Надежда погасла. Ничего нового и особенно умного Егор не сказал; но
была в его словах страшная убедительность, как в тех полуснах, что грезились губернатору в его долгие одинокие прогулки. Одна фраза: «Народ желает» — очень точно выразила то, что чувствовал сам Петр Ильич, и была особенно убедительной, неопровержимой; но, быть может, даже не в словах Егора была эта странная убедительность, а во взгляде, в завитках сизых волос, в широких, как лопаты, руках, покрытых свежею землею.
Неточные совпадения
Мысли
были разные, и
слова были разные, а чувство
было одно — огромное, властное, всепроникающее, всепобеждающее чувство,
в силе своей и равнодушии к
словам подобное самой смерти.
Так, вероятно,
в далекие, глухие времена, когда
были пророки, когда меньше
было мыслей и
слов и молод
был сам грозный закон, за смерть платящий смертью, и звери дружили с человеком, и молния протягивала ему руку — так
в те далекие и странные времена становился доступен смертям преступивший: его жалила пчела, и бодал остророгий бык, и камень ждал часа падения своего, чтобы раздробить непокрытую голову; и болезнь терзала его на виду у людей, как шакал терзает падаль; и все стрелы, ломая свой полет, искали черного сердца и опущенных глаз; и реки меняли свое течение, подмывая песок у ног его, и сам владыка-океан бросал на землю свои косматые валы и ревом своим гнал его
в пустыню.
По-прежнему Петр Ильич представлял центр дома и его жизни, и
слова: «его превосходительство желает», «его превосходительство
будет сердиться» — не сходили с языка; но если бы вместо него подставить куклу, одеть ее
в губернаторский мундир и заставить говорить несколько
слов, никто бы не заметил подмены: такою пустотою формы, потерявшей содержание, веяло от губернатора.
Из плохого ничего хорошего выйти не может, и
в борьбе, которая ведется оружием, победителем всегда
будет не тот, который лучше, а тот, который хуже, то
есть который жесточе, меньше жалеет и уважает человеческую личность, неразборчив
в средствах, одним
словом, иезуит.
Небольшой листок
был также нежно окрашен, и наверху
была голубая незабудка; почерк
был четкий, старательный, но к обрезу строчки часто загибались вниз, как будто писавшая не совсем верила
в свое умение правильно переносить
слова и предпочитала дописывать их маленькими сползающими буквочками.
В его голосе сверкал милый, дружественный, ласкающий смех… что-то вызывающее и милое
было в его словах, в его светлом лице, насколько я мог заметить ночью. Он был в удивительном возбуждении. Я весь засверкал поневоле.
Я хотел ответить Олесе какой-нибудь шуткой и не мог: слишком много искреннего убеждения
было в ее словах, так что даже, когда она, упомянув про судьбу, со страшной боязнью оглянулась на дверь, я невольно повторил это движение.
Мертвая зыбь, боковая и килевая качка, ночные сигналы, рыбы, летающие по воздуху, погрузка клади, магнитные бури, когда стрелка компаса пляшет, как взбешенная, — все
было в его словах крепко и ясно, как свежая ореховая доска.
Сколько
было в его словах правды, искренности, неподдельного чувства. Он победил Шумского своим великодушием. Михаилу Андреевичу стало стыдно, что он оскорблял человека, который искренне желал ему добра, несмотря на его неблагодарность.
Неточные совпадения
Коробкин (продолжает).«Судья Ляпкин-Тяпкин
в сильнейшей степени моветон…» (Останавливается).Должно
быть, французское
слово.
«Дерзай!» — за ними слышится // Дьячково
слово; сын его // Григорий, крестник старосты, // Подходит к землякам. // «Хошь водки?» —
Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как
в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.
Дела-то все недавние, // Я
был в то время старостой, // Случился тут — так слышал сам, // Как он честил помещиков, // До
слова помню всё: // «Корят жидов, что предали // Христа… а вы что сделали?
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет
в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно
буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (
В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен…
Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Софья. Дядюшка! Всякое
слово ваше врезано
будет в сердце мое.