Неточные совпадения
Он был
сын доверенного еще покойного
отца Петра Иннокентьевича, умершего в доме, почти на руках своего доверителя и оставившего жену и
сына.
— Ваш
сын? — воскликнул с облегченным вздохом Гладких. — И вы, мать, не хотите возвратиться к вашему
отцу?
Я прожила еще несколько месяцев, когда
сын моего соседа, по злобе на
отца, поджег его избу.
— Успокойтесь, я приеду поздно ночью, когда все спят, и поклонюсь вместе с моим
сыном могиле его
отца, как здесь, в К., поклонилась могиле моей матери.
«Конечно, — думал он, — она не откажется от денег, тем более, что он дарит их не ей, а ее
сыну. Я слишком старый друг ее
отца, чтобы она могла обидеться моим предложением…»
С
сыном на руках, упала она на колени перед крестом, под которым было похоронено тело дорогого для нее человека —
отца ее ребенка.
Сына затем она поставила на ноги, малютка удивленно смотрел на мать.
— Когда я не только вижу этого человека, но даже слышу о нем, у меня переворачивает все нутро, вся желчь поднимается во мне…
Отец и
сын — одного поля ягоды…
Наступило время обеда, когда Татьяна Петровна, уже побывавшая у
отца в кабинете и поздоровавшаяся с ним, вышла в столовую, где за столом сидел Семен Порфирьевич, его
сын Семен Семенович, Толстых и Гладких.
Отец и
сын вздрогнули и остановились.
Сын не оповещал
отца, орудовавшего по прежнему в К., и жил только сладкою надеждою на осуществление его преступного плана в будущем году, когда начнутся работы на прииске.
Отец и
сын перешли в другую комнату и сели за простой деревянный стол, стоявший посредине.
Сын освободил себе табурет, сбросив, в угол связку кожаных бродень и мешок с кедровыми шишками.
Вскоре общими усилиями
отца и
сына объемистая миска была опорожнена.
Это были документы его деда, из которых он узнал, что его
отец был
сын родовитого поляка, сосланного за мятеж, громадные имения которого были конфискованы в пользу казны. Кроме того, тут же был университетский диплом Ильяшевича.
Какой интерес представляло все это для него — незаконного
сына Марии Толстых? Одно только порадовало его, что он узнал наверное имя своего
отца — Бориса Петровича Ильяшевича.
— Приемный
отец передал ему метрическое свидетельство, найденное им в дорожной сумке бедной женщины… Из него Борис Иванович узнал, что он — незаконный
сын…
— Голова моя горит, сердце бьется, но все-таки я совершенно спокойна… С той ужасной минуты, когда я очнулась на станции, я себя никогда так хорошо не чувствовала… Мой
сын жив!.. Мой
сын жив… Эти слова, как целительный бальзам, проникли в мою душу! Боже, мне кажется, что в эту минуту с меня снято проклятие
отца… Я не была сумасшедшая, Егор, но много, много лет я жила в какой-то лихорадке… Мне кажется, что густой мрак, который скрывал от меня все, рассеялся… и я опять прежняя Мария Толстых…
— Но сегодня я еще не хочу войти в дом моего
отца… Только в тот день, когда там меня встретит мой
сын, я войду в этот дом: Борис и Иннокентий Антипович должны встретить меня на пороге дома моего
отца… До тех же пор никто не должен знать, что я еще жива… Днем я буду по-прежнему скрываться в лесу, а ночью мы будем встречаться с тобой, Егор, и говорить о наших любимцах… Дня через три-четыре, Гладких уже может быть здесь с моим
сыном!.. Время промчится незаметно…
Даже достойный
отец содрогнулся при этих словах своего достойного
сына.
Скоро увидит она своего
сына, скоро упадет она к ногам своего
отца! Чего ей желать более?
Она вспомнила, что там, внизу, в кабинете
отца, быть может, уже совершено второе задуманное преступление. Вся охваченная мыслью о спасении молодой девушки, бедная женщина, еще слабая головой, совершенно забыла о второй части подслушанного ею гнусного заговора
отца и
сына. Она быстро зажгла стоявшую на столе свечу и бросилась из комнаты вниз.
— Да, Иннокентий Антипович, это я, — сказала она, протягивая ему обе руки. — Мой
отец видел меня, он снял с меня свое проклятие и благословил меня… О вас он вспоминал все время… Если бы вы слышали его последние слова… Он исповедался перед людьми и умер спокойно на наших руках. А теперь скажите мне, — продолжала она дрожащим голосом, — где мой
сын?
— Вы забрались несколько дней тому назад в высокий дом вместе со своим достойным
сыном, отперли украденным ключом несгораемый сундук, и когда покойный
отец проснулся и застал вас на месте преступления, стали душить его и не задушили, так как услыхали бегство вашего
сына, не успевшего в комнате приемной дочери моего
отца совершить еще более гнусное преступление…
Все вспомнили, что его не было видно на похоронах.
Отец казался в отчаянии и был неутешен. Известие об этом было получено от него самого, подавшего о розысках
сына прошение в местное полицейское управление.
— А, так ты вот как! — крикнул совершенно обезумевший
сын на
отца.
Произошла отвратительная борьба. Явная опасность придала Семену Порфирьевичу, и без того отличавшемуся недюжинной силой, еще большую, и в то время, когда
сын обхватил его поперек тела, чтобы повалить на землю,
отец схватил его обеими руками за горло и сдавил из всей силы.
Отец опомнился и отпустил горло
сына, но последний не шевелился.
— Напрасно ж она стыдится. Во-первых, тебе известен мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно произнести эти слова), а во-вторых — захочу ли я хоть на волос стеснять твою жизнь, твои привычки? Притом, я уверен, ты не мог сделать дурной выбор; если ты позволил ей жить с тобой под одною кровлей, стало быть она это заслуживает: во всяком случае,
сын отцу не судья, и в особенности я, и в особенности такому отцу, который, как ты, никогда и ни в чем не стеснял моей свободы.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить
отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где
сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Г-жа Простакова. Пронозила!.. Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера; а кабы не он, то б ты от меня не заслонился. За
сына вступлюсь. Не спущу
отцу родному. (Стародуму.) Это, сударь, ничего и не смешно. Не прогневайся. У меня материно сердце. Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала? Изволил пожаловать неведомо к кому, неведомо кто.
Он был по службе меня моложе,
сын случайного
отца, воспитан в большом свете и имел особливый случай научиться тому, что в наше воспитание еще и не входило.
В следующую речь Стародума Простаков с
сыном, вышедшие из средней двери, стали позади Стародума.
Отец готов его обнять, как скоро дойдет очередь, а
сын подойти к руке. Еремеевна взяла место в стороне и, сложа руки, стала как вкопанная, выпяля глаза на Стародума, с рабским подобострастием.