Неточные совпадения
Среди дворовых
княгини была
молодая вдова дворецкого Ульяна Берестова, больная чахоткой, красивая
молодая женщина с дочерью Таней.
Прошло около недели со дня первого свидания
молодого Лысенко с его матерью. В гостиной княжеского дома Полторацких сидела Васса Семеновна, а напротив нее помещался полковник Иван Осипович Лысенко, только что приехавший из Москвы. Должно быть, предмет разговора был серьезен и неприятен, потому что Иван Осипович мрачно слушал хозяйку.
Княгиня говорила...
По приезде в Москву он лихорадочно начал искать себе союзников. Уже с некоторых пор остановила на себе его внимание
молодая великая
княгиня, старавшаяся в первой борьбе с ним воздавать ему по мере сил, око за око и зуб за зуб.
Таня Берестова согласилась со своей госпожой, но внутренне — тогда уже началось брожение ее мыслей, — решила, что
молодая женщина, вероятно, погибла безвинной от княжеской лютости. Она воображала себе почему-то всех князей и
княгинь лютыми.
Как подтверждение этих слухов, княжна Людмила, совершив прогулку в Луговое, принесла известие, что там деятельно готовятся к встрече
молодого владельца и праха старой
княгини.
Княгиня Васса Семеновна, уже давно прислушивавшаяся к ходившему говору о приезде
молодого князя Лугового, обратила на известие, принесенное дочерью, особенное внимание. Она начала строить планы относительно ожидаемого князя.
В Луговом действительно шли деятельные приготовления к прибытию останков покойной
княгини Луговой и
молодого владельца, князя Сергея Сергеевича.
Это состояние не только было состоянием
княгини Вассы Семеновны, княжны Людмилы и Татьяны, каждой по-своему заинтересованной в полученном известии о приезде
молодого владельца Лугового, но именно состоянием всего княжеского дома и многочисленной княжеской дворни.
Князь был высокий, статный
молодой человек с выразительным породистым лицом, с теми изысканно-изящными манерами, которые приобретаются исключительно в придворной сфере, где люди каждую минуту думают о сохранении элегантной внешности. На лице его лежала печать грусти, деланной или искренней — это, конечно, было тайной его сердца, но это выражение вполне гармонировало с обстановкой, местом и причиной приема. Все заметили, что князь с особой почтительностью поцеловал руку
княгини Вассы Семеновны Полторацкой.
Надежда, что ее дочь найдет в Луговом свою судьбу, превратилась в сердце
княгини Вассы Семеновны в уверенность. Она видела, но, конечно, не показала виду, что заметила, какие восторженные взгляды бросал
молодой князь на ее Люду, видела озлобленные лица других маменек и заключила основательно, что ее дочь одержала победу. Дальнейшие визиты князя, конечно, быстро решат интересующее ее дело.
Глаза ее загорелись огнем бешенства. Уже тогда, когда Никита заявил, что ненавидит
княгиню и княжну, в сердце
молодой девушки эта ненависть мужа ее матери нашла быстрый и полный отклик. В ее уме разом возникли картины ее теперешней жизни в княжеском доме в качестве «дворовой барышни» — она знала это насмешливое прозвище, данное ей в девичьей — в сравнении с тем положением, которое она занимала в этом же доме, когда была девочкой.
Княгиня Васса Семеновна была очень довольна его визитом. Она заметила, что
молодой человек во время разговора не спускал глаз с княжны.
Вечер действительно был восхитительный. Солнце склонялось уже к западу, обливая своими мягкими лучами княжеский парк, придавая ему особую манящую прелесть. Радостная улыбка появилась на лице князя Сергея Сергеевича при этом данном
княгиней Вассой Семеновной позволении. Он с мольбой взглянул на княжну Людмилу и заметил промелькнувшую на ее лице довольную улыбку. Позволение матери пришлось ей, видимо, по сердцу.
Молодые люди поспешили кончить свой чай.
Парочка действительно была прелестна и не для одних материнских глаз. Высокий, стройный князь Сергей Сергеевич был головой выше княжны Людмилы, тоже статной и грациозной девушки. Радостная, самодовольная улыбка играла на губах
княгини. Судьба дочери устраивалась на ее глазах, согласно ее желанию. Тревоги об этой судьбе, уже с год как змеей вползавшие в ее сердце, исчезли.
Молодой князь, видимо, по уши влюбился в ее дочь, и предложение с его стороны вопрос очень близкого времени.
Совершенно успокоенная, радостная и довольная, возвратилась
молодая девушка в девичью и прямо в свою каморку. В эту ночь, перед отходом ко сну ее даже не посетили обыкновенные злобные думы по адресу
княгини и княжны. Она быстро зевнула, и сны ее были полны радужных картин, предстоящих ей в будущем, картин, которые только что нарисовал ей, нашептывая на ухо, «беглый Никита». Она проснулась, как не просыпалась давно, в прекрасном расположении духа.
Побеседовав с полчаса на террасе,
княгиня извинилась хозяйственными делами и отпустила
молодых людей погулять в саду до обеда.
Для графа Петра Игнатьевича, не говоря уже о князе Луговом, день, проведенный в Зиновьеве, показался часом. Освоившаяся быстро с другом своего жениха, княжна была обворожительно любезна, оживлена и остроумна. Она рассказывала приезжему петербуржцу о деревенском житье-бытье, в лицах представляла провинциальных кавалеров и заставляла своих собеседников хохотать до упаду. Их свежие
молодые голоса и раскатистый смех доносились в открытые окна княжеского дома и радовали материнский слух
княгини Вассы Семеновны.
Командировка последней для наблюдения была, собственно, номинальной, так сказать, почетной. С одной стороны,
княгиня Васса Семеновна не хотела освободить ее совершенно от спешной работы и таким образом резко отличить от остальных дворовых девушек, а с другой, зная привязанность к Тане Берестовой своей дочери, не хотела лишить ее общества
молодой девушки, засадив ее за работу с утра до вечера.
Все эти сочувствующие несчастью, обрушившемуся на дом
княгини Полторацкой, собрались, повторяем, в Зиновьеве отдать последний долг покойной. Они рассыпались перед
молодым князем в своих сожалениях и тревогах за будущее несчастной сироты — княжны.
Внимание всех в описываемое нами время было обращено на так называемый «
молодой двор», то есть на великого князя Петра Федоровича и великую
княгиню Екатерину Алексеевну вообще и на их отношения между собою в частности.
Великая
княгиня Екатерина Алексеевна, которая было только годом
моложе Петра Федоровича, родилась в Штеттине, где ее отец был губернатором.
Такое было положение «
молодого двора» вообще и в частности великой
княгини Екатерины Алексеевны в придворных петербургских сферах. Даже самые ловкие и юркие придворные чувствовали себя в положении пловцов посреди реки, недоумевающих, к которому берегу им пристать. Наружное спокойствие водной поверхности у обоих берегов казалось им зловещим и могущим скрывать глубокий омут.
Сойдясь на дружескую ногу с любимцем государыни императрицы Иваном Ивановичем Шуваловым, он в то же время ухитрился быть своим человеком и при «
молодом дворе», где оказывали ему благоволение не только великая
княгиня, но даже и великий князь Петр Федорович.
Припоминая все уколы ее самолюбию, нанесенные ей
княгинею и княжной Полторацкими, особенно первой, начиная с помещения ее, когда ей минуло шестнадцать лет, в каморке при девичьей и кончая посылкой на общую работу в день первого визита князя Лугового,
молодая девушка считала себя только отомщенной.