Неточные совпадения
Тела почти
совсем было
не видно, только впалые глаза неестественно блестели да нос вдруг резким горбом выходил из чащи, а концом опять упирался в волосы, за которыми
не видать было ни щек, ни подбородка, ни губ.
— Вот что значит Олимп! — продолжал он. — Будь вы просто женщина,
не богиня, вы бы поняли мое положение, взглянули бы в мое сердце и поступили бы
не сурово, а с пощадой, даже если б я был вам
совсем чужой. А я вам близок. Вы говорите, что любите меня дружески, скучаете,
не видя меня… Но женщина бывает сострадательна, нежна, честна, справедлива только с тем, кого любит, и безжалостна ко всему прочему. У злодея под ножом скорее допросишься пощады, нежели у женщины, когда ей нужно закрыть свою любовь и тайну.
Теперь он готов был влюбиться в бабушку. Он так и вцепился в нее: целовал ее в губы, в плечи, целовал ее седые волосы, руку. Она ему казалась
совсем другой теперь, нежели пятнадцать, шестнадцать лет назад. У ней
не было тогда такого значения на лице, какое он видел теперь, ума, чего-то нового.
— Та
совсем дикарка — странная такая у меня. Бог знает в кого уродилась! — серьезно заметила Татьяна Марковна и вздохнула. —
Не надоедай же пустяками брату, — обратилась она к Марфеньке, — он устал с дороги, а ты глупости ему показываешь. Дай лучше нам поговорить о серьезном, об имении.
— Ах, очень! Как вы писали, что приедете, я всякую ночь вижу вас во сне, только
совсем не таким…
— Вот — и слово дал! — беспокойно сказала бабушка. Она колебалась. — Имение отдает! Странный, необыкновенный человек! — повторяла она, —
совсем пропащий! Да как ты жил, что делал, скажи на милость! Кто ты на сем свете есть? Все люди как люди. А ты — кто! Вон еще и бороду отпустил — сбрей, сбрей,
не люблю!
— Да это
совсем не то! — с неудовольствием отозвался Райский, бесясь на себя, что забыл дома спросить адрес Козлова.
— Вовсе нет! Отчего мне краснеть? Вот его две недели
не видать
совсем, мне и нужды нет…
Райский подождал в тени забора, пока тот перескочил
совсем. Он колебался, на что ему решиться, потому что
не знал, вор ли это или обожатель Ульяны Андреевны, какой-нибудь m-r Шарль, — и потому боялся поднять тревогу.
«Как она холодна и… свободна,
не дичится
совсем!» — подумал он.
— Бабушка! Какая, право! Везде ее спрашивают! Я
совсем не горда. И по какому случаю она говорила вам это?
— Что это вы пропали: вас
совсем не видать? — с удивлением, даже строго, спросила Бережкова. — Шутка ли, почти три недели!
Запереть ему
совсем двери было
не в нравах провинции вообще и
не в характере Татьяны Марковны в особенности, как ни тяготило ее присутствие пьяного в комнате, его жалобы и вздохи.
Она несколько раз уходила и, наконец,
совсем ушла и подсылала то Марину, то Якова потушить свечи, кроме одной, закрыть ставни: все
не действовало.
Она вздыхала, но воротить прежнего
не желала, а хотела бы только, чтоб это событие отодвинулось лет за десять назад, превратилось бы каким-нибудь чудом в давно прошедшее и забылось
совсем.
«Я
совсем теперь холоден и покоен, и могу, по уговору, объявить наконец ей, что я готов, опыт кончен — я ей друг, такой, каких множество у всех. А на днях и уеду. Да: надо еще повидаться с „Вараввой“ и стащить с него последние панталоны:
не держи пари!»
Он понял в ту минуту, что будить давно уснувший стыд следовало исподволь, с пощадой, если он
не умер
совсем, а только заглох. «Все равно, — подумал он, — как пьяницу нельзя вдруг оторвать от чарки — горячка будет!»
На третий день Вера
совсем не пришла к чаю, а потребовала его к себе. Когда же бабушка прислала за ней «послушать книжку», Веры
не было дома: она ушла гулять.
— С летами придет и ум, будут заботы — и созреют, — договорила Марья Егоровна. — Оба они росли у нас на глазах: где им было занимать мудрости, ведь
не жили
совсем!
