Неточные совпадения
Человек потерял силу познавать бытие, потерял доступ к бытию и с горя начал познавать
познание.
Философия человечна, философское
познание — человеческое
познание; в ней всегда есть элемент человеческой свободы, она есть не откровение, а свободная познавательная реакция
человека на откровение.
Главный признак, отличающий философское
познание от научного, нужно видеть в том, что философия познает бытие из
человека и через
человека, в
человеке видит разгадку смысла, наука же познает бытие как бы вне
человека, отрешенно от
человека.
История философии будет философским, а не только научным
познанием в том лишь случае, если мир философских идей будет для познающего его собственным внутренним миром, если он будет его познавать из
человека и в
человеке.
У
человека, как дробной и малой части мира, не могла бы зародиться дерзновенная задача
познания.
Познание бытия в
человеке и из
человека ничего общего не имеет с психологизмом.
Трансцендентальный
человек есть предпосылка философии, и преодоление
человека в философии или ничего не значит, или значит упразднение самого философского
познания.
С этой точки зрения феноменологический метод Гуссерля, поскольку он хотел преодолеть всякий антропологизм, т. е.
человека в
познании, есть покушение с негодными средствами.
Познание предполагает не идеальное, внечеловеческое бытие и совершенную пассивность
человека, впускающего в себя предмет
познания, мир сущностей (Wesenheiten), а
человека, не психологического, а духовного
человека и его творческую активность.
Как осмыслить и углубить то неустранимое предположение
познания, что познает
человек.
Кант и идеалистические теории
познания утверждают, что познает совсем не
человек, ибо это означало бы психологизм и антропологизм, т. е. релятивизм в
познании, и познается совсем не мир, ибо это означало бы наивный реализм.
Теория
познания, идущая от Канта, подменяет проблему
человека и его силы познавать бытие проблемой трансцендентального сознания, гносеологического субъекта или мирового духа, божественного разума.
Теория
познания не хочет изучать
человека как познающего, она отдает изучение
человека целиком в ведение психологии или социологии.
Между тем как основной вопрос
познания есть вопрос об отношении между трансцендентальным сознанием или гносеологическим субъектом и
человеком, живой и конкретной человеческой личностью.
Априорные формы должны гарантировать прочность
познания и преодолеть скептицизм, но априорные формы не имеют никакого прямого отношения к живому
человеку, который и познает.
Пусть трансцендентальное сознание имеет твердые и незыблемые основания для
познания, но трансцендентальное сознание совсем не есть
человек;
человек обречен быть психологическим сознанием, которое находится во власти релятивизма.
Я хочу сам познавать, а не предоставлять
познание гносеологическому субъекту или мировому разуму, хочу
познания, как творческого акта
человека.
Теория
познания должна стать философской антропологией, учением о
человеке, а не учением о трансцендентальном сознании и гносеологическом субъекте, но и не психологическим или социологическим учением о
человеке, а онтологическим и пневмотологическим учением о
человеке.
Вот я и спрашиваю, в чем благодатное, просветляющее действие трансцендентального сознания гносеологического субъекта или мирового духа на
человека, на живую, конкретную личность, как раскрывается сила и прочность
познания в
человеке, и притом в данном
человеке, а не в сфере внечеловеческой.
Человек должен перестать существовать в акте
познания.
Основной, изначальной проблемой является проблема
человека, проблема человеческого
познания, человеческой свободы, человеческого творчества.
В
человеке скрыта загадка
познания и загадка бытия.
Человек неустраним из
познания.
Разрыв между трансцендентальным сознанием, гносеологическим субъектом, идеальным логическим бытием и живым
человеком, в сущности, делает
познание невозможным.
Я —
человек — хочу познавать бытие, и мне нет дела до
познания, которое совершается в сфере внечеловеческой.
Бог не может быть предметом
познания, потому что
человек в акте
познания не может возвыситься над Богом.
И в отпадении от райской гармонии, от единства с Богом
человек начал различать и оценивать, вкусил от древа
познания добра и зла, стал по сю сторону добра и зла.
