Неточные совпадения
— «Золотой лягушки», —
отвечал Форов, играя своим ценным брелоком. — Глафире Васильевне охота шутить и дарить мне золото, а я философ и беру сей презренный металл в каком угодно виде, и особенно доволен, получая кусочек золота в виде этого невинного создания, напоминающего мне поколение
людей, которых я очень любил и с которыми навсегда желаю сохранить нравственное единение. Но жениться на Бодростиной… ни за что на свете!
— Я еще не успел вглядеться в нынешних провинциальных
людей, —
отвечал Горданов.
— Это, милостивый государь, не дребедень, —
отвечал Горданов, — а это ноты, на которых мы сыграем полонез для вашего свадебного пира и учредим на этом дворянство и благосостояние ваших милых малюток. Прошу вас слушать:
человек, написавший все это своею собственною рукой, есть
человек, уже компрометированный в политическом отношении, дома у него теперь опять есть целый ворох бумаг, происхождение которых сближает его с самыми подозрительными источниками.
В таких положениях все благородные и безрасчетливые
люди бывают очень уступчивы и щедры на обязательства, и Иосаф Платонович, не возразив ни одного слова против бесчестного требования с него денег на содержание многочисленного чужого семейства, гордо
отвечал, что он теперь, к сожалению, не может произвесть всего этого, по правде сказать, неожиданного платежа, но что он готов признать долг и подписать обязательство.
— Не
отвечу, потому что об этом теперь у умных
людей и разговоров не может быть, и сделай милость и ты оставь меня в покое и спи.
— Никогда я с этим не соглашусь, —
отвечала Форова, — никогда не стану так думать, я не стану так жить, чтобы молчать, видючи, как моих родных… близких
людей мутят, путают. Нет, никогда этого не будет; я не перестану говорить, я не замолчу; не стану по-вашему хитрить, лукавить и отмалчиваться.
Вычитываю ей: он
человек трудящий, трезвый, честный, образованный, нрава прекрасного, благородный, всем нравится, а она вдруг
отвечает, что она очень рада, что он всем нравится, и желает ему счастия.
— Да, и вы не ошиблись: Лариса, конечно, отличала и отличает вас как прекрасного
человека, внимание которого делает женщине и честь, и удовольствие; но что же она вам
ответила на ваши слова?
— Я об этом
человеке имел множество различных мнений, —
отвечал Бодростин, играя своею золотою табакеркой, — теперь не хочу высказать о нем никакого мнения.
— Да как, —
отвечает, — бросить-то? А не равно как хороший
человек поднимет, за что он тогда будет за меня мучиться.
— Все лжет сей дивный
человек, —
отвечала Бодростина и, окинув внимательным взглядом вошедшего в это время Горданова, продолжала: — я уверена, Водопьянов, что это вам ваш Распайль запрещает. Ему Распайль запрещает все, кроме камфоры, — он ест камфору, курит камфору, ароматизируется камфорой.
— Я знаю, чем такие вещи кончаются между честными
людьми, но чем их кончают
люди бесчестные, — того не знаю, —
отвечал Подозеров.
— Извините, я шутил, —
отвечал Горданов, — и вовсе не думал рассердить майора. Вот, Висленев, ты теперь спирит, объясни же нам по спиритизму, что это делается со здоровым
человеком, что он вдруг становится то брюзлив, то нервен, то щекотлив и…
— Оттого, что я не такой вздорный
человек, чтобы меня можно было втравить в спор о вере или безверии, о боге или о демоне: верь или не верь в них, — мне это все равно, но
отвечай мне ясно и положительно: кто и что тебе может помешать быть моею женой, когда… когда Бодростина не будет в живых.
— Да; я именно с этим пришла, —
отвечал ей немножко грубоватый, но искренний голос Форовой, — я давно жду и не дождусь этой благословенной минутки, когда он придет в такой разум, чтоб я могла сказать ему: «прости меня, голубчик Андрюша, я была виновата пред тобою, сама хотела, чтобы ты женился на моей племяннице, ну а теперь каюсь тебе в этом и сама тебя прошу: брось ее, потому что Лариса не стоит путного
человека».
Катерина Астафьевна и Синтянина только воскликнули в один голос: «куда вы это?» — на что Лара, не оборачиваясь к ним,
ответила: «ко мне», — и эффектное перенесение шло далее, по ярко освещенному двору, по озаренным заревом улицам, мимо
людей толпящихся, осуждающих, рассуждающих и не рассуждающих.
— Это смех! —
ответила майорша. — От досады замуж идет! Или она затем выходит, чтобы показать, что на ней еще и после амуров с Гордашкой честные
люди могут жениться! Что же, дуракам закон не писан: пусть хватит шилом нашей патоки!.. Когда же будет эта их «маланьина свадьба»?
— Неужели? —
отвечал веселый священник. — Что ж, это прекрасно: это значит, мы честные
люди, да!.. а жены у нас с вами еще лучше нас самих. Я вам вот сейчас и покажу мою жену: она гораздо лучше меня. Паинька! Паинька! Паинька! — закричал отец Евангел, удерживая за руку майора и засматривая в дверь соседнего покоя.
— А я так буду сожалеть об этом, —
отвечал, громко чмокнув ее ручонку, Форов. — Теперь мне в первый раз завидно, что у другого
человека будет жена лучше моей.
— Это теперь сплошь и рядом со многими, но я ничего не могу тут сделать, —
отвечал генерал с привычной ясностью и скоростью настоящего делового
человека.
—
Люди поженились и живут, и пусть их живут, — говорила Синтянина, но Форова думала не так: «Маланьина свадьба» казалась ей не браком, а какою-то глупостью, которая непременно должна иметь быстрый, внезапный и грустный конец, но самим новобрачным майорша этого, разумеется, не высказывала, да вскоре перестала говорить об этом и Синтяниной и своему мужу, так как первая в ответ на ее пророчества называла ее «сорокой», а второй, не дослушивая речей жены,
отвечал...
— Вы благороднейший
человек, —
ответил ему, пожимая руку, Синтянин, и осведомясь, что Подозеров намерен ехать завтра же, обещал приехать с женой проводить его.
Этот неловкий вопрос бросил некоторый свет на то, что сделано с бедной Ларой. Александра Ивановна поспешила
ответить, что она об этом не думала, но что, вероятно, если б оказалось, что ее бог наказал
человеком, который, принявши от нее любовь, еще готов принять и даже потребовать ее отречения от любви к нему для его счастия, то она бы… пропала.
— Пустяки, —
отвечала генеральша, — пустяки: нам они ничего не могут сделать, но этого так оставить нельзя когда
людей убивают.
Синтянина никак не могла понять, для чего собрались здесь эти
люди, и что такое они здесь устраивают; но кучер разъяснил ей недоразумение,
ответив, что это готовится огничанье.
— Они вам кланяются-с, а вы не кланяетесь-с, — сказал генерал. — Это не по-демократически-с и не хорошо-с не
отвечать простому человеку-с на его вежливость.
— А вот и кстати наш почтенный генерал:
ответите ли, ваше превосходительство, на вопрос: в какое время
люди должны обедать?
— Никто не прав, обижая другого
человека с намерением, —
отвечала Синтянина, но Лара прервала ее слова и воскликнула с жаром...
— Ну, разумеется, —
отвечал, не обижаясь, Ворошилов, — я вам только хотел показать, как иногда ничтожною внезапностью можно смутить самого правого
человека.