Неточные совпадения
— Я еду завтра, а вы выезжайте через два
дня. По расчету
времени, я вышлю лошадей на станцию.
— Это еще не все условия и нечего убегать так скоро, — остановила его Зинаида Павловна. — Через несколько
дней вы принадлежите всецело моему сыну, но сегодня я хочу, чтобы вы отдали ваше
время мне.
Прибавляли, что построивший решетку с крестами князь в
день ее окончания был во
время вечерней прогулки заведен нечистой силой на это место, избит старым князем и защекочен русалками.
Княгиня вставала в два часа
дня и пила утренний чай в голубой гостиной, муж же в это
время уже обедал.
Свой ежедневный режим княгиня также не изменяла для гостей, которые, по большей части соседние помещики и губерские власти, по несколько
дней гостили в Шестове, ведя себя совершенно как дома, заказывали себе в какое хотели
время завтраки (два повара, один переманенный князем из клуба, а другой старик, еще бывший крепостной, работали, не покладая рук, в обширной образцовой кухне), требовали себе вина той или другой марки из переполненных княжеских погребов, не мешали хозяевам, а хозяева не мешали им, и обе стороны были чрезвычайно довольных друг другом.
Ежемесячно он посещал Шестово, так как в селе был врачебный пункт, и гостил
дня три, четыре, проводя, впрочем, все
время за карточным столом в княжеской усадьбе.
Впрочем, надо сказать, что Зинаида Павловна с некоторого
времени, видя на
деле благие результаты начертанной Гиршфельдом программы их отношений, довольная выказываемым им страстным чувством в часы весьма часто устраиваемых Стешей их свиданий наверху, почти успокоилась и уверилась в его искренности, а потому стала смотреть на проделываемую им, по ее мнению, комедию ухаживания за племянницей довольно равнодушно.
—
Время дорого, приступим прямо к
делу, — серьезно начал он. — Необходимо прежде всего уничтожить завещание князя.
— В Т.
дня на два. Я уж устрою. До этого
времени ты присмотрись к кабинету и к месту на столе, где стоит пузырек. Смотри, чтобы только никто не заметил.
Да и на самом
деле, занятая совершенно иным, княжна бросила с некоторого
времени свои научные работы.
«Она боялась помешать мне и себе работать, сделаться полезными человечеству. Она испугалась мысли, чтобы
время восторгов взаимной любви не стало для нас второй Капуей. Она принесла, быть может, свое личное чувство, возможность своего личного счастья на алтарь общего
дела».
— Папа, тебе пора спать, ты и так дурно себя весь
день чувствовал… — сказала княжна Лида, взглянув на висевшие в столовой часы, показывавшие одиннадцать —
время, в которое князь Дмитрий Павлович обыкновенно ложился спать. В доме князя Дмитрия не ужинали никогда.
Московский поезд на самом
деле в это
время остановился у платформы.
Николай Леопольдович в этом не ошибся. Успев сделаться протеже Левицкого, он в скором
времени приобрел весьма солидную практику. Это зависело отчасти от его полной обеспеченности в финансовом отношении, дававшей ему возможность брать первое
время дела по выбору, с обеспеченным успехом.
Остальные
дни недели были отданы ответным визитам, вечерам, балам, концертам, публичным лекциям, защитам диссертаций и тому подобным исполнениям обязанностей светской жизни. В вихре меняющихся впечатлений быстро летело
время. Это была показная жизнь дома Шестовых.
Антон Михайлович в коротких словах рассказал о загадочной смерти отца князя Владимира, князя Александра Павловича Шестова, о том, что в настоящее
время княгиня с княжнами находится в Т., а по окончании
дела о наследствах, которое ведет Николай Леопольдович Гиршфельд, они переедут на жительство в Москву.
Прошло несколько
дней. Побеседовать за это
время с княжной Лидой Ивану Павловичу не пришлось, тем более, что, занятый какой-то срочной работой, он был у Шестовых всего два раза.
— Я хотела переговорить с тобой о том, что держать эти деньги в казенных бумагах, по моему мнению, крайне невыгодно. При настоящем настроении биржи, при настоящем развитии молодого в России частного банкового
дела, акции этих банков, а также железных дорог представляют из себя лучшие бумаги, особенно для помещения небольших капиталов. Хранить в наше
время деньги в малопроцентных государственных бумагах — абсурд.
— Я бы просил тебя так на будущее
время не обмолвливаться, если ты хочешь продолжать вести со мной наше
дело! — тем же резким тоном заметил он.
— Но ведь они в настоящее
время ничего не стоять, и будут ли стоить, покажет будущее. Многие утверждают, что по ним ничего нельзя будет получить и по суду. Вклады, вот
дело другое.
