Неточные совпадения
Они холодно смотрели на кружок, определили Райского словом «романтик», холодно слушали или
вовсе не слушали его стихи
и прозу
и не ставили его ни во что.
«Где же тут роман? — печально думал он, — нет его! Из всего этого материала может выйти разве пролог к роману! а самый роман — впереди, или
вовсе не будет его! Какой роман найду я там, в глуши, в деревне! Идиллию, пожалуй, между курами
и петухами, а не роман у живых людей, с огнем, движением, страстью!»
На жену он
и прежде смотрел исподлобья, а потом почти
вовсе не глядел, но всегда знал, в какую минуту где она, что делает.
—
Вовсе нет! Отчего мне краснеть? Вот его две недели не видать совсем, мне
и нужды нет…
Он вспомнил, что
и с Марфенькой сначала не вязался разговор. Но там это было от ее ребяческой застенчивости, а здесь не то. Вера не застенчива: это видно сразу, а как будто холодна, как будто
вовсе не интересовалась им.
Вера являлась ненадолго, здоровалась с бабушкой, сестрой, потом уходила в старый дом,
и не слыхать было, что она там делает. Иногда она
вовсе не приходила, а присылала Марину принести ей кофе туда.
— Ты
вовсе не кокетка: хоть бы ты подала надежду, сказала бы, что упорная страсть может растопить лед,
и со временем взаимность прокрадется в сердце…
Они послеобеденные часы нередко просиживали вдвоем у бабушки —
и Вера не скучала, слушая его, даже иногда улыбалась его шуткам. А иногда случалось, что она, вдруг не дослушав конца страницы, не кончив разговора, слегка извинялась
и уходила — неизвестно куда,
и возвращалась через час, через два или
вовсе не возвращалась к нему — он не спрашивал.
А то, что называют волей — эту мнимую силу, так она
вовсе не в распоряжении господина, „царя природы“, а подлежит каким-то посторонним законам
и действует по ним, не спрашивая его согласия.
— Их держат в потемках, умы питают мертвечиной
и вдобавок порют нещадно; вот кто позадорнее из них, да еще из кадет — этих
вовсе не питают, а только порют —
и падки на новое, рвутся из всех сил — из потемок к свету… Народ молодой, здоровый, свежий, просит воздуха
и пищи, а нам таких
и надо…
Намерения его преодолеть страсть были искренни,
и он подумал уже не возвращаться
вовсе, а к концу губернаторской поездки вытребовать свои вещи из дому
и уехать, не повидавшись с Верой.
—
И это оставим? Нет, не оставлю! — с вспыхнувшей злостью сказал он, вырвав у ней руку, — ты как кошка с мышью играешь со мной! Я больше не позволю, довольно! Ты можешь откладывать свои секреты до удобного времени, даже
вовсе о них не говорить: ты вправе, а о себе я требую немедленного ответа. Зачем я тебе? Какую ты роль дала мне
и зачем, за что!
Вера, по настоянию бабушки (сама Татьяна Марковна не могла), передала Райскому только глухой намек о ее любви, предметом которой был Ватутин, не сказав ни слова о «грехе». Но этим полудоверием
вовсе не решилась для Райского загадка — откуда бабушка, в его глазах старая девушка, могла почерпнуть силу, чтоб снести, не с девическою твердостью, мужественно, не только самой — тяжесть «беды», но успокоить
и Веру, спасти ее окончательно от нравственной гибели, собственного отчаяния.
— А голову держи как хочешь, — сказал он, — как тебе удобнее, покойнее. Делай какие хочешь движения, гляди куда хочешь или не гляди
вовсе —
и забудь, что я тут!
— Не думаю; она бы предвидела это
и не послала бы. Вы, как я вижу,
вовсе не знаете ее. Впрочем, я передал вам все —
и вы, конечно, уважите ее желания… Я не настаиваю более на ответе…
В большом зале генерал-губернаторского дома собралось все чиновное сословие города, начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие
и вовсе не кривившие, — все ожидало с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода.