Неточные совпадения
— Кудри его черные
вот так по лицу по моему… Ах
ты господи! боже мой! Когда ж эти сны кончатся? Когда
ты успокоишь
и его душеньку
и меня, грешницу нераскаянную.
— Ну
вот тебе хошь бы первая теперь трава есть, называется коптырь-трава, растет она корешком вверх. Помада засмеялся
и охнул.
— Конечно, конечно, не все, только я так говорю… Знаешь, — старческая слабость: все как
ты ни гонись, а всё старые-то симпатии, как старые ноги, сзади волокутся. Впрочем, я не спорщик.
Вот моя молодая команда, так те горячо заварены, а впрочем, ладим,
и отлично ладим.
Вот тоже доктор у нас есть, Розанов, человек со странностями
и даже не без резкостей, но
и у этого самые резкости-то как-то затрудняюсь, право, как бы
тебе выразить это… ну, только именно резки, только выказывают прямоту
и горячность его натуры, а вовсе не стремятся смять, уничтожить, стереть человека.
— Господа!
вот моя дочь. Женичка! рекомендую
тебе моих сотоварищей: Николай Степанович Вязмитинов
и Алексей Павлович Зарницын, — проговорил смотритель, представляя раз вечером своей дочери двух очень благопристойных молодых людей.
— А! видишь, я
тебе, гадкая Женька, делаю визит первая. Не говори, что я аристократка, — ну, поцелуй меня еще, еще. Ангел
ты мой! Как я о
тебе соскучилась — сил моих не было ждать, пока
ты приедешь. У нас гостей полон дом, скука смертельная, просилась, просилась к
тебе — не пускают. Папа приехал с поля, я села в его кабриолет покататься, да
вот и прикатила к
тебе.
— Не бил, а так
вот пилил бы. Да ведь
тебе что ж это.
Тебе это ничего.
Ты будешь пешкою у мужа,
и тебе это все равно будет, — будешь очень счастлива.
— Да что тут за сцены! Велел тихо-спокойно запрячь карету, объявил рабе божией: «поезжай, мол, матушка, честью, а не поедешь, повезут поневоле»,
вот и вся недолга.
И поедет, как увидит, что с ней не шутки шутят,
и с мужем из-за вздоров разъезжаться по пяти раз на год не станет.
Тебя же еще будет благодарить
и носа с прежними штуками в отцовский дом, срамница этакая, не покажет. — А Лиза как?
—
Вот ты все толкуешь, сестра, о справедливости, а
и сама тоже несправедлива. Сонечке там или Зиночке все в строку, даже гусаров. Ведь не выгонять же молодых людей.
—
И это можно, но
ты мне только скажи
вот:
ты с уважением любишь или нет?
Ты прежде
вот, я говорю, врежешься, а потом
и пошел додумывать своей богине всякие неземные
и земные добродетели.
—
И должен благодарить, потому что эта идеальность
тебя до добра не доведет. Так
вот и просидишь всю жизнь на меревском дворе, мечтая о любви
и самоотвержении, которых на твое горе здесь принять-то некому.
— Сердишься! ну, значит,
ты неправ. А
ты не сердись-ка,
ты дай
вот я с
тебя показание сниму
и сейчас докажу
тебе, что
ты неправ. Хочешь ли
и можешь ли отвечать?
— Я
вот хочу, Женни, веру переменить, чтобы не говеть никогда, — подмигнув глазом, сказала Лиза. — Правда, что
и ты это одобришь? Борис вон тоже согласен со мною: хотим в немцы идти.
Это возражение сильно не понравилось матери, двум дочерям
и гостье, но зато Лиза взглянула на Помаду ободряющим
и удивленным взглядом, в котором в одно
и то же время выражалось: «
вот как
ты нынче!»
и «валяй, брат, валяй их смелее».
