Неточные совпадения
На них-то и обращается прежде всего то чувство
любви, которое, естественно, находится в натуре каждого
человека и которое в дальнейшем своем развитии должно обнять собой все человечество.
Небольшой переход нужен отсюда, чтобы перенести ту же
любовь и на те предметы, те привычки, понятия и т. п., которые принадлежат любимым
людям.
Для полного развития
человека и целого народа необходимы, — говорит он, — хорошее знание предметов, уменье хорошо мыслить о них и
любовь к общему благу.
Еще более странною представляется нам ошибка, какую делают добрые
люди, толкуя о третьем элементе их цивилизации, — о
любви к общему благу, независимо от знаний и умственного развития народа.
Очевидно, что
люди, отыскивающие в народах развитие
любви к общему благу, берут уже здесь не массу народа, а отдельные личности.
Много нашлось
людей, ищущих только собственной выгоды: стало быть,
любовь к общему благу развита слабо.
Заключение о различии в народах этой
любви основывается, очевидно, на том, что в одном народе менее
людей, ищущих собственного, личного блага, а в другом — более.
Таким образом,
любовь к общему благу (в которой иные могут видеть и самоотвержение и обезличение
человека) есть, по нашему мнению, не что иное, как благороднейшее проявление личного эгоизма.
Когда
человек до того развился, что не может понять своего личного блага вне блага общего; когда он при этом ясно понимает свое место в обществе, свою связь с ним и отношения ко всему окружающему, тогда только можно признать в нем действительную, серьезную, а не реторическую
любовь к общему благу.
Но и этого еще мало отдельному
человеку для того, чтобы по идее
любви к общему благу расположить всю свою деятельность.
Мы предвидим, впрочем, что приверженцы взгляда, излагаемого г. Жеребцовым, скажут нам, что
любовь к добру есть чувство, врожденное
человеку, и от знания не зависит. Мы готовы согласиться с этим, потому что сами определяем природный эгоизм
человека стремлением к возможно большему добру. Но тут, как назло, непременно является неотвязный вопрос: в чем же добро-то? Для разрешения этого вопроса опять-таки неизбежно знание. А как быть, ежели его нет?
Там царствовал мир и
любовь, там была покорность жен мужьям, благоговение детей пред родителями, домовитость хозяйки, стыдливость и целомудрие девиц, страх божий и чистая
любовь к
людям.
Идея Творца полна достоинства и свободы: Он возжелал свободной
любви человека, чтобы свободно пошел человек за Творцом, прельщенный и плененный Им (слова Великого Инквизитора).
Неточные совпадения
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь,
человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою
любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих
людей честный
человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная
любовь ваша…
Любовное свидание мужчины с женщиной именовалось «ездою на остров
любви»; грубая терминология анатомии заменилась более утонченною; появились выражения вроде «шаловливый мизантроп», [Мизантро́п —
человек, избегающий общества, нелюдим.] «милая отшельница» и т. п.
И Левина охватило новое чувство
любви к этому прежде чуждому ему
человеку, старому князю, когда он смотрел, как Кити долго и нежно целовала его мясистую руку.
— Не говори этого, Долли. Я ничего не сделала и не могла сделать. Я часто удивляюсь, зачем
люди сговорились портить меня. Что я сделала и что могла сделать? У тебя в сердце нашлось столько
любви, чтобы простить…