Неточные совпадения
С этих пор собственное имя Александры Ивановны не произносилось устами умиравшей старушки, а всякий раз, когда она хотела увидать генеральшу, она
говорила: «
Пошлите мне мою праведницу».
— Ах это ты, Есафушка! Здорово, дружок! Вот рад, да говорить-то некогда… Ты что ж, куда
идешь?
— Да, он умный и им надо дорожить, он тоже
говорил, что глупость совсем уничтожить уже нельзя, а хорошо вот, если бы побольше наших
шли в цензурное ведомство. Кишенский ведет дело по двойной бухгалтерии — это так и называется «по двойной бухгалтерии». Он приплелся разом к трем разным газетам и в каждой строчит в особом направлении, и сводит все к одному; он чужим поддает, а своим сбавит где нужно, а где нужно — наоборот.
Висленев, грызя сухарь, распечатал конверт и прочел: «Примите к сведению, еще одна подлость: Костька Оболдуев, при всем своем либерализме, он женился на Форофонтьевой и взял за нею в приданое восемьдесят тысяч. Пишу вам об этом со слов Роговцова, который заходил ко мне ночью нарочно по этому делу. Утром
иду требовать взнос на общее дело и бедным полякам. Завтра
поговорим. Анна Скокова».
Ему уже нечего будет сокрушаться и
говорить: „здравствуй, беспомощная старость, догорай, бесполезная жизнь!“ Но нечего бояться этого и мне, — нет, мой план гениален; мой расчет верен, и будь только за что зацепиться и на чем расправить крылья, я не этою мещанскою обстановкой стану себя тешить, — я стану считать рубли не сотнями тысяч, а миллионами… миллионами… и я
пойду, вознесусь, попру… и…»
— Хорошо! Так откровенно
говоря, мы
пойдем очень скоро. Вы сами не можете жениться на дорогой вам женщине, потому что вы женаты.
— Не
говори! Не уговаривай меня и не
говори, а то меня еще хуже злость разбирает. Вы бросили мою бедную девочку, бросили ее на произвол ее девичьему разуму и отошли к сторонке, и любуются: дескать, наша хата с краю, я ничего не знаю,
иди себе, бедняжка, в болото и заливайся.
«Я уважаю,
говорит, Подозерова, но замуж за него
идти не хочу».
— Да; и любви. Я сейчас
посылаю это письмо, —
посылаю его при тебе без всяких добавок, и уверена, что не пройдет двух часов, как Подозеров приедет, и я буду
говорить с ним обо всем, и получу на все ответы, самые удовлетворительные.
Она обласкала Жозефа, сделалась жаркою его сторонницей,
говорила с ним же самим о его честности, которая будто бы устояла против всех искушений и будто бы не
шла ни на какие компромиссы.
— А? Да, да, да, все так. Вода спит слышно. Ходит некто, кто сам с собою
говорит,
говоря, в ладоши хлопает и, хлопая, пляшет, а за ним
идет говорящее, хлопающее и пляшущее. Все речистые глупцы и все умники без рассудка
идут на место, о которое скользят ноги. Я слышу, скользят, но у меня медвежье ухо.
Не верю вам, что вы меня любите, но так и быть,
пойду за вас, а только знайте же, вперед вам
говорю, что я дурно себя вела и честною девушкой назваться не могу».
И тут опять спешит ему в подмогу случай: городского головы теща захворала. Сто лет прожила и никогда не болела и не лечилась, а вдруг хворьба пристигла. Позвали немца-доктора, тот ощупал ее и
говорит: «Издохни раз», а она ему: «Сам, —
говорит, — нехрист, издохни, а я умирать хочу». Вот и
послали за новым лекарем. Спиридонов посмотрел на больную и
говорит...
— Чтой-то
говорят, ты скоро замуж
идешь?
—
Слава же тебе Господи, —
говорила она, — что на этого шишимору нашлась наконец гроза!
— Вот то-то оно и есть! А еще
говоришь: «буду, буду, буду», и сам не знаешь, на чем ехать! Переоденься, если хочешь, и
идем ко мне, — я уже припас извозчика.
— Да, спасибо ему, разбойнику, спасибо! Но что же мы стоим?
Иди же, дружочек, садись и расскажи, как ты пришел… Только тихо
говори, бедный Андрюша чуть жив.