— Да думает, что ты пренебрегаешь ею. Я говорю ей, вздор, он
не горд
совсем, — ведь ты
не горд? да? Но он, говорю, поэт, у него свои идеалы — до тебя ли, рыжей, ему? Ты бы ее побаловал, Борис Павлович, зашел бы к ней когда-нибудь без меня, когда я в гимназии.
Посыпались расспросы, упреки, что
не разбудила, предложения — напиться липового цвета и поставить горчичники. Вера решительно отказалась, сказав, что чувствует себя теперь
совсем здоровою.
— Вот вы какие! я
совсем не для того! — с досадой сказала она, что угадали, — пойду, сейчас скину…
— Какой-то сухости, даже злости ко всему, кроме себя. Брат
не рисовался
совсем, он даже
не сказал мне. Вы
не хотите оценить доброй услуги.
«Послезавтра будет среда, — мелькнуло соображение в голове у Райского, — а она возвращается в четверг… Да, да, судьба вытаскивает меня…
Не лучше ли бы уехать дальше,
совсем отсюда — для полного подвига?»
— Насилу вас принесла нелегкая! — сказал он с досадой вполголоса, — где вы пропадали? Я другую ночь почти
не сплю
совсем… Днем тут ученики вертелись, а по ночам он один…
Райский — ни слова
не отвечал на весь этот развязный лепет, под которым слышались ему
совсем другие речи.
— Еще бы! я, пожалуй, и спать
не лягу
совсем…
Бабушка
не решилась оставить его к обеду при «хороших гостях» и поручила Викентьеву напоить за завтраком, что тот и исполнил отчетливо, так что к трем часам Опенкин был «готов»
совсем и спал крепким сном в пустой зале старого дома.
Она шла, наклонив голову,
совсем закрытую черной мантильей. Видны были только две бледные руки, державшие мантилью на груди. Она шагала неторопливо,
не поворачивая головы по сторонам, осторожно обходя образовавшиеся небольшие лужи, медленными шагами вошла на крыльцо и скрылась в сенях.
— Как, ты
совсем не придешь туда? — в страхе спросила Марфенька.
Но Вера бледна, на ней лица нет, она беспорядочно лежит на диване, и потом в платье, как будто
не раздевалась
совсем, а пуще всего мертвая улыбка Веры поразила ее.
Райский
совсем потерял голову и наконец решился пригласить старого доктора, Петра Петровича, и намекнуть ему о расстройстве Веры,
не говоря, конечно, о причине. Он с нетерпением ждал только утра и беспрестанно ходил от Веры к Татьяне Марковне, от Татьяны Марковны к Вере.
Он иногда даже заставлял их улыбаться. Но он напрасно старался изгнать
совсем печаль, тучей севшую на них обеих и на весь дом. Он и сам печалился, видя, что ни уважение его, ни нежность бабушки —
не могли возвратить бедной Вере прежней бодрости, гордости, уверенности в себе, сил ума и воли.
— Что это ты (она давно говорила ему это драгоценное ты), Леонтий Иванович, забыл нас
совсем? Борюшка говорит, что я
не умею угостить тебя, что кухня моя тебе
не нравится: ты говорил ему?
Тушин опять покачал ель, но молчал. Он входил в положение Марка и понимал, какое чувство горечи или бешенства должно волновать его, и потому
не отвечал злым чувством на злобные выходки, сдерживая себя, а только тревожился тем, что Марк, из гордого упрямства, чтоб
не быть принуждену уйти, или по остатку раздраженной страсти, еще сделает попытку написать или видеться и встревожит Веру. Ему хотелось положить
совсем конец этим покушениям.
Но ведь сознательное достижение этой высоты — путем мук, жертв, страшного труда всей жизни над собой — безусловно, без помощи посторонних, выгодных обстоятельств, дается так немногим, что — можно сказать — почти никому
не дается, а между тем как многие, утомясь, отчаявшись или наскучив битвами жизни, останавливаются на полдороге, сворачивают в сторону и, наконец,
совсем теряют из вида задачу нравственного развития и перестают верить в нее.
В Петербурге он прежде всего бросился к Кирилову. Он чуть
не ощупывал его, он ли это, тут ли,
не уехал ли без него, и повторил ему свои новые артистические упования на скульптуру. Кирилов сморщился, так что нос ушел
совсем в бороду, — и отвернулся с неудовольствием.