Неточные совпадения
На этот раз г. Успенский писал о своей встрече и разговоре с пожилою дамою, которая припоминала
перед ним недавнее прошлое и замечала, что тогда мужчины
были интереснее.
И дамы, ими занятые, тоже
были не из таких избранниц, которые способны «преклоняться»
перед умом и талантом, а тоже, бывало, и такие, в своем роде, особы средней руки — очень бывали нежны и чувствительны.
— Далее, господа, — сказал он, — я не могу положить на стол
перед вами ходячей монеты, так как все, что у меня
было в этом виде, от меня уже ушло. Но у меня
есть банковые билеты по пятисот и по тысяче рублей. Я
буду ставить билеты и для удобства прошу вас на первый раз разменять мне пару таких билетов.
— Мы все по очереди донага разденемся
перед этим господином. Да, да, как мать родила — донага, чтобы нельзя
было нигде ничего спрятать, и пусть он сам обыщет нас каждого. Я всех вас старше летами и службою, и я первый подвергаю себя этому обыску, в котором не должно
быть ничего унизительного для честных людей. Прошу отойти от меня далее и стать всем в ряд, — я раздеваюсь.
И сейчас же опять бежал по другим делам. Другие слуги под каким-то предлогом
были арестованы, и в вещах их
был сделан обыск. Денщика покойного Саши тоже обыскали и даже допросили: не
передал ли ему чего-нибудь
перед своею смертью самоубийца.
Что это такое
был корнет Саша? Так себе, ничего или очень мало, — розовый мальчик, дворянчик, белогубый выкормочек в мундире. Ничего у него, никаких пленительных даров, кроме дара молодости и… безоглядного чувства личной чести женщины… И вот подите-ка, что вы скажете:
было ли тут
перед чем пасть и преклониться? А я вам расскажу, как пали и преклонялись.
Кроме того, явилось еще обстоятельство, которое не только могло, но и непременно должно
было все это спутать, благодаря ошибке Марко, который видел и, крестясь, рассказал многим по секрету, как денщик покойного
передал что-то тайно из рук в руки его отцу.
Что это могло
быть такое, что один из них
передал, а другой взял и спрятал с такою тайностию?..
Когда супруг ее
был на земле, они однажды принимали у себя такое лицо,
перед которым хозяин хотел показаться в блеске своего значения, а она презирала мужа, как и всех, или, может
быть, немножко более.
Грех один только, грех, и ничего больше, как грех, — заключал Марко и уходил к себе в темную каморочку, где у него
был большой образник и
перед ним горела неугасимая лампада.
— То-то вот, — отвечает полковник, — но, однако, и это еще не точно. А вот как вы отнесете такой сон. Моя жена — вы знаете — очень молодая женщина, и покойный корнет
был ей и родня и друг ее детства, а потому смерть его ее страшно поразила, и она сделалась как бы суеверна. Притом мы потеряли ребенка, и она
перед тем видела сон.
И тут полковник рассказал батюшке, что бедняжке, нашей молодой, розовенькой полковнице, все мерещится Август Матвеич, и, по приметам, как раз такой, каков он
есть в самом деле, то
есть стоит, говорит, где-то
перед нею на виду, точно как бывают старинные аглицкие часы в футляре…
Марко
был в своей каморке, — верно, молился
перед неугасимой, — и сейчас на зов выскочил.
Марко упал на колена, покаялся — и сознался, как дело
было. Август Матвеич, когда ложился спать, вынул билеты из кармана и сунул их под подушку, а потом запамятовал и стал их в кармане искать. Марко же, войдя в его номер поправить постель, нашел деньги, соблазнился — скрал их, в уверенности, что можно
будет запутать других — в чем, как видели, и успел. А потом, чтобы загладить свой грех
перед богом, — он к одному прежде заказанному колоколу еще целый звон «на подбор» заказал и заплатил краденым билетом.
Она любила Марфеньку, так же как Наталью Ивановну, но любила обеих, как детей иногда, пожалуй, как собеседниц. В тихую пору жизни она опять позовет Наталью Ивановну и
будет передавать ей вседневные события по мелочам, в подробностях, — опять та будет шепотом поддакивать ей, разбавлять ее одинокие ощущения.
— C'est un ange, c'est un ange du ciel! [Это ангел, ангел небесный! (франц.)] — восклицал он. — Всю жизнь я
был перед ней виноват… и вот теперь! Chere enfant, я не верю ничему, ничему не верю! Друг мой, скажи мне: ну можно ли представить, что меня хотят засадить в сумасшедший дом? Je dis des choses charmantes et tout le monde rit… [Я говорю прелестные вещи, и все хохочут… (франц.)] и вдруг этого-то человека — везут в сумасшедший дом?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе
есть примеры другие —
перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
Теперь, как виноватая, // Стою
перед соседями: // Простите! я
была // Спесива, непоклончива, // Не чаяла я, глупая, // Остаться сиротой…
Гаврило Афанасьевич, // Должно
быть, перетрусился, // Увидев
перед тройкою // Семь рослых мужиков.
Оно и правда: можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да
быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. // И так я на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся
перед барином // Досыта! «Коли мир // (Сказал я, миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину // В останные часы, // Молчу и я — покорствую, // А только что от должности // Увольте вы меня!»
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой книгою // Стоял он
перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! //
Будь проклят ты… уйди!..»