Неточные совпадения
Да и на какого молодого человека, который, как я,
только что соскочил со сковороды, не подействовало бы такое предложение, хотя бы, например, романическою своею стороною?
Одна
только Александра Егоровна, дочка полковничья, хоть
и малый ребенок — всего-то шестнадцатый год,
да умней их всех, по-моему: не уважает Фоме; даже смотреть было весело.
Да, сударь, я вам такое могу рассказать, что вы
только рот разинете
да так
и останетесь до второго пришествия с разинутым ртом.
Только слава, что человек, а по правде, так один
только срам,
да и спасению души вредит.
— Сережа! ты в заблуждении; это клевета! — вскричал дядя, покраснев
и ужасно сконфузившись. — Это они, дураки, не поняли, что он им говорил! Он
только так… какой тут медный грош!.. А тебе нечего про все поминать, горло драть, — продолжал дядя, с укоризною обращаясь к мужику, — тебе ж, дураку, добра пожелали, а ты не понимаешь,
да и кричишь!
—
Да, как шар! Она так на воздухе
и держится сама собой
и кругом солнца ходит. А солнце-то на месте стоит; тебе
только кажется, что оно ходит. Вот она штука какая! А открыл это все капитан Кук, мореход… А черт его знает, кто
и открыл, — прибавил он полушепотом, обращаясь ко мне. — Сам-то я, брат, ничего не знаю… А ты знаешь, сколько до солнца-то?
— Ну, ну, это вздор! Богу
да царю кланяйтесь, а не мне… Ну, ступайте, ведите себя хорошо, заслужите ласку… ну
и там все… Знаешь, — сказал он, вдруг обращаясь ко мне,
только что ушли мужики,
и как-то сияя от радости, — любит мужичок доброе слово,
да и подарочек не повредит. Подарю-ка я им что-нибудь, — а? как ты думаешь? Для твоего приезда… Подарить или нет?
— Это она всегда, как рассердится, возьмет,
да и бросит что-нибудь на пол, — шептал мне сконфуженный дядя. — Но это
только — когда рассердится… Ты, брат, не смотри, не замечай, гляди в сторону… Зачем ты об Коровкине-то заговорил?..
—
Да, вы-с. Спрашиваю вас потому, что дорожу мнением истинно умных людей, а не каких-нибудь проблематических умников, которые умны потому
только, что их беспрестанно рекомендуют за умников, за ученых, а иной раз
и нарочно выписывают, чтоб показывать их в балагане или вроде того.
— Хочу
и я вас потешить спектаклем, Павел Семеныч. — Эй ты, ворона, пошел сюда!
Да удостойте подвинуться поближе, Гаврила Игнатьич! — Это, вот видите ли, Павел Семеныч, Гаврила; за грубость
и в наказание изучает французский диалект. Я, как Орфей, смягчаю здешние нравы,
только не песнями, а французским диалектом. — Ну, француз, мусью шематон, — терпеть не может, когда говорят ему: мусью шематон, — знаешь урок?
— Боже меня сохрани! Меня отсюда тотчас бы выгнали,
да и она сама не пойдет; а если предложить ей увоз, побег, то она тотчас пойдет. В том-то
и дело:
только чтоб было что-нибудь романическое
и эффектное. Разумеется, все это немедленно завершится между нами законным браком.
Только бы выманить-то ее отсюда!
Ну, эдак, знаешь, у него
и благородный романтизм в голове появился
и чувство независимости, — мне все это Фома объяснял,
да я уж, правда,
и позабыл;
только я, признаюсь, хотел
и без Фомы его на волю отпустить.
— Ну
да, Танцев; согласился я, брат Сергей,
и на это.
Только уж тут они такую ему подыскали рифму, что
и сказать нельзя! Сегодня опять приходит, опять выдумал что-то новое. Бьюсь об заклад, что у него есть наготове новая фамилия. Есть иль нет, Григорий, признавайся!
—
Да, дядюшка,
да, это все так, а
только она вот
и отказала мне…
—
Да наша-то, блаженная-то! улепетнула! еще до свету улепетнула! Я к вам, батюшка, на минутку,
только вас разбудить,
да вот
и возись с тобой два часа! Вставайте, батюшка, вас
и дядюшка ждет. Дождались праздника! — прибавил он с каким-то злорадным раздражением в голосе.
«А тот-то, подлец, с бороденкой-то, — прибавлял он, — ни жив ни мертв сидит, спрятался;
да только врешь, брат, не спрячешься!» Долго не думая, Степан Алексеевич поворотил опять на дорогу
и прискакал в Степанчиково, разбудил дядю, Мизинчикова, наконец,
и меня.
— Я, брат, к тебе на минутку, — начал он торопливо, — спешил сообщить… Я уже все разузнал. Никто из них сегодня даже у обедни не был, кроме Илюши, Саши
да Настеньки. Маменька, говорят, была в судорогах. Оттирали; насилу оттерли. Теперь положено собираться к Фоме,
и меня зовут. Не знаю
только, поздравлять или нет Фому с именинами-то, — важный пункт!
И, наконец, как-то они примут весь этот пассаж? Ужас, Сережа, я уж предчувствую…
— Ну, вот! Не то же ли я говорил? — вскричал дядя, чрезвычайно обрадовавшись. — Один
только человек во всей армии благоразумный нашелся,
да и тот какой-то каплан! Это кто ж такой, Сергей: капитан ихний, что ли?
— Матушка моя! родная ты моя! — завизжала она. — Не выходи за него замуж! не выходи за него, а упроси его, матушка, чтоб воротил Фому Фомича! Голубушка ты моя, Настасья Евграфовна! все тебе отдам, всем тебе пожертвую, коли за него не выйдешь. Я еще не все, старуха, прожила, у меня еще остались крохи после моего покойничка. Все твое, матушка, всем тебя одарю,
да и Егорушка тебя одарит,
только не клади меня живую во гроб, упроси Фому Фомича воротить!..
—
Да, Фома! — подхватил Бахчеев, — прости
и ты меня, дурака! не знал я тебя, не знал! Ты, Фома Фомич, не
только ученый, но
и — просто герой! Весь дом мой к твоим услугам. А лучше всего приезжай-ка, брат, ко мне послезавтра,
да уж
и с матушкой-генеральшей,
да уж
и с женихом
и невестой, —
да чего тут! всем домом ко мне! то есть вот как пообедаем, — заранее не похвалюсь, а одно скажу:
только птичьего молока для вас не достану! Великое слово даю!
— Хорошо…
Да ты постой, ведь надо ж проститься… Adieu, mesdames
и mademoisselles!.. Вы, так сказать, пронзили… Ну,
да уж нечего! после объяснимся… а
только разбудите меня, как начнется… или даже за пять минут до начала… а без меня не начинать! слышите? не начинать!..
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси
только наперед это письмо; пожалуй, вместе
и подорожную возьми.
Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили
и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика
да бутылки толстобрюшки!
Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
А вы — стоять на крыльце,
и ни с места!
И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то…
Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть
и не с просьбою,
да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо
и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Хлестаков.
Да зачем же?.. А впрочем, тут
и чернила,
только бумаги — не знаю… Разве на этом счете?
Городничий. Ступай на улицу… или нет, постой! Ступай принеси…
Да другие-то где? неужели ты
только один? Ведь я приказывал, чтобы
и Прохоров был здесь. Где Прохоров?