Неточные совпадения
Большинство такого рода молодых людей так и остается до конца
дней живота своего подающими надежды, некоторые из них вскоре обращаются в безнадежных. Но Николай Леопольдович был из молодых да ранний, и с
первого взгляда на него можно было, не будучи пророком, предсказать, что он не пропадет и спокойно дойдет до раз им намеченной цели… Цель эта, впрочем, вся исчерпывалась рефреном известных куплетов...
— Об этом нечего и думать; это значит на
первых же порах испортить себе карьеру. Обстановка и внешность для адвоката
первое дело. Без этого закрывай лавочку.
— Вы с
первого дня стали заглядываться на княжну.
С подобным человеком она сталкивалась
первый раз и это было весьма естественно, так как, вращаясь среди курсисток и студентов, она встречалась лишь с псевдолибералами конца шестидесятых и начала семидесятых годов, которые все свои даже эгоистические стремления умели искусив ярикрывать тогою «общего блага» и «общего
дела».
И вдруг является Гиршфельд и с
первого дня знакомства приковывает к себе ее внимание, почти влюбляет ее в себя. Было над чем призадуматься.
— Под колодцем умываться почаще,
первое дело, — посоветовал другой повар, Сакердон Николаевич.
Он привел ее в гостиную и усадил на то самое кресло, с которого так недавно, только третьего
дня, она убежала к отцу сообщить ему о
первом ее шаге в новую полную жизнь, о решимости исполнить
первый долг женщины — стать любящею женою, а теперь в соседней комнате этот ее отец и друг, благословивший ее на этот акт, отдавал последний долг в своей оканчивающейся жизни.
Если она упала в обморок, то это произошло от нравственных потрясений, пережитых ею в эти
дни, и от рокового совпадения смерти отца с
первым шагом ее по пути, предначертанному ей Гиршфельдом.
Наконец, по окончании всех
дел, в
первых числах октября переселение княгини и княжен Шестовых из Т. состоялось. Гиршфельд уехал вместе с ними.
Николай Леопольдович в этом не ошибся. Успев сделаться протеже Левицкого, он в скором времени приобрел весьма солидную практику. Это зависело отчасти от его полной обеспеченности в финансовом отношении, дававшей ему возможность брать
первое время
дела по выбору, с обеспеченным успехом.
Больную принесли в ее комнату,
раздели и уложили в постель. Доктор привел ее в чувство и, прописав рецепты, послал за лекарствами и остался ждать, чтобы дать самому
первую дозу.
— Ну, этому мешает многое, и
первое, что наши
дела еще не совсем устроены. Шестовские капиталы хотя и находятся в нашем распоряжении, но, по капризу ее сиятельства, княгиня Зинаида Павловна в большей части их может потребовать каждую минуту от меня отчета. Положим, я ее запутал вместе со мною, но все же главная ответственность ляжет на меня.
Светлою чертою в личности Николая Ильича была его любовь к семье, состоящей из знакомой нам жены и двух детей, сына и дочери, из которых
первый учился в гимназии. У него же жила свояченица, сестра жены, старая
дева, заведывающая его маленьким хозяйством, так как его жена была болезненной женщиной, постоянно лечившейся.
Во всеоружии, со значком присяжного поверенного, полученным за неделю до второго заседания по
делу банка (на
первом слушание
дела было отложено), явился Николай Леопольдович Гиршфельд в залу судебных заседаний, где мы застали его в начале второй части нашего правдивого повествования.
— Во-первых, я попрошу тебя, чтобы моя полная сдача тебе
дел и денег осталась тайной между нами и в особенности от княжны Маргариты Дмитриевны, так как уплатить ей в настоящее время полтораста тысяч я не могу, а она, узнав, что я рассчитался в тобой, может снова затеять историю.
На другой
день по прибытии княгини Шестовой в Т. рано утром в конторе гостиницы «Гранд Отель» была получена на ее имя телеграмма из Москвы, Лакей, призванный в контору для вручения ее по принадлежности, вспомнил, что ее сиятельство приказала ему накануне разбудить ее в девять часов, и несмотря на то, что был девятый час в начале, полагая, что приезжая ждала именно эту телеграмму, отправился стучаться в дверь
первого номера.
