Неточные совпадения
Вслед за этим я
как сейчас помню небольшую почтовую станцийку в Нижегородской губернии,
где мы натолкнулись на другую престранную историю.
Так, в этой передней стоял мягкий диванчик, обитый светленьким ситцем; вешалки не было, но вместо нее громоздился высокий платяной шкаф,
как бывает в небольших квартирах,
где живут одинокие женщины.
У нас в деревне уже знали о моем несчастии. Известие об этом дошло до дядина имения через чиновников, которым был прислан секретный наказ,
где мне дозволить жить и
как наблюдать за мною. Дядя тотчас понял в чем дело, но от матушки половину всего скрыли. Дядя возмутился за меня и, бог знает сколько лет не выезжая из деревни, тронулся сам в губернский город, чтобы встретить меня там, разузнать все в подробности и потом ехать в Петербург и тряхнуть в мою пользу своими старыми связями.
«Ах ты, ракалья этакая! — подумал я, — еще он сомневается… „если он чем-нибудь меня обидел“! Да и зачем он очутился здесь и говеет
как раз в той же церкви,
где и я?.. А впрочем, думаю: по-христиански я его простил и довольно; больше ничего не хочу про него ни знать, ни ведать». Но вот-с причастился я, а Постельников опять предо мною в новом мундире с жирными эполетами и поздравляет меня с принятием Святых Таин.
Жду я час, жду два: ни звука ниоткуда нет. Скука берет ужасная, скука, одолевающая даже волнение и тревогу. Вздумал было хоть закон какой-нибудь почитать или посмотреть в окно, чтоб уяснить себе мало-мальски:
где я и в
каких нахожусь палестинах; но боюсь! Просто тронуться боюсь, одну ногу поднимаю, а другая — так мне и кажется, что под пол уходит… Терпенья нет,
как страшно!
— Это, — отвечает мой приказчик, — у них, у духовенства, нынче больше все происходит с отчаянности, так
как на них теперь закон вышел, чтоб их сокращать;
где два было, говорят, один останется…
— Между собою, — любопытствую, —
как вы теперь, батюшка, живете? — потому что я знал, всегда бывало здесь,
как и везде:
где два причта, там и страшная, бескровная война.
— Думаю, — говорит, — что это не иначе
как оттого, что
где преизбыточествует благодать, там преобладает и грех.
«
Как по недостаточности моего звания, — говорю, — владыко святый, жена моя каждый вечер, по неимению работницы, отправляется для доения коровы в хлев,
где хранится навоз, то я, содержа на руках свое малое грудное дитя, плачущее по матери и просящее груди, —
как груди дать ему не имею и чем его рассеять, не знаю, — то я, не умея настоящих французских танцев, так с сим младенцем плавно пожидовски прискакую по комнате и пою ему: „тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота“ или что другое в сем роде невинного содержания, дабы оно было утешно от сего, и в том вся вина моя».
Вот если б у меня была такая ужасная должность,
как, например, прокурорская,
где надо людей обвинять, — ну, это, разумеется, было бы мне нестерпимо, и я бы страдал и терзался; но теперь я совершенно доволен моим положением и счастлив.
— А непременно: дурака досыта кормить нужно с предосторожностями. Смотрите: вон овсяная лошадь… ставьте ее к овсу смело: она ест, и ей ничего, а припустите-ка мужичью клячу: она либо облопается и падет, либо пойдет лягаться во что попало, пока сама себе все ноги поотколотит. Вон у нас теперь на линии,
где чугунку строят,
какой мор пошел! Всякий день меня туда возят; человека по четыре, по пяти вскрываю: неукротимо мрут от хорошей пищи.
— По-моему, дело это очень нетрудно уладить; но здесь,
как и во всяком деле, нужна решительность, а ее у нас, знаете… ее-то у нас и нет нигде,
где она нужна.
Но тем не менее есть же свои администраторские приемы,
где я могу, не выходя из… из… из круга приличий, заставить… или…
как это сказать… склонить…
В городе заговорили, что «судья молодец», а через неделю полицеймейстер стал рассказывать, что будто «после того
как у него побывал случайно по одному делу этот мировой судья, у него, полицеймейстера, пропали со стола золотые часы, и пропали так, что он их и искать не может, хотя знает,
где они».
— Писано, — говорит она, — будто было про это, а ей непременно это нужно: она дошла по книжке Пельтана, что женщины сами виноваты в своем уничижении, потому что сами рождают своих угнетателей. Она хочет, чтобы дети в ретортах приготовлялись,
какого нужно пола или совсем бесполые. Я обещал ей, что ты насчет этих реторт пошныряешь по литературе и скажешь ей,
где про это писалось и
как это делать.
— Да таким образом, что они там своими умами да званиями разочтут, а мы им такую глупость удерем, что они только рты разинут.
Где по их, по-ученому, нам бы надо быть, там нас никого не будет, а
где нас не потребуется, там мы все и явимся, и поколотим, и опять в Берлин Дергальского губернатора посадим.
Как только дипломатия отойдет в сторону, так мы сейчас и поколотим. А то дипломаты!.. сидят и смотрятся,
как нарциссы, в свою чернильницу, а боевые генералы плесенью обрастают и с голоду пухнут.
—
Как же это так? Вы нам скажите, пожалуйста,
где он? Vous n'y perdrez rien, [Вы ничего не потеряете — Франц.] между тем
как нам это очень нужно, — говорил, семеня, юнейший гость мой, меж тем
как старейший строго молчал, опираясь на стол рукою в белой замшевой перчатке.