Неточные совпадения
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья
мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих
мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова
не знает.
Городничий. Какая война с турками! Просто
нам плохо будет, а
не туркам. Это уже известно: у меня письмо.
В желудке-то у меня… с утра я ничего
не ел, так желудочное трясение…» — да-с, в желудке-то у Петра Ивановича… «А в трактир, — говорит, — привезли теперь свежей семги, так
мы закусим».
Осип. «Еще, говорит, и к городничему пойду; третью неделю барин денег
не плотит. Вы-де с барином, говорит, мошенники, и барин твой — плут. Мы-де, говорит, этаких шерамыжников и подлецов видали».
Слуга.
Мы примем-с. Хозяин сказал: коли
не хотите, то и
не нужно.
Хорошо, подпустим и
мы турусы: прикинемся, как будто совсем и
не знаем, что он за человек.
)
Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я
не так, как иной городничий, которому ни до чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто в награду, случай доставил такое приятное знакомство.
Анна Андреевна. Ну, Машенька,
нам нужно теперь заняться туалетом. Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь
не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками.
Я
не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец,
мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Артемий Филиппович (Луке Лукичу).Страшно просто. А отчего, и сам
не знаешь. А
мы даже и
не в мундирах. Ну что, как проспится да в Петербург махнет донесение? (Уходит в задумчивости вместе с смотрителем училищ, произнеся:)Прощайте, сударыня!
Анна Андреевна. Об этом я уж советую вам
не беспокоиться.
Мы кой-что знаем такое… (Посматривает на дочь.)
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем
нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Все (пристают к нему). Нет, вы
не только о собаках, вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорови,
не оставляйте
нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!
Голоса купцов. Допустите, батюшка! Вы
не можете
не допустить:
мы за делом пришли.
Если бы, то есть, чем-нибудь
не уважили его, а то
мы уж порядок всегда исполняем: что следует на платья супружнице его и дочке —
мы против этого
не стоим.
Купцы. Да уж куда милость твоя ни запроводит его, все будет хорошо, лишь бы, то есть, от
нас подальше.
Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью: кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то на
нас не припадала, мошенник такой! да и по закону нельзя: он женатый.
Городничий (с неудовольствием).А,
не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его
не тронь. «
Мы, говорит, и дворянам
не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего
не знаешь и
не в свое дело
не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «
Мы никак
не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна,
не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам,
не то я смертью окончу жизнь свою».
Артемий Филиппович (в сторону).Эка, черт возьми, уж и в генералы лезет! Чего доброго, может, и будет генералом. Ведь у него важности, лукавый
не взял бы его, довольно. (Обращаясь к нему.)Тогда, Антон Антонович, и
нас не позабудьте.
Почтмейстер. Удивительное дело, господа! Чиновник, которого
мы приняли за peвизора, был
не ревизор.
Неточные совпадения
— Чего же вам еще? //
Не то ли вам рассказывать, // Что дважды погорели
мы, // Что Бог сибирской язвою //
Нас трижды посетил? // Потуги лошадиные // Несли
мы; погуляла я, // Как мерин, в бороне!..
— А потому терпели
мы, // Что
мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик —
не богатырь? // И жизнь его
не ратная, // И смерть ему
не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
— У
нас уж колос сыпется, // Рук
не хватает, милые…
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я
не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия —
не неметчина, //
Нам чувства деликатные, //
Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У
нас труду
не учатся. // У
нас чиновник плохонький, // И тот полов
не выметет, //
Не станет печь топить… // Скажу я вам,
не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса //
Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
А
нам земля осталася… // Ой ты, земля помещичья! // Ты
нам не мать, а мачеха // Теперь… «А кто велел? — // Кричат писаки праздные, — // Так вымогать, насиловать // Кормилицу свою!» // А я скажу: — А кто же ждал? — // Ох! эти проповедники! // Кричат: «Довольно барствовать! // Проснись, помещик заспанный! // Вставай! — учись! трудись!..»