Неточные совпадения
Как ни замкнут был для всех
дом Синтянина, но все-таки из него дошли слухи, что
генерал, узнав, по чьему-то доносу, что у одного из писарей его канцелярии, мараковавшего живописью, есть поясной портрет Флоры, сделанный с большим сходством и искусством, потребовал этот портрет к себе, долго на него смотрел, а потом тихо и спокойно выколол на нем письменными ножницами глаза и поставил его на камине в комнате своей жены.
Когда экипаж Горданова остановился у ворот Висленевского
дома, Иосаф Платонович, исполняя завет Павла Николаевича, был у
генерала.
В это время на ступенях крыльца
дома, занимаемого
генералом, показалась высокая женская фигура в светлом платье, без шляпы и без всякого выходного убора.
Проводив Горданова, Висленев возвратился назад в
дом, насвистывая оперетку, и застал здесь уже все общество наготове разойтись: Подозеров,
генерал и Филетер Иванович держали в руках фуражки, Александра Ивановна прощалась с Ларисой, а Катерина Астафьевна повязывалась пред зеркалом башлыком.
Одеться и собраться для Глафиры было делом одной минуты, и через полчаса ее наемный экипаж остановился у небольшого каменного
дома, где жил
генерал. Едва Глафира вступила в переднюю главного помещения этого
дома, человек в полуформенном платье, спросив ее фамилию, тотчас же пригласил ее наверх и сказал, что
генерал ее ждет.
В три-четыре дня, которые Глафира провела в Петербурге, она виделась только с братом и остальное время все почти была
дома безвыходно. Один раз лишь, пред самым отъездом, она была опять у
генерала, благодарила его за участие, рассказала ему, что все дело кончено миролюбиво, и ни о чем его больше не просила.
Она выбежала на крыльцо и, встретив горничную девушку, узнала от нее, что в кабинете сидит
генерал и Форов, а на мезонине — глухонемая Вера, а генеральши совсем нет
дома.
Александра Ивановна давно решила оставить свою городскую квартиру в
доме Висленева, как потому, что натянутые отношения с Ларисой делали жизнь на одном с нею дворе крайне неприятною, так и потому, что, за получением
генералом отставки, квартира в городе, при их ограниченном состоянии, делалась совершенный излишеством. Они решили совсем поселиться у себя на хуторе, где к двум небольшим знакомым нам комнаткам была пригорожена третья, имевшая назначение быть кабинетом
генерала.
Мебель и вещи Синтяниных почти уже все были перевезены, и
генерал с женой оставались на биваках. В
дом уже готовились перебраться новые жильцы, которым Подозеров сдал синтянинскую квартиру на условии — заплатить за шесть лет вперед, чтобы таким оборотом сделаться с залогодателем.
И с этим
генерал отправился в свой кабинетик писать одну из тех своих таинственных корреспонденций, к которым он издавна приобрел привычку и в которых и теперь упражнялся по любви к искусству, а может быть, и по чему-нибудь другому, но как на это в
доме не обращали никогда внимания, то еще менее было повода остановиться на этом теперь, когда самым жгучим вопросом для генеральши сделалась судьба Ларисы.
Генерал этого не понял, а Бодростин, полюбовавшись его недоумением, объяснил ему, что мужики еще вчера затеяли добывать «живой огонь» и присылали депутацию просить, чтобы сегодня с сумерек во всем господском
доме были потушены все огни и залиты дрова в печках, так чтобы нигде не было ни искорки, потому что иначе добытый новый огонь не будет иметь своей чудесной силы и не попалит коровьей смерти.
Что это за дивные распорядки ведет Ропшин: он сам уехал в город, а старика Синтянина и его приятеля, этого господина Ворошилова, упросил тут распоряжаться
дома, и они за это взялись;
генерал ходит козырем и указывает, что где поставить, что как приготовить для предстоящих похорон покойного; меж тем как жена его и падчерица одевают и убирают Ларису, для которой Ропшин обещал исходатайствовать у местного архиерея право на погребение.
Генерал недаром осматривал себе место: немного спустя после этого дня, Подозеров, застав его
дома одного, имел случай убедиться, что Синтянин, приготовляясь к операции, приготовляется и к смерти.
Чуть показывался с Тверской, или из Столешникова переулка, или от гостиницы «Дрезден», или из подъезда генерал-губернаторского
дома генерал, часовой два раза ударял в колокол, и весь караул — двадцать человек с офицером и барабанщиком во главе — стремглав, прыгая со ступенек, выстраивался фронтом рядом с будкой и делал ружьями «на караул» под барабанный бой…
Неточные совпадения
Тут
генерал разразился таким смехом, каким вряд ли когда смеялся человек: как был, так и повалился он в кресла; голову забросил назад и чуть не захлебнулся. Весь
дом встревожился. Предстал камердинер. Дочь прибежала в испуге.
В большом зале генерал-губернаторского
дома собралось все чиновное сословие города, начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие и вовсе не кривившие, — все ожидало с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода.
Всегда она бывала чем-нибудь занята: или вязала чулок, или рылась в сундуках, которыми была наполнена ее комната, или записывала белье и, слушая всякий вздор, который я говорил, «как, когда я буду
генералом, я женюсь на чудесной красавице, куплю себе рыжую лошадь, построю стеклянный
дом и выпишу родных Карла Иваныча из Саксонии» и т. д., она приговаривала: «Да, мой батюшка, да».
Она бегала к начальнику Семена Захарыча,
дома не застала; он обедал у какого-то тоже
генерала…
Царь молвил — из конца в конец, // По ближним улицам и дальным, // В опасный путь средь бурных вод // Его пустились
генералы // Спасать и страхом обуялый // И
дома тонущий народ.