Неточные совпадения
—
Вот видишь, — говорит ему Дыма. — Теперь
вот кланяешься, как добрый, а сам подумай, что
ты с нами наделал: родная сестра уехала одна. Поди
ты к чорту! — Он плюнул
и сердито отвернулся от немца.
— Побойся
ты бога! Ведь женщину нельзя заставлять ждать целую неделю. Ведь она там изойдет слезами. — Матвею представлялось, что в Америке, на пристани,
вот так же, как в селе у перевоза, сестра будет сидеть на берегу с узелочком, смотреть на море
и плакать…
— Э! Какой там багаж! Правду
тебе сказать, так
и все
вот тут с нами.
— Вэри-уэлл, — кивнул головой Дыма. — Это значит: очень хорошо… Эх
ты, барин!
Ты вот научи меня, как это продать этому чорту Тамани-холлу свой голос, чтобы за это человека кормили
и поили даром.
— Твоя правда, — сказала барыня. — В этой Америке никто не должен думать о своем ближнем… Всякий знает только себя, а другие — хоть пропади в этой жизни
и в будущей… Ну, так
вот я зачем пришла: мне сказали, что у
тебя тут есть наша девушка. Или, простите, мистер Борк… Не угодно ли вам позвать сюда молодую приезжую леди из наших крестьянок.
— Ну,
вот. Она пошла на фабрику к мистеру Бэркли. А мистер Бэркли говорит: «Хорошо. Еврейки работают не хуже других. Я могу принимать еврейку. Но только я не могу, чтобы у меня станок стоял пустой в субботу. Это не платит.
Ты должна ходить
и в субботу…»
—
Вот ты уже ругаешься Лозищами, в которых родился, — сказал Матвей
и замолчал.
— Охота
тебе слушать Берка.
Вот он облаял этого ирландца…
И совсем напрасно… Знаешь, я таки разузнал, что это такое Тамани-холл
и как продают свой голос… Дело совсем простое… Видишь ли… Они тут себе выбирают голову, судей
и прочих там чиновников… Одни подают голоса за одних, другие за других… Ну, понимаешь, всякому хочется попасть повыше…
Вот они
и платят… Только, говорит, подай голос за меня… Кто соберет десять голосов, кто двадцать…
Ты, Матвей, слушаешь меня?
— Послушай, Дыма, — сказал Матвей серьезно. Почему
ты думаешь, что их обычай непременно хорош? А по-моему, у них много таких обычаев, которых лучше не перенимать крещеному человеку. Это говорю
тебе я, Матвей Лозинский, для твоей пользы.
Вот ты уже переменил себе лицо, а потом застыдишься
и своей веры.
И когда придешь на тот свет, то
и родная мать не узнает, что
ты был лозищанин.
— Ну,
вот видишь, — обрадовался Дыма. — Я им как раз говорил, что
ты у нас самый сильный человек не только в Лозищах, но
и во всем уезде. А они говорят:
ты не знаешь правильного боя.
— А… разве я уже все понимаю по-английски, — отвечал Дыма уклончиво.
И затем, обрадовавшись, что Матвей говорит спокойно, он продолжал уже смелее: —
Вот, знаешь что, сходим завтра к этому цирюльнику. Приведи
ты и себя, как это здесь говорится, в порядок,
и кончено. Ей-богу, правда! — прибавил он сладким голосом
и уже собираясь заснуть.
— Потому что море… А письма от Осипа не будет…
И сидеть здесь, сложа руки… ничего не высидим… Так
вот, что я скажу
тебе, сирота. Отведу я
тебя к той барыне… к нашей… А сам посмотрю, на что здесь могут пригодиться здоровые руки…
И если… если я здесь не пропаду, то жди меня… Я никогда еще не лгал в своей жизни
и… если не пропаду, то приду за
тобою…
— Много что-то для нашей стороны, — вздохнула барыня. — В мое время такой платы не знали… А здесь, если хочешь получить тридцать, то поди
вот к нему. Он
тебе даст тридцать рублей, отдельную комнату
и сколько хочешь свободного времени… днем…
— Хотел поцеловать?..
и убил?.. Что-то все это странно, — сказала барыня. — Во всяком случае, если его поймают, то непременно повесят… Видишь, до чего здесь доводят эти… общества разные… Я бы этих Гомперсов!.. Смотри,
вот они
и тебя хотят завлечь в свои сети…
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да
и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да
и полно! Где ему смотреть на
тебя?
И с какой стати ему смотреть на
тебя?
Вот что он пишет: «Любезный друг, кум
и благодетель (бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами)…
и уведомить
тебя».
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери
и объявит, что всякая звезда значит на небе, так
вот как на ладони все видишь.
Аммос Федорович (в сторону).
Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом!
Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут
и почище
тебя есть, а до сих пор еще не генералы.