Первый, после
дела об отравлении князя Александра Павловича, был, по настоянию прокурорского надзора, переведен в городской участок. Главным мотивом для этого перевода было иметь его всегда перед глазами. Сергей Павлович сперва был очень этим недоволен, не имея более возможности устраивать себе летом воздушные канцелярии, но потом успокоился на мысли, что за то каждый вечер он может перекинуться в картишки в Коннозаводском собрании, что и исполнял неукоснительно.
В
первом номере гостиницы «Гранд Отель» происходили панихиды, на которые собирался весь город. Всем распоряжался прибывший с вечерним поездом в
день открытия преступления Гиршфельд.
Расплатившись с извозчиками, Антон Михайлович сдал багаж, взял себе билет
первого класса и вошел на пароход, где в общей мужской каюте застал только одного пассажира. Они разговорились. Попутчик оказался местным купцом Иннокентием Павловичем Китмановым, ехавшим по
делам в Томск.
— Никто как Бог, касаточка, — отвечала старуха, — может и в самом
деле лучше будет. Каторга-то для нашей сестры не страшна, от бывалых слыхала я, бродяжка ведь я, в Сибирь-то эту второй раз иду. Работой не неволят, а коли больна, в тюремной больнице хоть всю жизнь лежи — свободно. Поправишься, Бог даст! Из себя ты такая чудесная, начальству приглянешься,
первым человеком будешь — барыней. Конечно, коли перед начальством фордыбачить небудешь, покоришься.
Лица, видевшие за последние
дни старую княгиню и двух молодых княжен, нашли подтверждение этого слуха в расстроенном виде
первой и в сконфуженных личиках вторых.
Переночевав в губернаторском доме, Александрина на другой
день рано утром уехала обратно в Шестово. Уезжая, она знала, что унесла из номера, отравив свою тетку, княжна Маргарита.
Первым делом Александры Яковлевны, по приезде в имение, было занять будуар и спальню покойной княгини, поместив в соседней комнате состоявшую при ней горничную, из молодых шестовских крестьянок. Затем, согласно просьбе Гиршфельда, она стала терпеливо ожидать его приезда.
Первый видел, что второй совершенно переродился и с такой несокрушимой энергией принялся за
дело, что Гиршфельд перестал даже сожалеть об отданных деньгах.
Первый был недюжинный артист-музыкант, московская знаменитость, хотя много лучей славы, окружающей его имя, было позаимствовано от выдающегося артистического успеха его брата — общеевропейской известности здравствующего и первенствующего среди русского музыкального мира до сего
дня.
Надо, впрочем, отдать справедливость директору, что несмотря на то, что он на
первых же порах отличил от других новую ученицу и стал явно и настойчиво за нею ухаживать, это не помешало ему убедиться в ее музыкальной неподготовленности и маленьком голоске, и сдать ее в класс драматического искусства, на руки Марина — своего безопасного соперника в ферлакурстве, уверив Александру Яковлевну, что лишаясь ее как ученицы, он приносит жертву на алтарь искусства, так как у нее, по его мнению, разделенному с Мариным — авторитетом в этом
деле, — несомненные задатки драматической актрисы, и на его совести лежал бы грех лишения отечественной сцены ее лучшего будущего украшения.
Первое время Николай Леопольдович таил в своем сердце, кое-какие надежды на благосклонность «божественной», но надежды эти
день за
днем становились все более призрачными, хотя в описываемое время он еще не потерял их совершенно, продолжал бывать на ее вторниках и следить за ней ревниво-влюбленным взглядом.
Адвокату «по неволе» сразу повезло счастье, и кроме очутившегося у него в руках крупного родственного процесса, доставившего ему громадный гонорар,
дела его, вообще, на
первых порах пошли весьма ходко. Как артист в душе, Яков Осипович собрал вокруг себя музыкальный кружок и
делил свое время между письменным столом и роялем.
Кроме того, Эдельштейн и Марин выбрали весьма неудачное время для ходатайства за свою протеже перед Анной Аркадьевной. Последняя была занята в то время всецело
делом освобождения частных сцен от тяготевшей над ними монополии казенных театров и путем всевозможных и подчас даже невозможных ходатайств довела его до благополучного конца. Театр кружка Львенко явился
первым в России свободным частным театром.
Дело чуть было не окончилось дракой, но Николая Егоровича удержали и увезли из театра. Уехали и все его приятели, которые занимали весь
первый ряд.
Главною причиною растройства денежных
дел семейства князей Гариных, кроме стоящей баснословно-дорого придворно-светской жизни, был сам князь Василий, ведший большую игру в карты и на бирже,
первую несчастливо, а последнюю неумело, как неумело вел
дела и по имениям, которые ему приносили чуть не убыток, а для управляющих были золотыми днами.
