Неточные совпадения
— Н-да, братец
ты мой, ничего не поделаешь… Сказано: в поте лица твоего, — продолжал наставительно Лодыжкин. — Положим, у
тебя, примерно сказать, не лицо, а морда, а все-таки… Ну, пошел, пошел вперед, нечего под ногами вертеться… А я, Сережа, признаться сказать, люблю, когда эта самая теплынь. Орган
вот только мешает, а то, кабы не работа, лег бы где-нибудь на траве, в тени, пузом, значит, вверх,
и полеживай себе. Для наших старых костей это самое солнце — первая вещь.
— Иди-иди, дурашка, чего рот разинул! — подталкивал его шутливо старик. — Погоди,
вот дойдем до города Новороссийского
и, значит, опять подадимся на юг. Там действительно места, — есть на что посмотреть. Сейчас, примерно сказать, пойдут
тебе Сочи, Адлер, Туапсе, а там, братец
ты мой, Сухум, Батум… Глаза раскосишь, глядемши… Скажем, примерно — пальма. Удивление! Ствол у нее мохнатый, на манер войлока, а каждый лист такой большой, что нам с
тобой обоим укрыться впору.
— Две да пять, итого семь копеек… Что ж, брат Сереженька,
и это деньги. Семь раз по семи, —
вот он
и полтинник набежал, значит, все мы трое сыты,
и ночлег у нас есть,
и старичку Лодыжкину, по его слабости, можно рюмочку пропустить, недугов многих ради… Эх, не понимают этого господа! Двугривенный дать ему жалко, а пятачок стыдно… ну
и велят идти прочь. А
ты лучше дай хошь три копейки… Я ведь не обижаюсь, я ничего… зачем обижаться?
— Ах, Трилли, ах, боже мой!.. Ангел мой, я умоляю
тебя. Послушай же, мама
тебя умоляет. Ну прими же, прими лекарство; увидишь,
тебе сразу-сразу станет легче:
и животик пройдет,
и головка. Ну сделай это для меня, моя радость! Ну хочешь, Трилли, мама станет перед
тобой на колени? Ну
вот, смотри, я на коленях перед
тобой. Хочешь, я
тебе подарю золотой? Два золотых? Пять золотых, Трилли? Хочешь живого ослика? Хочешь живую лошадку?.. Да скажите же ему что-нибудь, доктор!..
—
Вот это — другое дело. Вежливость прежде всего. Ну а теперь немножко попрыгаем, — продолжал старик, протягивая невысоко над землею хлыст. — Алле! Нечего, брат, язык-то высовывать. Алле! Гоп! Прекрасно! А ну-ка еще, нох ейн маль… Алле! Гоп! Алле! Гоп! Чудесно, собачка. Придем домой, я
тебе морковки дам. А,
ты морковку не кушаешь? Я
и забыл совсем. Тогда возьми мою чилиндру
и попроси у господ. Может быть, они
тебе препожалуют что-нибудь повкуснее.
— Послушайте, старик, подойдите сюда, — силилась перекричать его барыня. — Ах, Трилли,
ты убьешь маму своим криком.
И зачем только пустили этих музыкантов! Да подойдите же ближе, еще ближе… еще, вам говорят!..
Вот так… Ах, не огорчайся же, Трилли, мама сделает все, что хочешь. Умоляю
тебя. Мисс, да успокойте же наконец ребенка… Доктор, прошу вас… Сколько же
ты хочешь, старик?
—
Вот те
и приравнял.
Ты так
и скажи своему барину, который железную дорогу строит, — возвысил голос дедушка. — Так
и скажи: не все, мол, продается, что покупается. Да!
Ты собаку-то лучше не гладь, это ни к чему. Арто, иди сюда, собачий сын, я т-тебе! Сергей, собирайся.
— Будет
тебе, старик, дурака-то валять. Где это видано всамделе, чтобы чужих собак заманивать? Чего
ты глазами на меня хлопаешь? Неправду я говорю? Прямо придем
и скажем: «Подавай назад собаку!» А нет — к мировому,
вот и весь сказ.
— А
ты, Сережа, не того… не сердись на меня. Собаку-то нам с
тобой не вернут. — Дедушка таинственно понизил голос: — Насчет пачпорта я опасаюсь. Слыхал, что давеча господин говорил? Спрашивает: «А пачпорт у
тебя есть?»
Вот она, какая история. А у меня, — дедушка сделал испуганное лицо
и зашептал еле слышно, — у меня, Сережа, пачпорт-то чужой.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да
и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да
и полно! Где ему смотреть на
тебя?
И с какой стати ему смотреть на
тебя?
Вот что он пишет: «Любезный друг, кум
и благодетель (бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами)…
и уведомить
тебя».
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери
и объявит, что всякая звезда значит на небе, так
вот как на ладони все видишь.
Аммос Федорович (в сторону).
Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом!
Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут
и почище
тебя есть, а до сих пор еще не генералы.