Неточные совпадения
Для матери и рассыпбвшейся пеплом
бабушки этот ребенок
был идолом; сестры в ней не слыхали души; слуги любили ее до безумия; а старый подмастерье Норка, суровый Герман Верман, даже часто отказывал себе в пятой гальбе пива единственно для того только, чтобы принести завтра фрейлейн Марье хоть апельсин, хоть два пирожных, хоть, наконец, пару яблок.
Это
были ее мать и сестра Ида, а в дверях на кресле — Манина
бабушка.
Самым старым лицом здесь
была утлая
бабушка Норк.
В углу коридора, совершенно в сторонке,
была комната
бабушки, а прямо против импровизированной гостиной — большая и очень хорошая комната Иды и Мани.
Кроме того, почти во всю залу (она же и гостиная)
был разостлан огромный английский ковер, принесенный с собою в приданое еще
бабушкой.
На старческой голове
бабушки был высокий полуфламандский чепчик с туго накрахмаленными оборками и полосатыми лентами, желтой и ранжевой.
Honestus rumor alterum patrimonium est — говорит мудрая латинская пословица, то
есть: хорошая репутация заменяет наследство; а потому более всего желаю тебе, чтобы в твоем лице и мы и все, кто тебя встретит в жизни, видели повторение добродетелей твоей высокопочтенной
бабушки, твоего честного отца, душа которого теперь присутствует здесь с нами (Софья Карловна заморгала глазами и заплакала), твоей матери, взлелеявшей и воспитавшей своими неусыпными трудами и тебя и сестер твоих, из которых одной я обязан всем моим счастьем!
— И
есть что-то страшное, — заметила
бабушка.
На окнах
были новые белые кисейные занавески с пышными оборками наверху и с такими же буфами у подвязей; посередине окна, ближе к ясеневой кроватке Мани, на длинной медной проволоке висела металлическая клетка, в которой порхала подаренная
бабушкой желтенькая канарейка; весь угол комнаты, в котором стояла кровать,
был драпирован новым голубым французским ситцем, и над этою драпировкою, в самом угле, склоняясь на Манино изголовье, висело большое черное распятие с вырезанною из слоновой кости белою фигурою Христа.
Пастор, Ида и все, кроме
бабушки,
были в этой комнате, и целой компанией все снова возвратились в залу, где нас ждал кофе, русский пирог с дичинным фаршем и полный завтрак со множеством всякого вина.
— У меня свободней, очень дольше побаловать
будет можно, — убеждал он тещу, говоря, что здесь у нее неловко беспокоить
бабушку; но сама
бабушка, которой ближе всех касалась эта отговорка, решительно восстала против перенесения Маниного праздника из материнского дома к зятю.
Это
было вечером, в довольно поздние весенние сумерки. Мани и madame Норк не
было дома. Я только простился с старушкой-бабушкой и вышел снова в магазин к Иде Ивановне. Девушка сидела и вязала какую-то косынку.
— Поди, поди лучше сюда и сядь!.. Сиди и слушай, — начинал голос, — я не пойду за тебя замуж ни за что; понимаешь: низа что на свете! Пусть мать, пусть сестры, пусть
бабушка, пусть все просят, пусть они стоят передо мною на коленях, пускай умрут от горя — я не
буду твоей женой… Я сделаю все, все, но твоего несчастья… нет… ни за что! нет, ни за что на свете!
Ни Софья Карловна, ни Ида Ивановна, ни madame Шульц хотя и не надели по
бабушке плерезов, чтобы не пугать ими Мани, но ходили в черных платьях, значение которых Мане нетрудно
было разгадать, если только эти платья когда-нибудь останавливали на себе ее внимание.
Пятнадцатого числа Ида Ивановна взяла карету и поехала за Маней. В доме давно все
было приготовлено к ее приему. Ида Ивановна перешла в комнату покойной
бабушки, а их бывшая комната
была отдана одной Мане, чтобы ее уж ровно никто и ничем не обеспокоил. Положено
было не надоедать Мане никаким особенным вниманием и не стеснять ее ничьим сообществом, кроме общества тех, которых она сама пожелает видеть.
И, наконец, уж он велик и говорит ей: «Ты, Анна Денман, ты
была нужна мне; ты
была моей силой; у нас теперь
есть дом, и в палисадник окна, и с нами
будет мать твоя, и
бабушка, и Ида…» И вновь толчок: проснулась
бабушка, и встала с кресла, и пошла, и прокляла ее…
Другая причина — приезд нашего родственника Бориса Павловича Райского. Он живет теперь с нами и, на беду мою, почти не выходит из дома, так что я недели две только и делала, что пряталась от него. Какую бездну ума, разных знаний, блеска талантов и вместе шума, или «жизни», как говорит он, привез он с собой и всем этим взбудоражил весь дом, начиная с нас, то
есть бабушки, Марфеньки, меня — и до Марфенькиных птиц! Может быть, это заняло бы и меня прежде, а теперь ты знаешь, как это для меня неловко, несносно…
Неточные совпадения
Хотя мне в эту минуту больше хотелось спрятаться с головой под кресло
бабушки, чем выходить из-за него, как
было отказаться? — я встал, сказал «rose» [роза (фр.).] и робко взглянул на Сонечку. Не успел я опомниться, как чья-то рука в белой перчатке очутилась в моей, и княжна с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько не подозревая того, что я решительно не знал, что делать с своими ногами.
Когда нам объявили, что скоро
будут именины
бабушки и что нам должно приготовить к этому дню подарки, мне пришло в голову написать ей стихи на этот случай, и я тотчас же прибрал два стиха с рифмами, надеясь также скоро прибрать остальные.
— Прошу любить старую тетку, — говорила она, целуя Володю в волосы, — хотя я вам и дальняя, но я считаю по дружеским связям, а не по степеням родства, — прибавила она, относясь преимущественно к
бабушке; но
бабушка продолжала
быть недовольной ею и отвечала:
Бабушка, казалось,
была в восхищении от коробочки, оклеенной золотыми каемками, и самой ласковой улыбкой выразила свою благодарность.
— Да, мой друг, — продолжала
бабушка после минутного молчания, взяв в руки один из двух платков, чтобы утереть показавшуюся слезу, — я часто думаю, что он не может ни ценить, ни понимать ее и что, несмотря на всю ее доброту, любовь к нему и старание скрыть свое горе — я очень хорошо знаю это, — она не может
быть с ним счастлива; и помяните мое слово, если он не…