Наши люди рассказывали, что раз в храмовой праздник, под хмельком, бражничая вместе с попом, старик крестьянин ему сказал: «Ну вот, мол, ты азарник какой, довел дело до высокопреосвященнейшего! Честью не хотел, так
вот тебе и подрезали крылья». Обиженный поп отвечал будто бы на это: «Зато ведь я вас, мошенников, так и венчаю, так и хороню; что ни есть самые дрянные молитвы, их-то я вам и читаю».
Неточные совпадения
Отец мой строго взглянул на меня
и замял разговор. Граф геройски поправил дело, он сказал, обращаясь к моему отцу, что «ему нравятся такие патриотические чувства». Отцу моему они не понравились,
и он мне задал после его отъезда страшную гонку. «
Вот что значит говорить очертя голову обо всем, чего
ты не понимаешь
и не можешь понять; граф из верности своему королю служил нашему императору». Действительно, я этого не понимал.
Так-то, Огарев, рука в руку входили мы с
тобою в жизнь! Шли мы безбоязненно
и гордо, не скупясь, отвечали всякому призыву, искренно отдавались всякому увлечению. Путь, нами избранный, был не легок, мы его не покидали ни разу; раненные, сломанные, мы шли,
и нас никто не обгонял. Я дошел… не до цели, а до того места, где дорога идет под гору,
и невольно ищу твоей руки, чтоб вместе выйти, чтоб пожать ее
и сказать, грустно улыбаясь: «
Вот и все!»
—
Ты фальшивый человек,
ты обманул меня
и хотел обокрасть, бог
тебя рассудит… а теперь беги скорее в задние ворота, пока солдаты не воротились… Да постой, может, у
тебя нет ни гроша, —
вот полтинник; но старайся исправить свою душу — от бога не уйдешь, как от будочника!
Крестьянин подъехал на небольшой комяге с женой, спросил нас, в чем дело,
и, заметив: «Ну, что же? Ну, заткнуть дыру, да, благословясь,
и в путь. Что тут киснуть?
Ты вот для того что татарин, так ничего
и не умеешь сделать», — взошел на дощаник.
— Так
вот я, батюшка, к
тебе и пришел, — говорит мужик не своим голосом.
Имя сестры начинало теснить меня, теперь мне недостаточно было дружбы, это тихое чувство казалось холодным. Любовь ее видна из каждой строки ее писем, но мне уж
и этого мало, мне нужно не только любовь, но
и самое слово,
и вот я пишу: «Я сделаю
тебе странный вопрос: веришь ли
ты, что чувство, которое
ты имеешь ко мне, — одна дружба? Веришь ли
ты, что чувство, которое я имею к
тебе, — одна дружба?Я не верю».
«Вчера, — пишет она, — была у меня Эмилия,
вот что она сказала: „Если б я услышала, что
ты умерла, я бы с радостью перекрестилась
и поблагодарила бы бога“. Она права во многом, но не совсем, душа ее, живущая одним горем, поняла вполне страдания моей души, но блаженство, которым наполняет ее любовь, едва ли ей доступно».
— Я не мог остаться во Владимире, я хочу видеть NataLie —
вот и все, а
ты должен это устроить,
и сию же минуту, потому что завтра я должен быть дома.
— Хочешь ли
ты мне сослужить дружескую службу? Доставь немедленно, через Сашу или Костеньку, как можно скорей,
вот эту записочку, понимаешь? Мы будем ждать ответ в переулке за углом,
и ни полслова никому о том, что
ты меня видел в Москве.
— Это у нас так, юродивая, то есть дурочка, — заметил ямщик. —
И куда
ты лезешь,
вот стягну, так узнаешь! Ей-богу, стягну, озорница эдакая!
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да
и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да
и полно! Где ему смотреть на
тебя?
И с какой стати ему смотреть на
тебя?
Вот что он пишет: «Любезный друг, кум
и благодетель (бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами)…
и уведомить
тебя».
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери
и объявит, что всякая звезда значит на небе, так
вот как на ладони все видишь.
Аммос Федорович (в сторону).
Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом!
Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут
и почище
тебя есть, а до сих пор еще не генералы.