Неточные совпадения
В вечной природе существуют две области и заключена возможность двух жизней: «огонь или дух», обнаруживающийся как «молния огня» на четвертой ступени, силою
свободы (опять и
свобода у Беме мыслится вне отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из сил природы) определяет себя к
божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или основой для царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Положительная основа бытия есть, прежде всего, мир
божественных идей, Бог в творении; эти идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой самостоятельного бытия в его независимости и
свободе: все существует чрез Бога и от Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне Бога, как не-Бог или мир.
Тварное творчество, которое является актуальным выражением тварной
свободы, есть не творчество из ничего, но творчество в ничто из
божественного что.
В этой
свободе твари, опирающейся на тварное ничто,
божественные начала бытия существуют не в силе и славе своей, не в лике вечности, в которой они не ведают развития и восполнения, ибо не нуждаются в них, но во временном становлении, как тема и вместе задача мирового процесса, его данностъ-заданностъ, что дает наиболее точную формулу для определения и тварной
свободы, и тварного творчества.
Как проявление
божественных сил, мир есть сама действительность и полнота, но в тварной
свободе своей он есть еще задание, игра возможностей, бесконечная возможность возможностей.
Мир не может вовсе не удаться, иначе говоря, тварный меон не может разложиться обратно в укон, потонуть в беспредельности — άπειρον, небытие не может волнами своими всплеснуть до неба и победить
божественную силу, однако в силу
свободы своей мир может задерживаться в состоянии меональности, не достигая высшей степени бытия.
Свобода твари упирается в ничто как свою основу: призвав к бытию ничто,
божественная мощь сама себя ограничила, дала место
свободе твари.
Божественное самоистощание в пользу тварного ничто и образует положительную основу тварной мощи и
свободы.
Актом
божественного смирения — любви к твари неколебимо утверждается сфера ее
свободы и мощи.
Сколь бы ни была велика дарованная твари
свобода как положительная мощь, она относится только к распоряжению
божественным даром бытия, но не к самосотворению (этой мысли противится абсолютный идеализм люциферического оттенка, как, напр., Ich-philosophie Фихте [«Я — философия» (нем.) — так называемая первая система субъективного идеализма Фихте, исходный принцип которой — «Я есмь Я» (Ich bin Ich).
И
божественное промышление, раз оно попустило тварную
свободу и вступило с нею в реальное взаимодействие, влияет на мир не с механически предустановленной закономерностью, но творчески, всегда оригинально и в соответствии действию тварной
свободы.
Мир, созданный на основе человеческой
свободы, не может быть разрушен или уничтожен, хотя бы он благодаря ей и «не удался», а люди превратились бы в сынов сатаны, стали бы воплощенными дьяволами (на это и рассчитывал сатана, прельщая Еву: он мечтал узурпировать мир, чтобы сделать его игрушкой своего властолюбия, пародирующего
божественное всемогущество, — предметом jeu satanique [Сатанинская шутка (фр.).]).
В судьбах мира существеннейшую роль играет это соединение
божественного всемогущества с тварной
свободой, допущение участия твари в созидании мира.
Для окончательного сотворения мира нужно скрепить эти обе основы —
Божественное всемогущество и тварную
свободу, нерушимо охраняемую
Божественной любовью, в одно неразрывное целое и тем окончательно согласовать божеское и человеческое.
Ибо тварная
свобода сама не создает для себя онтологической основы, и она не способна дать никакого онтологического прироста
божественной полноте бытия.
И если в Слове Божием так определенно предустановляется его наличность, то делается это, очевидно, в силу
божественного предвидения, распространяющегося и на тварную
свободу, но не в смысле его неизбежности, как вытекающей из воли Божией.
Неточные совпадения
И то, что выше человека, т. е.
божественное, не есть сила внешняя, над ним стоящая и им господствующая, а то, что в нем самом делает его вполне человеком, есть его высшая
свобода.
Но действует и просветленная
свобода, действует и сила
божественная.
Слово само по себе божественно, и
божественный смысл слов может быть выявлен лишь в атмосфере
свободы, реализм слов в борьбе побеждает номинализм слов.
Я верил всю жизнь, что
божественная жизнь, жизнь в Боге есть
свобода, вольность, свободный полет, безвластие, анархия.
Свободу же ощущаю как
божественную.