— Смешон ты мне, Шатушка, с своим рассуждением. Был-то, может, и был, да что в том, что был, коли его всё равно что и не было?
Вот тебе и загадка нетрудная, отгадай-ка! — усмехнулась она.
Неточные совпадения
— Так я
и знала! Знай, Дарья, что я никогда не усомнюсь в
тебе. Теперь сиди
и слушай. Перейди на этот стул, садись напротив, я хочу всю
тебя видеть.
Вот так. Слушай, — хочешь замуж?
И вот я
тебе скажу, Шатушка: ничего-то нет в этих слезах дурного;
и хотя бы
и горя у
тебя никакого не было, всё равно слезы твои от одной радости побегут.
—
Ты, кажется, слишком уж в дурном расположении приехала; что твои ноги?
Вот тебе кофе несут, милости просим, кушай
и не сердись.
— Знаешь что, друг мой Прасковья Ивановна,
ты, верно, опять что-нибудь вообразила себе, с тем вошла сюда.
Ты всю жизнь одним воображением жила.
Ты вот про пансион разозлилась; а помнишь, как
ты приехала
и весь класс уверила, что за
тебя гусар Шаблыкин посватался,
и как madame Lefebure
тебя тут же изобличила во лжи. А ведь
ты и не лгала, просто навоображала себе для утехи. Ну, говори: с чем
ты теперь? Что еще вообразила, чем недовольна?
— Садись, Даша, — проговорила Варвара Петровна с ужасающим спокойствием, — ближе,
вот так;
ты можешь
и сидя видеть эту женщину. Знаешь
ты ее?
Вот и всё, что я хотела
тебе сказать в объяснение.
— Ну верю, верю, что любишь, убери свои руки. Ведь
ты мешаешь другим… Ах,
вот и Николай Всеволодович, да не шали же, прошу
тебя, наконец!
Беспрерывное упоение победой
и сознание, что нет над
тобой победителя, —
вот что их увлекало.
—
Вот все они так! — стукнул майор кулаком по столу, обращаясь к сидевшему напротив Ставрогину. — Нет-с, позвольте, я либерализм
и современность люблю
и люблю послушать умные разговоры, но, предупреждаю, — от мужчин. Но от женщин, но
вот от современных этих разлетаек — нет-с, это боль моя!
Ты не вертись! — крикнул он студентке, которая порывалась со стула. — Нет, я тоже слова прошу, я обижен-с.
— Скорей, Marie, скорей… это всё пустяки
и — как
ты измокла! Тише, тут подыматься, — как жаль, что нет огня, — лестница крутая, держись крепче, крепче, ну
вот и моя каморка. Извини, я без огня… Сейчас!
— Подожди, Степан Трофимович, подожди, голубчик! — уговаривала она его как ребенка, — ну подожди же, подожди,
вот Дарья воротится
и… Ах, боже мой, хозяйка, хозяйка, да приди хоть
ты, матушка!
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да
и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да
и полно! Где ему смотреть на
тебя?
И с какой стати ему смотреть на
тебя?
Вот что он пишет: «Любезный друг, кум
и благодетель (бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами)…
и уведомить
тебя».
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери
и объявит, что всякая звезда значит на небе, так
вот как на ладони все видишь.
Аммос Федорович (в сторону).
Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом!
Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут
и почище
тебя есть, а до сих пор еще не генералы.