Но в невинной райской жизни, в которой
человек питался с древа жизни и не подходил к древу
познания, отношение между Творцом и творением раскрывалось в аспекте Бога-Отца.
Но срывание с древа
познания добра и зла означает жизненный опыт злой и безбожный, опыт возврата
человека к теме небытия, отказ творчески ответить на Божий зов, противление самому миротворению.
Познание же, с этим связанное, есть раскрытие премудрого начала в
человеке, переход к высшему сознанию и высшей стадии бытия.
Человек пошел опытным путем
познания добра и зла и должен пройти этот страдальческий путь, но не может претендовать на рай в середине этого пути.
Познание добра и зла отравило
человека.
Еще греки поняли, что
человек может начать философствовать только с
познания самого себя.
В
познании бытия
человек есть совсем особая реальность, не стоящая в ряду других реальностей.
Тот факт, что
человек, как предмет
познания, есть вместе с тем и познающий, имеет не только гносеологическое, но и антропологическое значение.
Сознание нашей эпохи стоит под знаком разоблачения и
познания тайны пола в
человеке.
Закон явился в результате греха, но он бессилен вывести
человека из того мира, в который он попал после того, как он сорвал с древа
познания добра и зла, он бессилен преодолеть грех даже при совершенном его исполнении, не может спасти.
Если мне дано
познание, то
познание это прежде всего не есть написанная мною книга и не есть формулированное для
людей научное открытие, входящее в круг человеческой культуры.
Человек то совершает жертву своим призванием в
познании или искусстве во имя ценностей религиозных, во имя аскетического подвига и достижения большого личного совершенства, то жертвует своим личным совершенством во имя творчества поэта или философа.
Так вопрос о творческом призвании
человека в
познании или искусстве приобретает нравственное значение.
После того как
человек вступил на путь различения добра и зла, само
познание не есть зло.
И в
познании осуществляется творческое призвание
человека.
Рай в конце предполагает, что
человек уже прошел через обострение и раздвоение сознания, через свободу, через различение и
познание добра и зла.
Неточные совпадения
— Это, очевидно, местный покровитель искусств и наук. Там какой-то рыжий
человек читал нечто вроде лекции «Об инстинктах
познания», кажется? Нет, «О третьем инстинкте», но это именно инстинкт
познания. Я — невежда в философии, но — мне понравилось: он доказывал, что
познание такая же сила, как любовь и голод. Я никогда не слышала этого… в такой форме.
Вспомнились слова Марины: «Мир ограничивает
человека, если
человек не имеет опоры в духе». Нечто подобное же утверждал Томилин, когда говорил о
познании как инстинкте.
Лекция была озаглавлена «Интеллект и рок», — в ней доказывалось, что интеллект и является выразителем воли рока, а сам «рок не что иное, как маска Сатаны — Прометея»; «Прометей — это тот, кто первый внушил
человеку в раю неведения страсть к
познанию, и с той поры девственная, жаждущая веры душа богоподобного
человека сгорает в Прометеевом огне; материализм — это серый пепел ее».
Так как у тунгусов нет грамоты и, следовательно, грамотных
людей, то духовное начальство здешнее, для опыта, намерено разослать пока письменные копии с перевода Евангелия в кочевья тунгусов, чтоб наши священники, знающие тунгусский язык, чтением перевода распространяли между ними предварительно и постепенно истины веры и приготовляли их таким образом к более основательному
познанию Священного Писания, в ожидании, когда распространится между ними знание грамоты и когда можно будет снабдить их печатным переводом.
И он усвоил себе все те обычные софизмы о том, что отдельный разум
человека не может познать истины, что истина открывается только совокупности
людей, что единственное средство
познания ее есть откровение, что откровение хранится церковью и т. п.; и с тех пор уже мог спокойно, без сознания совершаемой лжи, присутствовать при молебнах, панихидах, обеднях, мог говеть и креститься на образа и мог продолжать служебную деятельность, дававшую ему сознание приносимой пользы и утешение в нерадостной семейной жизни.