Неточные совпадения
Христианская мистерия искупления на известной ступени развития человечества объективируется, представляется внеположной, трансцендентной человеку и его внутреннему духовному пути [Всем сердцем, всею
мыслью, всеми действиями, т. е. всеми силами и способностями всех сынов человеческих совершаемое, и есть исполнение этого завета Христа — Сына Божия и вместе Сына Человеческого» (с. 32).
Романтическая творческая тоска глубоко связана с
христианским чувством жизни, с
христианской потусторонностью [Интересные
мысли о романтизме и классицизме можно найти в книжке Жуссэна «Романтизм и эволюция творчества», написанной в духе философии Бергсона.
Если допустить, что гностицизм и эбионитизм суть законные формы
христианской мысли, то приходится смело признать, что вовсе нет ни христианской мысли, ни отличительного характера, по которому можно было бы ее узнать.
Христианской мысли необходимо считаться с тем фактом, что женский пол, именно материнство, прославлен Богоматерью («блаженно чрево, носившее Тя, и сосца, яже еси ссалъ» — Лк. 11:27), а мужской Спасителем, над Коим, по закону иудейскому, в восьмой день было совершено и обрезание (празднуется 1 января).
Но в своей статье «Смысл любви», может быть, самой замечательной из всего им написанного, он преодолевает границы безличного платонизма и, впервые в истории
христианской мысли, связывает любовь-эрос не с родом, а с личностью.
Неточные совпадения
Я теперь передаю на память главную
мысль Витберга, она у него была разработана до мелких подробностей и везде совершенно последовательно
христианской теодицее и архитектурному изяществу.
Такова судьба всего истинно социального, оно невольно влечет к круговой поруке народов… Отчуждаясь, обособляясь, одни остаются при диком общинном быте, другие — при отвлеченной
мысли коммунизма, которая, как
христианская душа, носится над разлагающимся телом.
Я часто узнавал
мысли, знакомые мне из чтения Я. Бёме и других
христианских мистиков-теософов.
Я всегда колебался между аскетической настроенностью, не только
христианской, но и толстовской и революционной, и радостью жизни, любовью, искусством, красотой, торжеством
мысли.
Мои друзья католики в конце концов поняли, что меня нельзя считать выразителем православной церковной
мысли, что меня следует рассматривать как индивидуального
христианского философа.