— Ничуть! В виду почти постоянного запустения в этой гостинице, попасться во
время совершения самого
дела нет ни малейшей вероятности. Когда же на другой
день в запертом номере найдут княгиню отравившуюся в постеле, с ключом от номера под подушкой, то не может быть никакого сомнения, что все следователи мира признают самоубийство. Будет даже и причина — это растрата ею опекунских денег.
— За последнее
время я заметил, — прости меня, моя ненаглядная, — я буду говорить правду, что эти
дела, эти денежные расчеты омрачают даже те светлые для меня, по крайней мере, минуты, когда мы бываем одни, что ты из-за них переменилась ко мне. Я боюсь, что они в конец погубят мое, я даже не смею сказать «наше», счастье.
— Во-первых, я попрошу тебя, чтобы моя полная сдача тебе
дел и денег осталась тайной между нами и в особенности от княжны Маргариты Дмитриевны, так как уплатить ей в настоящее
время полтораста тысяч я не могу, а она, узнав, что я рассчитался в тобой, может снова затеять историю.
Возвратившись в губернаторский дом, она приказала прислуживавшей ей горничной разбудить ее на другой
день в семь часов и велеть к этому
времени запрячь пролетку.
Вызванный к следователю, Николай Леопольдович объяснил, что по
делу об отравлении князя Александра Павловича он ничего не знает, так как, если припомнит и сам г. следователь, он был во
время совершения княжной преступления в Т., где провел два
дня, и прибыл в Шестово, когда князь уже лежал мертвый в кабинете. Относительно отравления княгини он также не может показать ничего, так как приехал из Москвы вечером, когда она уже лежала на столе.
— Несмотря на отказ мой быть поверенным княгини, — отвечал он, — мотивированный весьма благовидно моим неожиданным скорым отъездом из Москвы на неопределенное
время по
делам, мы остались с ней друзьями. Она созналась мне, что
дела ее, как опекунши, страшно запутаны, и просила меня приехать в Т. помочь ей в них разобраться. Я обещал, но задержанный
делами не мог приехать утром и дал ей телеграмму, что буду с вечерним поездом.
В Т. несколько
времени еще потолковали о
деле княжны, а потом и позабыли о нем, тем более, что на смену ему явилось другое
дело, заинтересовавшее общество: один выдающийся т-ский адвокат попал под суд, и от следствия ожидали пикантных разоблачений из адвокатской практики обвиняемого.
Поезд Екатеринбурго-Тюменской железной дороги прибыл к конечному пункту своего движения — в Тюмень. Это было в последних числах июля 188* года, в семь часов утра по местному
времени.
День был воскресный.
На самом
дела она вспомнила, что дальняя родственница княгини Гариной — наша старая знакомая, баронесса Ольга Петровна Фальк — во
время своих ежегодных приездов в Петербург всегда была с ней очень ласкова, называла не иначе как «светлой головой» и «красавицей», а потому Александрина решила ехать в Т., рассчитывая, что баронесса не откажет ей в устройстве ее судьбы или же оставит у себя.
— Я бы попросил вас остаться здесь до поры до
времени; по окончании всего этого печального
дела я сделаю надлежащее распоряжение, жалованье ваше будет идти вам по-прежнему, может быть вам нужны деньги?
В этом появившемся лишь года за два до описываемого нами
времени центре старушки-Москвы уголке Петербурга господствовало
день и ночь необычайное для Белокаменной оживление, благодаря открытому в тех же Петровских линиях фешенебельному Татарскому ресторану, также по петербургскому образцу.
Первое
время Николай Леопольдович таил в своем сердце, кое-какие надежды на благосклонность «божественной», но надежды эти
день за
днем становились все более призрачными, хотя в описываемое
время он еще не потерял их совершенно, продолжал бывать на ее вторниках и следить за ней ревниво-влюбленным взглядом.
Адвокату «по неволе» сразу повезло счастье, и кроме очутившегося у него в руках крупного родственного процесса, доставившего ему громадный гонорар,
дела его, вообще, на первых порах пошли весьма ходко. Как артист в душе, Яков Осипович собрал вокруг себя музыкальный кружок и
делил свое
время между письменным столом и роялем.
Кроме того, Эдельштейн и Марин выбрали весьма неудачное
время для ходатайства за свою протеже перед Анной Аркадьевной. Последняя была занята в то
время всецело
делом освобождения частных сцен от тяготевшей над ними монополии казенных театров и путем всевозможных и подчас даже невозможных ходатайств довела его до благополучного конца. Театр кружка Львенко явился первым в России свободным частным театром.
Он взглянул на часы: было без десяти минут пять. Страдавший и так за последнее
время отсутствием аппетита, Николай Леопольдович в этот
день почти совсем не дотронулся до обеда. Мысль о таинственной посетительнице не давала ему покоя.
Время на другой
день, до назначенного Стешей часа, тянулось для него невыносимо долго.
