производительность труда, и далее, поскольку он расчищает почву для принципа коллективизма, Прозоров указал на то, что развитие нашего отечественного капитализма настойчиво обходит именно эту свою прямую задачу и, разрушив старые крепостные формы промышленности, теперь развивается
только на счет технических улучшений, почти
не увеличивая числа рабочих даже на самый ничтожный процент,
не уменьшая рабочего дня и
не возвышая заработной платы.
— Совсем
не маринованную… Зачем вы врете, Сарматов? Гликерия Витальевна интересовалась тогда сравнительной анатомией — ну, я ей и преподнес великолепный экземпляр taenia solum. Анатомические препараты никогда
не сохраняются в уксусе, а
только в спирте.
— Голубчик, это все
не то… Да. Я считала их гораздо выше, чем они есть в действительности. Во всей этой компании, включая сюда и Евгения Константиныча с Прейном, есть
только один порядочный человек в смысле типичности — это лакей Евгения Константиныча, mister Чарльз.
Она с увлечением рассказывала о блестящей европейской клике, к которой русская jeunesse doree присосалась
только одним боком, никогда
не достигая чистокровного дендизма.