Неточные совпадения
Варвара Михайловна. Саша, сходите к Ольге Алексеевне… узнайте,
не придет ли она пить чай ко
мне…
Басов (осматривает комнату). Это — пустяки! От прислуги все равно ничего
не скроешь… Как у нас пусто! Надо бы, Варя, прикрыть чем-нибудь эти голые стены… Какие-нибудь рамки… картинки… а то, посмотри, как неуютно!.. Ну,
я пойду. Дай
мне лапку… Какая ты холодная со
мной, неразговорчивая… отчего, а? И лицо у тебя такое скучное, отчего? Скажи!
Басов. Да, надо идти. Давно
я с ним
не играл в шахматы… и давно
не целовал твою лапку, почему? Вот странно!
Суслов (молча здоровается с Варварой Михайловной). Идем.
Я пришел за тобой… Ты в городе сегодня
не был?
Суслов (усмехаясь).
Я не подчеркиваю.
Суслов. Ну, вот еще! Ты думаешь,
мне будет приятно с дядей, которого
я почти
не знаю?
Я не видал его лет десять.
Суслов. Богатый. Очень. Вы думаете,
я только бедных родственников
не люблю?
Варвара Михайловна (спокойно).
Я не хочу говорить с вами о нем.
Варвара Михайловна (просто).
Я не умею спорить…
не умею говорить…
Суслов (угрюмо).
Не обижайтесь на
меня.
Мне трудно допустить существование человека, который смеет быть самим собой.
Замыслов. Вы уходите? Так
я после, это
не спешно. Варвара Михайловна, как жаль, что вы
не были на спектакле! Юлия Филипповна восхитительно играла… чудесно!..
Замыслов. Если позволите,
я приду потом. А сейчас —
не могу! (Быстро уходит.)
Варвара Михайловна.
Мне почему-то грустно, Власик! Знаешь… иногда, вдруг как-то… ни о чем
не думая, всем существом почувствуешь себя точно в плену… Все кажется чужим… скрытно враждебным тебе… все такое
не нужное никому… И все как-то несерьезно живут… Вот и ты… балагуришь… шутишь…
Не укоряй
меня, мой друг,
За то, что часто
я шучу:
Веселой шуткой мой недуг.
Перед тобой
я скрыть хочу…
Стихи собственной фабрикации и гораздо лучше стихов Калерии… Но
я не буду читать их до конца: они аршин пять длиной… Дорогая сестра моя! Ты хочешь, чтобы
я был серьезен? Так, вероятно, кривой хочет видеть всех нижних своих одноглазыми.
Влас. Хорошо — сказал он — и грустно замолчал. Н-да! Ты
не великодушна, сестренка! Целый день
я молчу, переписывая копии разных ябед и кляуз… естественно, что вечером
мне хочется говорить…
Влас (зевая).
Не люблю
я его последних писаний — пусто, скучно, вяло.
Влас.
Я понимаю, понимаю.
Мне самому нехорошо… совестно как-то жить… неловко… и
не понимаешь, что же будет дальше?..
Влас. Паясничаю?..
Я не люблю, когда другие видят, что
мне нехорошо…
Калерия (садясь за стол). Вы ничего
не понимаете! Варя, налей
мне чаю… Никто
не был у нас?
Влас (выходит из кабинета, грустно потрясая пачкой бумаги). Принимая во внимание обилие сих кляуз и исходя из этого факта, честь имею заявить вам, патронесса, что при всем горячем желании моем —
не могу
я исполнить к сроку, назначенному патроном, возложенную на
меня неприятную обязанность!..
Влас. Знаю. Табак и метафизика суть предметы наслаждения для любителей.
Я не курю и о вреде табака ничего
не знаю, но метафизиков читал, это вызывает тошноту и головокружение…
Ольга Алексеевна (возбужденно). Нет,
не говори! Ты
не можешь судить…
Не можешь! Ты
не знаешь, какое это тяжелое, гнетущее чувство — ответственность перед детьми! Ведь они будут спрашивать
меня, как надо жить… А что
я скажу?
Ольга Алексеевна. Вы же
не знаете! Они уже спрашивают, спрашивают! И это страшные вопросы, на которые нет ответов ни у
меня, ни у вас, ни у кого нет! Как мучительно трудно быть женщиной!..
Ольга Алексеевна.
Я, кажется, на всех нагнала тоску? Точно сова ночью… о боже мой! Ну, хорошо,
не буду об этом… Зачем же ты ушла, Варя? иди ко
мне… а то
я подумаю, что тебе тяжело со
мной.
Ольга Алексеевна.
Не надо… Знаешь,
я сама иногда чувствую себя противной… и жалкой…
мне кажется, что душа моя вся сморщилась и стала похожа на старую маленькую собачку… бывают такие комнатные собачки… они злые, никого
не любят и всегда хотят незаметно укусить…
Ольга Алексеевна (кутается в шаль). А
я такая замухрышка! Эта франтиха Суслова посмеется надо
мной… Вот
не люблю ее!
