Неточные совпадения
— Теперь уж,
граф, более чем половина седьмого часа, и все то, зачем вы были мне нужны, я уже сам, вместо вас,
сделал и теперь вы мне не нужны. Извольте ехать обратно и приезжайте уже к вечеру, в назначенное время.
Войдя в залу и
сделав императору три глубокие поклона,
граф Литта начал приветственную речь на французском языке, в которой благодарил государя за оказанное им расположение к мальтийскому рыцарству и просил Павла Петровича объявить себя покровителем ордена святого Иоанна Иерусалимского.
Во время визитов к ней
графа, она только и говорила, что об этих делах, предостерегая
графа от тех или других сановников, указывая пути и, вообще,
делала вид, искренно или нет — неизвестно, что она ни на минуту не сомневается, что
граф Джулио Литта ни о чем другом и не помышляет, как о своей священной миссии.
— Он молод, красив, богат, на видной службе, государь, ты говоришь, его любит, а ведь от его величества зависят титулы, захочет и завтра Оленин будет бароном или
графом, ведь
сделал же он бароном Аракчеева… — говорила мать.
— Да чтобы государь
сделал бароном и
графом Оленина…
— Генриетта потребовала от него объяснения этих слов,
сделала ему сцену ревности и добилась того, что он сказал ей, что хочет женить
графа на Похвисневой… Что он друг ее родителей, которые спят и видят пристроить свою дочь за титулованного мужа… Что за деньгами они не погонятся, так как сами люди богатые…
Граф не преминул
сделать визит единственному знакомому ему семейству в Петербурге — Похвисневым. И тут, однако, его постигла неудача.
— Я, ваше сиятельство, еще так недавно в Петербурге и не успел
сделать знакомств, — ответил
граф.
Чтобы
сделать угодное государю, был сокращен срок принятия в рыцари новициату Владиславу Станиславовичу Родзевичу, и через великого канцлера
графа Ростопчина было доложено Павлу Петровичу, как великому магистру ордена, что новициат ордена Владислав Родзевич, выдержав искус, должен быть посвящен в рыцарское звание.
Состоящий в качестве секретаря при князе Куракине
граф Казимир Нарцисович, старавшийся, по внушению иезуитов,
делать вид, что враждебно относится к обществу Иисуса, лишившего его своими происками отцовского состояния, сумел добиться расположения митрополита и служил шпионом партии Грубера.
Затеянное Иваном Павловичем Кутайсовым сватовство
графа Казимира Нарцисовича Свенторжецкого, как мы уже сказали, подвигалось черепашьим шагом, так как, с одной стороны, Зинаида Владимировна сторонилась
графа, думая
сделать этим угодное императрице, решившей уже бесповоротно брак своей любимицы с Виктором Павловичем Олениным, отношения которого, впрочем, к его будущей невесте изменились лишь разве в том смысле, что ему часто и иногда довольно долго приходилось беседовать с нею на придворных вечерах и балах.
Из разговора с Генриеттой Шевалье Ирена Станиславовна догадалась, что
граф Свенторжецкий подставлен в качестве жениха Похвисневой иезуитами, игравшими на руку Кутайсова, хотевшего
сделать будущую графиню своей любовницей.
— Дорогой
граф, если вы это
сделаете, я вас расцелую…
— Если вам доставляет развлечение смеяться надо мною, то мне, как гостю, ничего не остается
делать, как bonne mine a mauvais jeu и выносить безропотно насмешки больной, скучающей, но при этом очаровательной женщины, — сказал
граф.
— Я согласен… — произнес решительно
граф. — Я
сделаю по возможности все, что в моих силах…
— Почему? — переспросил Валек, несколько озадаченный… — Потому что граф — не простой человек…
Граф делает, что хочет, и ездит в карете, и потом… у графа деньги; он дал бы другому судье денег, и тот бы его не засудил, а засудил бы бедного.
Неточные совпадения
— Положим, не завидует, потому что у него талант; но ему досадно, что придворный и богатый человек, еще
граф (ведь они всё это ненавидят) без особенного труда
делает то же, если не лучше, чем он, посвятивший на это всю жизнь. Главное, образование, которого у него нет.
— Так мы можем рассчитывать на вас,
граф, на следующий съезд? — сказал Свияжский. — Но надо ехать раньше, чтобы восьмого уже быть там. Если бы вы мне
сделали честь приехать ко мне?
— Я не понимаю, — сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выходку брата, — я не понимаю, как можно быть до такой степени лишенным всякого политического такта. Вот чего мы, Русские, не имеем. Губернский предводитель — наш противник, ты с ним ami cochon [запанибрата] и просишь его баллотироваться. А
граф Вронский… я друга себе из него не
сделаю; он звал обедать, я не поеду к нему; но он наш, зачем же
делать из него врага? Потом, ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он баллотироваться. Это не делается.
— О, капитальное дело! — сказал Свияжский. Но, чтобы не показаться поддакивающим Вронскому, он тотчас же прибавил слегка осудительное замечание. — Я удивляюсь однако,
граф, — сказал он, — как вы, так много
делая в санитарном отношении для народа, так равнодушны к школам.
— Покажите, как принесут: у меня есть две девушки: так шьют, такую строчку
делают, что никакой француженке не
сделать. Я видела, они приносили показать,
графу Метлинскому шьют: никто так не сошьет. Куда ваши, вот эти, что на вас…