Неточные совпадения
Космос есть истинно сущее, подлинное
бытие, но «мир» — призрачен, призрачна
мировая данность и
мировая необходимость.
Научность (не наука) есть рабство духа у низших сфер
бытия, неустанное и повсеместное сознание власти необходимости, зависимости от
мировой тяжести.
Все ограничительные дилеммы формальной логики являются лишь приспособленным отражением ограничительных дилемм данной
мировой необходимости [Зависимость законов логики от состояния
бытия по-своему хорошо раскрывает Н. Лосский в книге «Обоснование интуитивизма».].
Нельзя отрицать относительное значение логических категорий, на которых покоится научное познание, но придавать им высший и абсолютный онтологический смысл есть просто одна из ложных философий, плененных
мировой данностью,
бытием в состоянии необходимости.
Философское познание — в самом
бытии, ибо в самом
бытии познающий, оно особое качество
бытия и особая функция
мировой жизни.
У них человек понижен в ранге, деабсолютизирован, превращен в относительное состояние, в пучок ощущений, в каплю в море
мировой необходимости, в песчинку песчаной пустыни
бытия.
Подобно тому как языческие кровавые жертвоприношения лишь предваряли подлинное
мировое искупление через Голгофскую жертву Христа, но самого искупления не достигали, так и творческие усилия человека, создавшего ценности культуры, до сих пор лишь предваряли подлинную религиозную эпоху творчества, которое осуществит иное
бытие.
Классицизм задерживает наступление творческой
мировой эпохи, заковывает человека в имманентной завершенности, мешает его порывам к иному
бытию.
Познание по глубочайшей своей сущности не может быть лишь послушным отражением действительности, приспособлением к данности — оно есть также активное преображение, осмысливание
бытия, торжество в
бытии мирового разума, солнечный в нем свет.
Мировой процесс — творческий процесс откровения, в котором одинаково участвуют Творец и тварное
бытие.
Скованность и порабощенность
мировой иерархии существ подчиняет человека низшим, омертвевшим ступеням
бытия, принуждает человека своим материальным отяжелением.
Космическая красота — цель
мирового процесса, это иное, высшее
бытие,
бытие творимое.
Доныне, в дотворческие
мировые эпохи всякая общественность была послушанием, несением бремени «мира», последствием проклятия книги
бытия, а не творчеством.
Та лишь мистика реальная и подлинная, для которой совершается преосуществление, преображение в
мировом бытии, в мировой истории, а не в индивидуальных только переживаниях.
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать сущность вещей посредством разума, а религия преподает то, что сказано в божественном откровении; но путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть познания сущности
мирового бытия и что путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
Мировому бытию может быть, далее, приписана некоторая, хотя и ущербленная, реальность, производная от Абсолютного; так стоит дело в системе статического пантеизма Спинозы, а также и динамического пантеизма Гартмана и Древса: мир возникает, согласно учению последних, вследствие некоторого «скандала» в абсолютном, — появления слепой и бессмысленной воли к бытию, вызвавшей против себя логическую реакцию в недрах абсолютного, причем для ликвидации этого недоразумения потребовался целый мировой процесс.
Неточные совпадения
В действительности же номинализм этого миросозерцания идет дальше, он разлагает и человека, принужден отвергнуть реальность души человека, всегда ведь связанной с бесконечной глубиной
бытия мирового, и выбрасывает человека на поверхность.
Мировая война вызывает кризис этого исключительного монизма русского мышления, всегда склонного насиловать бесконечную сложность
бытия.
Ведь славянофильская мысль все еще утверждает самодовлеющее провинциальное
бытие России, а не
мировое ее
бытие.
Все народы призваны сказать свое слово, сделать свой вклад в
мировую жизнь, достигнуть высшего цветения своего
бытия.
Подлинное национальное самосознание ставит
бытие нации в перспективу
мировой истории, оно преодолевает провинциализм национальной жизни и национальных интересов.