— Я боялся
идти домой, — заговорил он, обратясь к генеральше, когда жена его вышла. — Думал: войду в сумерках, застану одну Торочку: она, бедное творенье, перепугается, — и
пошел к вам; а у вас
говорят, что вы здесь, да вот как раз на нее и напал. Хотел было ей башмаки, да лавки заперты. А что, где теперь Лариса Платоновна?
— Я
говорю вам правду: я тогда был приведен этому многим, — многим, и вами в том числе, и Александрой Ивановной, и моею личною обидой. Я не знаю сам хорошо, за что я
шел.
Третье, самое недавнее письмо
говорило, что Михаил Андреевич на сих лишь днях едва свалил с шеи большие и совершенно непредвиденные хлопоты, и очень рад будет вырваться домой в деревню, где, по его распоряжению, быстро
идут постройки фабрики и заводов, на коих будут выделываться в обширном размере разные животные продукты.
— Ну уж это сочинение! — молвила, закрасневшись, Казимира. Она живо сознавала и чувствовала, что Кишенский
говорит правду и что он заметил именно то самое, что она и сама заметила, и
идет именно прямо к тому, что ее занимало в ее затруднительнейшем положении, без гроша денег и со скрипачом, и золотою рыбкой.
— Да,
говорят, что дают. А что такое? Не хочешь ли ты в скопцы
идти? Прекрасно бы, братец мой, сделал, и мне бы деньжонок дал. Скопцы богатые.
— Я ничего не перемудрила, я
иду так, как мне должно
идти, — отвечала она, — и поверьте, Павел Николаевич, что у меня совести во всяком случае не меньше, чем у вас, — я
говорю, конечно, о той совести, о которой нам с вами прилично
говорить.
— Я всегда тебе
говорил, что у нас развестись нельзя, а жениться на двух можно: я так сделал, и если мне еще раз вздумается жениться, то мы будем только квиты: у тебя два мужа, а у меня будет две жены, и ты должна знать и молчать об этом или
идти в Сибирь. Вот тебе все начистоту: едешь ты теперь или не едешь?
Они тронулись рядом к дому: генеральша ехала по дороге, а Горданов
шел по окраине. Он казался очень грустным и задумчивым: они друг с другом ничего не
говорили.
— Даже
посылать, —
говорил он, — не хотели, и я ничего бы не добился, если бы не секретарь Ропшин, который, провожая меня, дал слово немедленно
послать Горданову извещение о приехавшей. Форов утверждал, что бедный чухонец чрезвычайно рад этому случаю и видит в Ларисе громоотвод от Павла Николаевича.
— Пустяки; я хотела сбежать с лестницы, спотыкнулась, упала и немножко зашибла себе плечо… а потом… — Она вдруг потянула к себе Синтянину за руку и прошептала: — бога ради не
говори, что я за тобой
посылала, но ночуй здесь со мной, бога ради, бога ради!
Вот он
идет раз, видит сидит в лесу при чищобе на пенечке бурый медведь и
говорит: «Мужик Афанасий травкой подпоясан, это я сам и есть коровья смерть, только мне божьих мужичков очень жаль стало: ступай, скажи, пусть они мне выведут в лес одну белую корову, а черных и пестрых весь день за рога держут, я так и быть съем белую корову, и от вас и уйду».
Сид Тимофеич и тут стал на пороге: «Не
пойду,
говорит: я тебя, Ирода, переживу и твоей Иродиады казнь увижу».
Приятели вместе переночевали,
поговорили и утром решили
пойти узнать: нет ли чего нового.
— Что
говорить, я и не спорю — момент острый, это не то что гранпасьянс раскладывать. Однако, вот мы пришли, — будет тебе надо мной в проповедничестве упражняться: я и Босюэта и Бурдалу когда-то читал и все без покаяния остался. Теперь давай думать, куда нам
идти: в дом, или в контору?
— Здоров как стена. Паинька сшила ему ватошничек из зеленого платья покойницы Веры, он взял и
говорит: «Вот что меня погубило: это зеленое платье, а то бы я далеко
пошел». Он-таки совсем с ума сошел. Удивительно, право: чего не было — и того лишился! Кой же леший его когда-то политикой обвинял? А? Я этому тоже удивляюсь.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (
Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И
пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что
говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, —
слава богу!» И
говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Лука Лукич (летит вон почти бегом и
говорит в сторону).Ну
слава богу! авось не заглянет в классы!
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и
говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и,
слава богу, все
пошло хорошо.