Неточные совпадения
Он
был окончен постройкой при Екатерине I, на родной
сестре которой, Анне Карловне Скавронской,
был женат граф Воронцев.
Из Москвы пришло известие о смерти любимой старшей
сестры Павла Семеновича, Екатерины Семеновны, вдовы генерал-майора Похвиснева, — тело покойной должны
были привезти в Оленино и похоронить в фамильном склепе.
Старики, Сергей Платонович и Марья Николаевна, жили на покое, а две
сестры, Пелагея и Евдокия Сергеевны или, как их звали в семье, Поли и Додо
были перезрелые девицы, считавшиеся, впрочем, в московском обществе на линии невест.
Эти две
сестры, одна вычурно одетая и причесанная, стоявшая у зеркала, и другая, только что выбежавшая из комнаты, в небрежном туалете, с волосами, заплетенными в одну косу, —
были действительно очень похожи друг на друга, но вместе с этим они казались даже не
сестрами, а совершенно чужими девушками, — такова
была громадная разница между ними, в обхождении, в характере, в способе держать себя…
Полина, как мы знаем,
была лишь немного меньше ростом своей
сестры, и только годом моложе ее, а тем она казалась перед ней совершенной девочкой.
Порою в ее головке мелькала тревожная мысль, что о ней вспомнят при исполнении обещаний — в том, что их исполнять, она ни на минуту не сомневалась, слепо веря в людей — и ей придется вместе с
сестрою и матерью являться на пышные балы, где она
будет проводить — это она знала по московским балам — скучнейшие часы ее жизни.
Полина, после беседы Кутайсова, минуя гостиную, где еще
были гости, быстро прошла в отведенную ей с
сестрою комнату, и, бросившись в постель, уткнулась головой в подушки и зарыдала.
Отец, мать и
сестра таким образом почти позабыли о существовании Полины. Влюбленные
были предоставлены самим себе.
Даже
сестра Осипа Петровича, Анна Петровна,
была в полной уверенности, что брат ее умер.
Это
было перед коронацией и вскоре после представления Зинаиды Владимировны с матерью и
сестрою ко двору. Ивану Павловичу внушили, что он должен делать в Москве. Он обещал все исполнить.
Весь Васильевский остров знал
сестер Белоярцевых и, главным образом, по их отцу, Спиридону Анисимовичу, славившемуся на весь Петербург необыкновенной силой. Он
был очень рослый и тучный мужчина.
Рассеянная, светская жизнь ее родителей и отсутствие дома
сестры давали ей большую свободу. Она
была очень довольна течением своей жизни.
Он вспомнил свою жизнь в Москве, в доме Архаровых и она показалась ему лучшими пережитыми им годами, хотя начало ее совпало со страшными впечатлениями, поразившими воображение семилетнего ребенка, каким он
был во время переезда с его маленькой
сестрой в Москву из деревни его покойного отца.
Среди происшествий последних дней, она совершенно
было забыла о своем капризе отнять жениха у
сестры ненавистной ей Зинаиды Похвисневой.
Нельзя
было даже с уверенностью сказать, что более поразило ее: известие ли о том, что предназначеный для нее жених Виктор Павлович Оленин оказался женатым человеком, или же болезнь ее
сестры.
По-видимому, первое
было для нее более тяжелым ударом, чем смерть Оленина, а тем более Осипа Федоровича Гречихина, к которому Зинаида Владимировна всегда относилась с пренебрежением, удивляясь, что нашла такого
сестра в этом «чинуше», не произвела, как мы уже знаем, на нее особого впечатления.
Пахомыч остался один. Перед ним, повторяем, восстало далекое прошлое. Вспомнил он свою
сестру Екатерину Пахомовну, — он да она только и
были у матери, — он уж в казачках служил при отце Петра Александровича Корсакова, когда она на свет появилась, лет на одиннадцать старше ее
был.
Контужен
был перед тем Пахомыч в левую ногу, и теперь волочит ее. В лазарете поволялся и в чистую вышел. Домой пришел, барин Петр Александрович ласково таково встретил, зла не помнил, Катерина-то Пахомовна, его
сестра, в барских барынях всем домом заправляла и сынишка у ней Осип по второму году, да дочь Аннушка, по третьему месяцу.
Когда обнаружен
был уход из дома в ночную пору обеих
сестер, то слуги
были разосланы кругом дома и Полина
была найдена гуляющей в Таврическом саду.
— Подпишет, кум, подпишет, свой смертный приговор подпишет и не спросит что, только усмехнется, «Агафья Пшеницына» подмахнет в сторону, криво и не узнает никогда, что подписала. Видишь ли: мы с тобой будем в стороне:
сестра будет иметь претензию на коллежского секретаря Обломова, а я на коллежской секретарше Пшеницыной. Пусть немец горячится — законное дело! — говорил он, подняв трепещущие руки вверх. — Выпьем, кум!
У обеих
сестер была еще другая комнатка, общая их спальня, с двумя невинными деревянными кроватками, желтоватыми альбомцами, резедой, с портретами приятелей и приятельниц, рисованных карандашом довольно плохо (между ними отличался один господин с необыкновенно энергическим выражением лица и еще более энергическою подписью, в юности своей возбудивший несоразмерные ожидания, а кончивший, как все мы — ничем), с бюстами Гете и Шиллера, немецкими книгами, высохшими венками и другими предметами, оставленными на память.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная
сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Покамест одевается, //
Поет: «Вставай,
сестра!
Скотинин. Ну,
сестра, хорошу
было шутку… Ба! Что это? Все наши на коленях!
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня
сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене;
была бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет,
сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведешь.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она
была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась
сестрою Марата [Марат в то время не
был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.