Марья Львовна. Лицо немножко нервное… (Ольге Алексеевне.) И вы здесь?
Я не видала вас так давно…
Юлия Филипповна (входит с террасы). Вот сколько
я привела вам гостей! Но вы
не сердитесь — мы скоро уйдем. Здравствуйте, Ольга Алексеевна… А почему же
не входят мужчины? Варвара Михайловна, там Павел Сергеевич и Замыслов.
Я позову их, можно?
Рюмин.
Я не умею говорить спокойно о том… что так важно, необходимо выяснить…
Замыслов. Калерия Васильевна!
Я знаю, вы любите все красивое — почему вы
не любите
меня? Это ужасное противоречие.
Замыслов. Гм… но теперь
не в этом дело… Мы —
я и эта прекрасная дама…
Юлия Филипповна.
Я не могу! Пойдемте в вашу милую, чистую комнатку…
я так люблю ее…
Ольга Алексеевна. Какая она всегда веселая, а ведь
я знаю, — живется ей
не очень… сладко… С мужем она…
Варвара Михайловна (сухо). Это
не наше дело, Оля,
мне кажется…
Соня (Варваре Михайловне). Да ведь мы видели сегодня друг друга? Но
я с наслаждением поцелую вас…
я добра и великодушна, если это
мне доставляет удовольствие… или по крайней мере ничего
не стоит…
Зимин. И
я не юноша… В Спарте… Позвольте, Соня, зачем же толкать человека, который…
Рюмин (горячо и нервно). Позвольте!
Я этого
не говорил!
Я только против этих… обнажений… этих неумных, ненужных попыток сорвать с жизни красивые одежды поэзии, которая скрывает ее грубые, часто уродливые формы… Нужно украшать жизнь! Нужно приготовить для нее новые одежды, прежде чем сбросить старые…
Я не вижу в этом смысла, но
я знаю, что чем более живет человек, тем более он видит вокруг себя грязи, пошлости, грубого и гадкого… и все более жаждет красивого, яркого, чистого!..
Марья Львовна.
Я? нет!
Я вижу: вы искренне… кричите… и, хотя для
меня истерика
не аргумент,
я все же понимаю — вас что-то сильно испугало… вы хотели бы спрятаться от жизни… И
я знаю:
не один вы хотите этого, — людей испуганных
не мало…
Дудаков. Чай? Нет. На ночь
не пью… Павел Сергеевич,
мне бы вас надо… можно к вам завтра?
Рюмин.
Я, действительно, давно
не был в колонии… Как-то все некогда…
Д удаков. Возможно. И сегодня неприятность… Этот осел, голова, упрекает: неэкономно! Больные много едят, и огромное количество хины… Болван! Во-первых, это
не его дело… А потом, осуши улицы нижней части города, и
я не трону твоей хины… Ведь
не пожираю
я эту хину сам? Терпеть
не могу хины… и нахалов…
Дудаков. А если вся жизнь слагается из мелочей? И что значит привыкнуть?.. К чему? К тому, что каждый идиот суется в твое дело и мешает тебе жить?.. Ты видишь: вот…
я и привыкаю. Голова говорит — нужно экономить… ну,
я и буду экономить! То есть это
не нужно и это вредно для дела, но
я буду… У
меня нет частной практики, и
я не могу бросить это дурацкое место…
Ольга Алексеевна (укоризненно). Потому что большая семья? Да, Кирилл?
Я это
не однажды слышала от тебя… и здесь ты мог бы
не говорить об этом… Бестактный, грубый человек! (Накинув шаль на голову, быстро идет к комнате Варвары Михайловны.)
Дудаков (растерянно). Вот! И… совершенно
не имел в виду… Павел Сергеевич, вы
меня извините… Это совершенно случайно…
Я так… смущен… (Быстро уходит, сталкиваясь в дверях с Калерией, Юлией Филипповной и Замысловым.)
Юлия Филипповна.
Не доверяю
я этому доктору… Он такой… нездоровый, заикается, рассеянный… Засовывает в футляр очков чайные ложки и мешает в стакане своим молоточком… Он может напутать в рецепте и дать чего-нибудь вредного.
Влас. Да
я ведь искренне, вы
не сердитесь!
Кропилкин. Вот никогда
я не видал, как господа представляют… чай, смешно? Ты видал?
Пустобайка. Очень просто: нарядятся
не в свою одежу и говорят… разные слова, кому какое приятно… Кричат, суетятся, будто что-то делают… будто сердятся… Ну, обманывают друг дружку. Один представляется —
я, дескать, честный, другой — а
я умный… или там — я-де несчастный… Кому что кажется подходящим… он то и представляет…