Неточные совпадения
Обязанности к старцу не
то, что обыкновенное «послушание», всегда бывшее и в наших
русских монастырях.
Кончилось, однако,
тем, что старчество удержалось и мало-помалу по
русским монастырям водворяется.
О, он отлично понимал, что для смиренной души
русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное, всегдашнею несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть пред ним и поклониться ему: «Если у нас грех, неправда и искушение,
то все равно есть на земле там-то, где-то святой и высший; у
того зато правда,
тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а, стало быть, когда-нибудь и к нам перейдет и воцарится по всей земле, как обещано».
По
русскому же пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а, напротив, государство должно кончить
тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более.
— Ничего особенного, кроме маленького замечания, — тотчас же ответил Иван Федорович, — о
том, что вообще европейский либерализм, и даже наш
русский либеральный дилетантизм, часто и давно уже смешивает конечные результаты социализма с христианскими.
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном
русском солдате, что
тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в
тот день газете.
— А что до
того, что он там про себя надумает,
то русского мужика, вообще говоря, надо пороть.
— Если вы желаете знать,
то по разврату и тамошние, и наши все похожи. Все шельмы-с, но с
тем, что тамошний в лакированных сапогах ходит, а наш подлец в своей нищете смердит и ничего в этом дурного не находит.
Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Федор Павлович, хотя и сумасшедший он человек со всеми своими детьми-с.
— Да, настоящим
русским вопросы о
том: есть ли Бог и есть ли бессмертие, или, как вот ты говоришь, вопросы с другого конца, — конечно, первые вопросы и прежде всего, да так и надо, — проговорил Алеша, все с
тою же тихою и испытующею улыбкой вглядываясь в брата.
— Вот что, Алеша, быть
русским человеком иногда вовсе не умно, но все-таки глупее
того, чем теперь занимаются
русские мальчики, и представить нельзя себе. Но я одного
русского мальчика, Алешку, ужасно люблю.
Не стану я, разумеется, перебирать на этот счет все современные аксиомы
русских мальчиков, все сплошь выведенные из европейских гипотез; потому что что там гипотеза,
то у
русского мальчика тотчас же аксиома, и не только у мальчиков, но, пожалуй, и у ихних профессоров, потому что и профессора
русские весьма часто у нас теперь
те же
русские мальчики.
— Да, во-первых, хоть для русизма:
русские разговоры на эти
темы все ведутся как глупее нельзя вести. А во-вторых, опять-таки чем глупее,
тем ближе к делу. Чем глупее,
тем и яснее. Глупость коротка и нехитра, а ум виляет и прячется. Ум подлец, а глупость пряма и честна. Я довел дело до моего отчаяния, и чем глупее я его выставил,
тем для меня же выгоднее.
Воистину, если не говорят сего (ибо не умеют еще сказать сего),
то так поступают, сам видел, сам испытывал, и верите ли: чем беднее и ниже человек наш
русский,
тем и более в нем сей благолепной правды заметно, ибо богатые из них кулаки и мироеды во множестве уже развращены, и много, много тут от нерадения и несмотрения нашего вышло!
— Нет, не
то чтобы читал… Я, впрочем, «Кандида» читал, в
русском переводе… в старом, уродливом переводе, смешном… (Опять, опять!)
— Ах, я усмехнулся совсем другому. Видите, чему я усмехнулся: я недавно прочел один отзыв одного заграничного немца, жившего в России, об нашей теперешней учащейся молодежи: «Покажите вы, — он пишет, —
русскому школьнику карту звездного неба, о которой он до
тех пор не имел никакого понятия, и он завтра же возвратит вам эту карту исправленною». Никаких знаний и беззаветное самомнение — вот что хотел сказать немец про
русского школьника.
Но уж таков наш
русский современный человечек: без санкции и смошенничать не решится, до
того уж истину возлюбил…
— И, однако, бедный молодой человек мог получить без сравнения лучшую участь, ибо был хорошего сердца и в детстве, и после детства, ибо я знаю это. Но
русская пословица говорит: «Если есть у кого один ум,
то это хорошо, а если придет в гости еще умный человек,
то будет еще лучше, ибо тогда будет два ума, а не один только…»
Но важнее всего
то, что множество наших
русских, национальных наших уголовных дел, свидетельствуют именно о чем-то всеобщем, о какой-то общей беде, прижившейся с нами и с которой, как со всеобщим злом, уже трудно бороться.
Да, психологией
русского преступления займутся, может быть, когда-нибудь первенствующие умы, и наши и европейские, ибо
тема стоит
того.
Самые драгоценные, самые священные заветы в назначении и в будущности
русского суда представляются извращенно и легкомысленно, чтобы только добиться цели, добиться оправдания
того, что нельзя оправдать.
Неточные совпадения
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В
том богатырство
русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Довольно демон ярости // Летал с мечом карающим // Над
русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, //
То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею, души сильные // Зовет на честный путь.
(В
те времена хорошие // В России дома не было, // Ни школы, где б не спорили // О
русском мужике.)
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет? // Ой люди, люди
русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? //
То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их книги прочитать…
Мой предок Оболдуй // Впервые поминается // В старинных
русских грамотах // Два века с половиною // Назад
тому.