Неточные совпадения
Возрастающее значение его второго сына Эрнста-Иоганна при
дворе овдовевшей герцогини Анны Иоанновны Курляндской, впоследствии русской
императрицы, было поворотным пунктом в счастливой перемене судьбы всей фамилии Биронов. Тогда-то отец и трое его сыновей удачно изменили свою фамилию и из Бюренов (Buhren) сделались Биронами (Biron). Вместе с тем они приняли и герб этой знаменитой во Франции фамилии.
После смотра 27 января 1732 года
императрица пожелала явить брату подданного ей обер-камергера особую высочайшую милость, и 3 февраля, в день именин государыни, был, по сообщению тогдашних «Ведомостей», «обручен при
дворе майор лейб-гвардии Измайловского полку господин фон Бирон с принцессою Меншиковою. Обоим обрученным оказана притом от Ее Императорского Величества сия высокая милость, что Ее Императорское Величество их перстни Высочайшею особою Сама разменять изволила».
Вспомнив, что звание посла давало ему право открывать с нею при
дворе бал, так как
императрица Анна уже не танцевала, он заявил об этом праве и настоял на своем требовании.
Действительно, день спустя после переворота и раньше, чем иностранные
дворы были официально извещены об этом событии,
императрица написала французскому королю.
Несмотря, однако, на свой ум и ловкость, Бестужев никогда не сумел приобрести вполне благорасположение
императрицы. Ему недоставало той живости в выражениях, которая нравилась государыне, в обхождении его была какая-то натянутость, а в делах мелочность, которая была ей особенно противна. Бестужев был настолько хитер, чтобы сразу понять, как необходима была для него при
дворе сильная подпора. Он ухватился за Разумовского.
Во главе ее стал духовник
императрицы Дубянский, к которому она особенно благоволила, человек весьма умный и ловкий царедворец, но при
дворе разыгравший роль простачка, что давало ему еще большую силу, так как никто из царедворцев его не опасался.
Театральные представления при
дворе вошли в моду еще при
императрице Анне Иоанновне. Король Август прислал
императрице из Дрездена на ее коронацию славившихся там актеров, которые и давали «итальянские интермедии» при
дворе. Из присланных отличались актриса Казанова, мать известного авантюриста, и комик-певец Недрилло.
Императрица хотела сделать сюрприз для
двора.
Во время пребывания
двора в Москве, 12 мая 1744 года,
императрица подарила Алексею Григорьевичу село Перово и деревни Татарки и Тимохово, а также и
двор Гороховский на земле Спасо-Андроньевского монастыря, отобранной прежде в военную канцелярию, но с тем, чтобы за землю платить монастырю оброчные деньги.
Малейшие желания тайного супруга
императрицы были законом для
двора.
«
Двор, — говорит князь Щербатов, — подражая, или, лучше сказать, угождая
императрице, в расшитые златотканные одежды облекался».
В конце 1746 года
императрица Елизавета Петровна сосватала за графа Кирилла Григорьевича Разумовского, несколько, как говорили тогда при
дворе, против его желания, свою внучатую сестру и фрейлину Екатерину Ивановну Нарышкину.
Как бы то ни было, но через месяц, накануне своих именин, которые она праздновала в Новом Иерусалиме, 4 сентября,
императрица пожаловала своего камер-пажа в камер-юнкеры. Это было событие при
дворе.
Государыня, вследствие этой последней проделки, переехала в Царское Село, куда запрещено было следовать Бекетову. Несчастный Никита Афанасьевич остался с Елагиным и заболел горячкой, от которой чуть не умер. В бреду он постоянно говорил об
императрице, которая, видимо, занимала все его мысли. Как только он оправился, его удалили от
двора. Шуваловы торжествовали.
Вто время, когда в Петербурге и Москве при
дворе Елизаветы Петровны кишели интриги, честолюбие боролось с честолюбием,
императрица предавалась удовольствиям светской жизни, не имеющей никакого касательства с делами государственными, как внешними, так и внутренними. Россия все же дышала свободно, сбросив с себя более чем десятилетнее немецкое иго.
По принятии
двора Лукьянова в казну
императрица Елизавета Петровна приказала фон-интенданту Шаргородскому, архитектору Земцову, чтобы они «с поспешением» исполняли подготовительные работы. Вскоре после того начали вбивать сваи под фундамент дворца, делать гавань на Фонтанке и разводить сад.
Императрица и весь
двор присутствовали на освящении храма.
Поэтому в 1754 году
императрица решилась заложить новое здание, сказав, что «до окончания переделок будет жить в Летнем новом доме», приказав строить временный дворец на порожнем месте бывшего Гостиного
двора, на каменных погребах у Полицейского моста. В июле начали бить сваи под новый дворец. Нева усеялась множеством барок, и на всем пространстве от дворца к Мойке рассыпались шалаши рабочих. Словом, работа закипела.
Императрица Елизавета Петровна внимательно следила за ней, но, увы, ей не довелось видеть ее окончания. Постройка шла очень медленно. Для рабочих не могли найти крова, они жили в шалашах и землянках на лугу или же в отдаленных частях города. Лучших мастеров с трудом разместили на Крюйсовом
дворе, в Мусин-Пушкинском, Панинском. Несмотря ни на какие усилия, Растрелли не мог исполнить приказания
императрицы насчет поспешного окончания работ.
Елизавета Петровна любила, как мы уже знаем, жизнь тихую, мирную, вдали от
двора и столицы. По вступлении своем на престол она указом от 19 февраля 1742 года освободила приписанных к селу Царскому крестьян на два года от всяких работ и повинностей.
Императрица Елизавета Петровна посетила Царское Село после коронации, по прибытии из Москвы 3 февраля 1743 года. В этот день там состоялось большое празднество, а вечером была зажжена роскошная иллюминация.
Сойдясь на дружескую ногу с любимцем государыни
императрицы Иваном Ивановичем Шуваловым, он в то же время ухитрился быть своим человеком и при «молодом
дворе», где оказывали ему благоволение не только великая княгиня, но даже и великий князь Петр Федорович.
Она в Петербурге! Сколько раз и как давно в Зиновьеве она мечтала об этом городе, который княгиня Васса Семеновна вспоминала с каким-то священным ужасом, — до того казался он покойной современным Содомом. Обласканная
императрицей, которой представил ее дядя, княжна Людмила Васильевна была назначена фрейлиной, но ей был дан отпуск до окончания годового траура, по истечении которого она будет вращаться в том волшебном мире, каким в ее воображении представлялся ей
двор.
— Я слушаю, мне даже очень интересно. Ведь это точно сказка. Польский граф захватывает убийцу русской княгини и обнаруживает, что вместо оставшейся в живых княжны при
дворе русской
императрицы фигурирует дворовая девушка, сообщница убийцы своей барыни и барышни… Так, кажется?..
Приближенные
императрицы остерегались даже накануне того дня, когда им следовало явиться ко
двору, дотрагиваться до яблок. Приходилось, таким образом, и Сергею Семеновичу Зиновьеву отложить доклад до следующего дня.