— Он такой милый; все мы его любим; всегда он готов на всякую услугу,
и за
тобой он ухаживал, а тут вдруг налетела та-та-та,
и вот тебе целая вещь.
— А
вот тебе мое потомство, — рекомендовал Нечай, подводя к Розанову кудрявую девочку
и коротко остриженного мальчика лет пяти. — Это Милочка, первая наследница, а это Грицко Голопупенко, второй экземпляр, а там, в спальне, есть третий, а четвертого Дарья Афанасьевна еще не показывает.
— Ну
вот. Вы, милостивый государь, с нами познакомьтесь. Мы хоша
и мужики пишемся, ну мы людей понимаем, какой сорт к чему относится. Мы
тебя не обидим… только нас не обидь, — опять усмехнувшись, докончил Канунников.
— Ну так, пускай есть науки, а что по тем наукам значится? — говорил пожилой человек господину, имеющему одежду вкратце
и штаны навыпуск. —
Ты вот книжки еретические читаешь, а изъясни
ты нам, какого зверя в Ноевом ковчеге не было?
Те там через сколько лет подросли да побрались, да
и вот тебе есть муж
и жена.
«
Вот тебя бы, дуру, так сейчас можно спрятать даже
и без всякой благодарности», — но не сказал ни слова
и спокойно проводил ее с лестницы.
— Сполна целостию. Нет, говорю: она моя жена теперь, шабаш. У меня женщину трогать ни-ни. Я
вот этой Кулобихе говорю: дай пять тысяч на развод, сейчас разведусь
и благородною
тебя сделаю. Я уж не отопрусь. Я слово дал
и не отопрусь.
— Так
вот ты, Баранов,
и сообрази, — говорил гораздо тише совсем опьяневший женский голос. — Что ж она, Жанетка, только ведь что французинка называется, а что она против меня? Тьфу,
вот что она. Где ж теперь, Баранов, правда!
— Да с нею я.
Вот уж два года, как я здесь с нею. Господи, твоя воля!
Вот радость-то бог послал. Я уж про
тебя спрашивала, спрашивала, да
и спрашивать перестала.
— Да
вот в этом же доме, — отвечала старуха, указывая на тот же угрюмо смотрящий дом. — Рада будет моя-то, — продолжала она убеждающим тоном. — Поминали мы с ней про
тебя не раз; сбили ведь ее: ох, разум наш, разум наш женский! Зайди, батюшка, утешь
ты меня, старуху, поговори
ты с ней! Может, она
тебя в чем
и послушает.
«Это, значит, под весь заработок подходит. Ах
ты, черт вас возьми!
Вот если бы теперь вмешалась в это полиция да разогнала нас! Милое бы дело было. Не знал бы, кажется, которому святителю молиться
и которым чудотворцам обещаться».
—
Вот здесь мы будем спать с
тобою, Агата, — говорила Мечникова, введя за собою сестру в свою спальню, — здесь будет наша зала, а тут твой кабинетец, — докончила она, введя девушку в известную нам узенькую комнатку. — Здесь
ты можешь читать, петь, работать
и вообще делать что
тебе угодно. В своей комнате
ты полная госпожа своих поступков.
— У-у!
и боже мой! Съесть он готов
тебя на этом на самом месте. Настоящий
вот как есть турка. Сейчас
тебе готов башку ссечь. А
ты иль дело к нему имеешь? — расспрашивал Белоярцева дворник.
—
Вот тебе деньги; принеси завтра сдачу
и счет.
— А мое мнение, не нам с
тобой, брат Николай Степанович, быть строгими судьями. Мы с
тобой видели, как порывались молодые силы, как не могли они отыскать настоящей дороги
и как в криворос ударились. Нам с
тобой простить наши личные оскорбления да пожалеть о заблуждениях —
вот наше дело.
— А
вот теперь уходится.
И мне, брат
ты мой, радость. Представление мое разрешено: получил депешу, что представление головы разрешено во всех частях.