Неточные совпадения
За пятнадцать — двадцать лет пред этим ко всему хотели прилагать эстетические и философские начала,
во всем искали внутреннего смысла, всякий предмет оценивали по тому значению,
какое имеет он в общей системе знаний или между явлениями действительной жизни.
Как бы то ни было, журналы различных форматов, с различным направлением и содержанием, различными сроками выхода развелись у нас
во множестве уже в 70-х годах прошлого столетия.
Это продолжение видим мы не
во внутренней жизни, не в существенных убеждениях и взглядах журнала: в этом сходство между «Собеседником» и «Вестником» разве немногим чем больше,
как и между всеми другими журналами, которые все отличались более или менее полным отсутствием убеждения и более или менее яркою пестротою противоречивых понятий и взглядов.
И в то время, может быть, даже более, чем
во всякое другое, встречаем мы торжественных, льстивых од. Но это была дань своему веку, и, обеспечив себя подобным творением, каждый из писателей тем безбоязненнее и прямее мог изображать современное общество и подсмеиваться над его недостатками. Таков именно и есть характер «Собеседника»,
как покажет подробный разбор его.
В последней книжке его помещена статья с следующим заглавием: «Исторические, философические, политические и критические рассуждения о причинах возвышения и упадка книги,
во всех концах Российской империи славившейся и по столичным, губернским, областным и уездным городам той империи до сего дня читаемой, но не столько,
как прежде, покупаемой, а именно «Собеседника любителей российского слова».
В «Собеседнике»,
как и
во всех тогдашних журналах, не было никакого разделения на разные отделы.
Иногда эти формы странно перемешиваются с новыми; например, «Ольга, взяв благословение патриарха константинопольского, иде
во свою землю и, пришед в Киев, уговаривала сына креститься, он же ей ответствовал:
как я един крещуся, а прочие не хотят.
Характеризован он почти словами Татищева; большая часть его неудач и дурных действий отнесена, впрочем,
как всегда, на счет «любимцев и вельмож», которых он
во всем слушался.
Вследствие этого автор уже не следит за одним киевским князем
как средоточием исторического движения, а описывает наиболее замечательные события
во всех княжествах довольно отрывочно, соблюдая только хронологический порядок.
Во второй статье находятся насмешки над пренебрежением к литературе, да нападки на мелочных критиков, да еще выведен майор С. М. Л. Б. Е., в котором «для закрытия» выпущены буквы А, О, Ю и И,
как тотчас объясняет автор.
Во вступлении к ответам на вопросы Фонвизина прямо сказано: «Издатели «Собеседника» разделили труд рассматривать присылаемые к ним сочинения между собою понедельно, равно
как и ответствовать на оные, ежели нужда того потребует.
Как во всем почти, у нас тогда и в этом деле обратили внимание только на внешность.
Причина этого настойчивого преследования объясняется отчасти тем, что тогдашнее волнение умов
во Франции грозило многим и в политическом отношении, отчасти же и тем, что княгиня Дашкова, понимавшая истинную сущность дела, естественно должна была негодовать, видя,
как русские люди, знакомясь с литературой и нравами Франции, перенимали самое пустое, самое глупое, самое ничтожное, не обращая внимания на то, что составляло действительное сокровище, что могло в самом деле образовать и облагородить человека.
«Фелица»,
как известно, напечатана без ведома Державина княгинею Дашковой), — и она осталась одним из замечательнейших стихотворений
во всем издании.
— Ох, напрасно, напрасно… — хрипел Данилушка, повертывая головой. — Старики ндравные, чего говорить, характерные, а только они тебя любят пуще родного детища… Верно тебе говорю!.. Может, слез об тебе было сколько пролито. А Василий-то Назарыч так и по ночам о тебе все вздыхает… Да. Напрасно, Сереженька, ты их обегаешь! Ей-богу… Ведь я тебя
во каким махоньким на руках носил, еще при покойнике дедушке. Тоже и ты их любишь всех, Бахаревых-то, а вот тоже у тебя какой-то сумнительный характер.
Неточные совпадения
Городничий. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно: тебе и
во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и вдруг; фу-ты, канальство! с
каким дьяволом породнилась!
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе не будет времени думать об этом. И
как можно и с
какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да
как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и
во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто
как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. Ведь оно,
как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и
во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь.
Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
Так
как я знаю, что за тобою,
как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать
во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…