Неточные совпадения
— Да как же вдруг этакое сокровище подарить! Ее продать в хорошие, надежные руки — так… Ах,
Боже мой! Никогда не желал я богатства, а теперь тысяч бы пять дал… Не могу, не могу взять:
ты мот,
ты блудный сын — или нет, нет,
ты слепой младенец, невежа…
— Что
ты, Бог с
тобой: я в кофте! — с испугом отговаривалась Татьяна Марковна, прячась в коридоре. — Бог с ним: пусть его спит! Да как он спит-то: свернулся, точно собачонка! — косясь на Марка, говорила она. — Стыд, Борис Павлович, стыд: разве перин нет в доме? Ах
ты,
Боже мой! Да потуши
ты этот проклятый огонь! Без пирожного!
— Борис Павлович! Не я ли говорила
тебе, что он только и делает, что деньги занимает!
Боже мой! Когда же отдаст?
— Да кто кого: фу,
ты,
Боже мой, — скажете ли вы? — допытывался Яков.
— Не в попа же влюбилась! Ах
ты Боже мой, какое горе! — заключила она.
— Я — о
Боже,
Боже! — с пылающими глазами начал он, — да я всю жизнь отдал бы — мы поехали бы в Италию —
ты была бы
моей женой…
— Любишь! — с жалостью сказал он, —
Боже мой, какой счастливец! И чем он заплатит
тебе за громадность счастья, которое
ты даешь?
Ты любишь, друг
мой, будь осторожна: кому
ты веришь!..
— Ах, Борис, и
ты не понимаешь! — почти с отчаянием произнес Козлов, хватаясь за голову и ходя по комнате. —
Боже мой! Твердят, что я болен, сострадают мне, водят лекарей, сидят по ночам у постели — и все-таки не угадывают
моей болезни и лекарства, какое нужно, а лекарство одно…
— А
ты спрашиваешь, принял ли бы я ее!
Боже мой! Как принял бы — и как любил бы — она бы узнала это теперь… — добавил он.
—
Ты знаешь, нет ничего тайного, что не вышло бы наружу! — заговорила Татьяна Марковна, оправившись. — Сорок пять лет два человека только знали: он да Василиса, и я думала, что мы умрем все с тайной. А вот — она вышла наружу!
Боже мой! — говорила как будто в помешательстве Татьяна Марковна, вставая, складывая руки и протягивая их к образу Спасителя, — если б я знала, что этот гром ударит когда-нибудь в другую… в
мое дитя, — я бы тогда же на площади, перед собором, в толпе народа, исповедала свой грех!
— Я не за тем пришла к
тебе, бабушка, — сказала Вера. — Разве
ты не знаешь, что тут все решено давно? Я ничего не хочу, я едва хожу — и если дышу свободно и надеюсь ожить, так это при одном условии — чтоб мне ничего не знать, не слыхать, забыть навсегда… А он напомнил! зовет туда, манит счастьем, хочет венчаться!..
Боже мой!..
Если скульптура изменит мне (
Боже сохрани! я не хочу верить: слишком много говорит за), я сам казню себя, сам отыщу того, где бы он ни был — кто первый усомнился в успехе
моего романа (это — Марк Волохов), и торжественно скажу ему: да,
ты прав: я — неудачник!
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи
боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в сердце.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак!
Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)
Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах,
боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все
ты, а всё за
тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Анна Андреевна. Ах,
боже мой, какие
ты, Антоша, слова отпускаешь!
Софья (усмехаясь).
Боже мой! Если б
ты его увидел, ревность твоя довела б
тебя до крайности!
«Неужели это вера? — подумал он, боясь верить своему счастью. —
Боже мой, благодарю
Тебя»! — проговорил он, проглатывая поднимавшиеся рыданья и вытирая обеими руками слезы, которыми полны были его глаза.