Неточные совпадения
— А я
не хочу есть! — заявил Яков, громко икнув и навалившись грудью на стол.
Тёплым, ослепительно ярким полуднем, когда даже в Окурове кажется, что солнце растаяло в небе и всё небо стало как одно голубое солнце, — похудевшая, бледная женщина, в красной кофте и чёрной юбке, сошла в сад, долго, без слов
напевая, точно молясь, ходила по дорожкам, радостно улыбалась, благодарно поглаживала атласные стволы берёз и ставила ноги на тёплую, потную землю так осторожно, точно
не хотела и боялась помять острые стебли трав и молодые розетки подорожника.
Когда Евгения Петровна шла по двору, приподняв юбку и осторожно ставя ноги на землю, она тоже напоминала кошку своей брезгливостью и, может
быть, так же отряхала, незаметно, под юбкой, маленькие ноги, испачканные пылью или грязью. А чаще всего в строгости своей она похожа на монахиню,
хотя и светло одевается. В церковь —
не ходит, а о Христе умеет говорить просто, горячо и бесстрашно.
Слова её падали медленно, как осенние листья в тихий день, но слушать их
было приятно. Односложно отвечая, он вспоминал всё, что слышал про эту женщину: в своё время город много и злорадно говорил о ней, о том, как она в первый год по приезде сюда
хотела всем нравиться, а муж ревновал её, как он потом начал
пить и завёл любовницу, она же со стыда спряталась и точно умерла — давно уже никто
не говорил о ней ни слова.
Её слова казались ему слащавыми, пустыми,
были неприятны и
не нужны, он
хотел только, чтобы она передала его жалобы Евгении, которая как будто прятаться стала, постоянно куда-то уходя.
Человек двусоставен, в двусоставе этом и
есть вечное горе его: плоть от дьявола, душа от бога, дьявол
хочет, чтоб душа содеялась участницей во всех грехах плотских, человек же
не должен этого допускать.
— Вы, — говорю, — уйдите, я в делах ваших помощником
не хочу быть, коли вы мне веры
не даёте.
Ибо, унаследовав великие труды людей прошлого, многострадальных предков наших, живя на крови и костях их, мы, пользуясь всем прекрасным, ничего
не хотим делать к умножению его ни для себя, ни для потомков наших — это свободно может
быть названо поведением свиньи под дубом вековым, говорю я и —
буду говорить!
А Максим почернел, глядит на Ефима волком и молчит. Накануне того как пропасть,
был Вася у неизвестной мне швеи Горюшиной, Ефим прибежал к ней, изругал её, затолкал и, говорят, зря всё: Максим её знает, женщина
хотя и молодая, а скромная и думать про себя дурно
не позволяет, хоть принимала и Васю и Максима. Но при этом у неё в гостях попадья бывает, а к распутной женщине попадья
не пошла бы.
Одетая в тёмное, покрытая платком, круглая и небольшая, она напоминала монахиню, и нельзя
было сказать, красива она или нет. Глаза
были прикрыты ресницами, она казалась слепой. В ней
не было ничего, что, сразу привлекая внимание, заставляет догадываться о жизни и характере человека, думать, чего он
хочет, куда идёт и можно ли верить ему.
— А я —
не согласна;
не спорю — я
не умею, а просто —
не согласна, и он сердится на меня за это, кричит. Они осуждают, и это подстрекает его, он гордый, бешеный такой,
не верит мне, я говорю, что вы тоже хороший, а он думает обо мне совсем
не то и грозится, вот я и прибежала сказать! Ей-богу, — так боюсь; никогда из-за меня ничего
не было, и ничего я
не хочу вовсе, ах,
не надо ничего, господи…
— Я понимаю — он
хочет всё как лучше. Только
не выйдет это, похуже
будет, лучше —
не будет! От человека всё ведь, а людей — много нынче стало, и всё разный народ, да…
«Сухой человек! — подумал Кожемякин, простясь с ним. — Нет, далеко ему до Марка Васильева! Комаровский однажды про уксус сказал — вот он и
есть уксус! А тот, дядя-то Марк, —
елей.
Хотя и этого тоже
не забудешь. Чем он живёт? Будто гордый даже. Тёмен человек чужому глазу!»
Каждый из них старался дробить его мысли и, точно осколок стекла, отражал своим изломом души какую-то малую частицу,
не обнимая всего, но в каждом
был скрыт «свой бубенчик» — и, если встряхнуть человека умело, он отвечал приветно,
хотя неуверенно.
Он
был много моложе Кожемякина, но говорил, как старший, и Матвея Савельева
не обижало это, даже
было почему-то приятно. На удлинённых вверх, лысых висках Никона лежали мелкие живые морщинки; почти незаметные, они отходили лучами от серых глаз, сегодня —
не дерзких,
хотя они и смотрели на всё прямо и пристально.
— Вы, слышал, с Никоном Маклаковым сошлись — верно? Так-с. Тогда позвольте предупредить: Никон Павлович в моём мнении — самый честнейший человек нашего города, но
не играйте с ним в карты, потому — шулер-с! Во всех делах — полная чистота, а в этом мошенник! Извините, что говорю
не спрошен, но как я вообще и во всём
хочу быть вам полезен…
«Напрасно я заходил к нему, — думал Кожемякин, идя домой по улице, среди лунных теней. — Я старик, мне полсотни лет, к чему мне это всё? Я покою
хочу. Маялся, маялся,
хотел приспособиться как-нибудь —
будет уж! Имеючи веру, конечно, и смоковницу можно словом иссушить, а — когда у тебя нет точной веры — какие
хочешь строй корпуса, всё равно покоя
не найдёшь!»
— Вот, говорит, копили вы, дедушка, деньги, копили, а — что купили? И начнёт учить, и начнёт, братец ты мой! А я — слушаю. Иной раз пошутишь, скажешь ему: дурачок недоделанный, ведь это я тебя ради жадовал, чтоб тебе
не пачкаться, чистеньким вперёд к людям доползти, это я под твои детские ножки в грязь-жадность лёг! А он — вам бы, говорит, спросить меня сначала,
хочу ли я этого. Да ведь тебя, говорю, и
не было ещё на земле-то, как уж я во всём грешен
был, о тебе заботясь. Сердится он у меня, фыркает.
Люба говорила несвойственно ей кратко и громко, а доктор раздражающе сухо, точно слова его
были цифрами. Когда доктор ушёл, Кожемякин открыл глаза,
хотел вздохнуть и —
не мог, что-то мешало в груди, остро покалывая.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я
не иначе
хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое
было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то
есть не двести, а четыреста, — я
не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно
было восемьсот.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что
будет, то
будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а
не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома
есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол
не сыщет.
Хлестаков. Я с тобою, дурак,
не хочу рассуждать. (Наливает суп и
ест.)Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я
не хочу этого супу, дай мне другого.