Время свое он
делил между посещениями большого петербургского света, куда был принят по праву имени и богатства, и безумными оргиями с товарищами, как офицерами и другими представителями «золотой» петербургской молодежи.
Еще во
время поездки всего княжеского семейства в именье брата, князя Ивана, в то лето, когда он неожиданно умер ударом,
дела князя Василия были крайне запутаны: на имениях лежали неоплатные долги, и главною целью посещения брата был расчет со стороны бившегося как рыба от лед князя Василия, находившегося накануне полного разорения, на родственную помощь.
С прежней надменной холодностью повторила княжна Анна Васильевна Гарина свое согласие явившемуся на другой
день, предупрежденному уже княгиней, счастливому своей победой, князю Владимиру. Драма, происходившая в душе молодой девушки, с неподвижным лицом выслушивавшей в продолжение двух месяцев до
дня свадьбы вычурные любезности презираемого ею жениха, ее будущего мужа, осталась скрытой в глубине ее загадочной натуры. Через несколько
времени она сделалась с ним даже почти любезна.
Виктор Гарин, вернувшись из Москвы, был неузнаваем: он видимо не находил себе места в родном Петербурге и был в каком-то чаду. С отпуском и без отпуска ездил он то и
дело в Москву поклониться новому кумиру — Пальм-Швейцарской, терся в ее гостиных, в кругу ее многочисленных обожателей, видное место среди которых стал за последнее
время занимать актер Матвей Иванович Писателев. Его отличала «божественная». Злые языки шли даже далее в точном определении их отношений и этого отличия.
Ко
времени нашего рассказа, она уже жила безвыездно в Петербурге более пятнадцати лет и жила довольно прилично, не смотря на то, что никаких доходов ни откуда не получала и никаким
делом не занималась.
Скажем несколько слов о друзьях и данниках семейства Боровиковых. За Зинаидой Михайловной последнее
время сильно приударял старый комиссионер и адвокат по бракоразводным
делам Антон Максимович Милашевич, бросивший, как утверждали, из-за нее на произвол судьбы жену с тремя взрослыми дочерьми, переехавший на отдельную квартиру, все свое свободное
время проводивший у Боровиковых и несший в их дом все свои заработки, но это было, кажется, лишь платоническое поклонение со стороны сластолюбивого старичка.
— О
делах, матушка, думать всегда
время, — заметил князь Василий. — На княгиню Анну надежда плоха, она, кажется, не расположена помогать нам, с ней мы сыграли в пустую, а может быть мы устроим и сразу две свадьбы, Софи с Путиловым и Виктора и Ляховой.
Несмотря, впрочем, на такое легкое срывание значительных кушей, положение его
дел вообще и состояние его духа в описываемое нами
время было из незавидных.
Покойная княгиня Зинаида Павловна во
время жизни своей в Москве после смерти мужа раза четыре была у нее, но ни разу не была принята и не получала ответного визита. Делать визиты и не было в обычае графини Варвары Павловны. Вся московская аристократия и столичные высокопоставленные лица периодически ездили к ней на поклон, являлись с поздравлениями в праздники,
дни именин и рождения ее сиятельства. В эти
дни ею устраивались petites soirées intimes, доступ на которые был чрезвычайно труден.
— Захватите и прошение, но вам, конечно, неудобно, если оно будет подано тотчас же; вероятно вам необходимо известное
время на устройство
дел?
Подачу прошения, вскоре, как обещал Владислав Казимирович, подписанного графиней, пришлось, впрочем, отложить на неопределенное
время, так как через несколько
дней после его подписания с Николаем Леопольдовичем случился совершенно, как мы видели, неожиданный для него инцидент, а именно, вступление его в брак со Стефанией Павловной Сироткиной.
Прошло около месяца. Гиршфельд только что вернулся из Москвы, куда ездил для окончания последних
дел и решил наконец приступить к «шестовскому»
делу.
Время казалось ему самым удобным. Князь Владимир в блаженстве, около своей ненаглядной Агнессочки, и, считая Николая Леопольдовича главным устроителем этого блаженства, слепо верил в его дружбу. Ни малейшее сомнение в уме, практичности и честности его поверенного не могло закрасться в его душу. Гиршфельд вызвал его к себе «по
делу».
Надо вам сказать, что старая графиня, узнав, что я ваш давнишний и постоянный поверенный и вероятно желая выведать от меня о положении ваших
дел, еще за последнее
время моей жизни в Москве добивалась всеми силами свиданья со мной, т. е. вы понимаете, что ее графское величие не позволяло ей приехать ко мне, а она хотела, чтобы я явился к ней.
— В том-то и
дело, что они будут дожидаться моей выписки, а я промедлю, и мы таким образом выиграем
время, чтобы их уже окончательно одурачить.