Первое слово сочувствия, произнесенное этой женщиной, произвело на него, измученного за эти
дни непрестанными уколами самолюбия, сильное впечатление.
На другой
день князь Василий Васильевич
первый сделал визит будущему свекру своей дочери и пригласил на завтра к себе на обед, как его, так и его супругу.
Семья Боровиковых и все завсегдатаи их квартиры, бывшие в полном сборе при
первом посещении Гиршфельда, посещении, о котором за несколько
дней предуведомил Шестов, были положительно восхищены Николаем Леопольдовичем и долго на разные лады восхваляли его ум, манеры, наружность.
—
Дело в том, что романы хорошо писать, полезно иногда и проделывать в жизни, но тянуть, как написанные, так и жизненные одинаково вредно,
первые потому, что покосится на автора и редактор, и издатель, да и публике наскучит, а вторые потому, что не знаешь как обернется; вдруг одному действующему лицу надоест — «любить под дулом револьвера», — подчеркнул Николай Леопольдович и лукаво улыбнувшись, взглянул на Агнессу Михайловну.
Агнесса Михайловна, со своей стороны посвященная отчасти Гиршфельдом в
дела князя, в той мере, в которой
первый находил это нужным, дала ему слово не расспрашивать Владимира о
делах и не вмешиваться в них, за что Николай Леопольдович обещал ей быть постоянно на страже интересов ее и ее семейства.
Гиршфельд закрыл лицо руками и горько заплакал, заплакал чуть ли не в
первый раз в жизни. Слезы облегчили его. Он тряхнул головой, успокоился и, казалось, примирился с совершившимся фактом. Спрятав письмо и заметку в бумажник, он почти спокойно принялся за чтение остальной корреспонденции. Окончив это занятие, он позвонил и приказал лакею приготовить чемодан к курьерскому поезду Николаевской железной дороги, отвезти его на вокзал и купить билет. На другой
день утром он уже был в Москве.
Первым шагом Николая Леопольдовича, по совету Арефьева и Неведомого, которых он пригласил сотрудниками по ведению этого миллионного
дела, было написать письмо Антонине Луганской, жившей постоянно в Берлине.
В самый разгар хлопот Гиршфельда по
делу Луганского, или вернее сказать, с самим Василием Васильевичем, над ним разразился
первый, хотя и не совсем неожиданный удар.
Первое время Василий Васильевич, согласно инструкции, данной Князеву Гиршфельдом, аккуратно присылал писанные под диктант Александра Алексеевича письма к Николаю Леопольдовичу с выражением любви, благодарности, неограниченного доверия и полной заранее санкции его действий по
делу о наследстве.
Квартира Александры Яковлевны была на
первом этаже. То и
дело при звуке останавливавшихся у подъезда карет — княгиня думала, что она непременно приедет в карете — она подбегала к зеркалам.
Первая сама была на краю гроба, а вторая, распродав с помощью Гиршфельда на другой же
день после происшествия за полцены всю обстановку квартиры и, поручив ему сдать ее, укатила накануне похорон князя в Крым, условившись с Матвеем Ивановичем, что через месяц, т. е. на
первой неделе великого поста, он приедет туда же.
Также быстро промелькнули и
первые его шаги по окончании университетского курса: визит к бывшему его учителю Константину Николаевичу Вознесенскому, роковое совпадение одновременного с ним визита к нему же княгини Зинаиды Павловны Шестовой, сцена с ней в номере Северной гостиницы, проведенный с нею остаток того же
дня, жизнь в Шестове, еще более роковая для него встреча с княжной Маргаритой Дмитриевной.
В нем он просил ее прийти к нему на свидание в
первый же установленный для них
день по получении письма, привезти и передать через контору книги из его библиотеки. Затем следовал длинный перечень книг: законов и юридических сочинений. Стефания Павловна показала письмо уже вновь освобожденному на поруки Николая Николаевичу и просила его отобрать книги.
Суд приступил к допросу свидетелей. Допрос этот продолжался семь
дней. Особенно интересен был допрос Шестова и Луганского.
Первый совершенно запутался и даже на суде несколько раз изменял свои показания.
Носились, кроме того, слухи, что Василий Васильевич, через несколько
дней написал новое прошение министру, в котором отказался от
первого и даже рассказал обстановку, при которой оно было им подписано.