Неточные совпадения
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу,
не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно
только, чтоб ружье ровно и
не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Что касается до четвертой причины, то есть до глубины винтов и длины казенного щурупа, то,
не умея объяснить физических законов, на которых основано его влияние на заряд, я скажу
только, что многими опытами убедился в действительной зависимости ружейного боя от казенника: я потерял
не одно славное ружье, переменив старый казенный шуруп на новый, по-видимому гораздо лучший.
Могу
только дать искренний совет охотникам:
не переделывать даже и безделиц в тех ружьях, которые отлично бьют.
Неминуемый толчок от выстрела
только прижмет приклад к плечу, и скула охотника, следственно и голова
не почувствуют никакого сотрясения, неприятного и даже болезненного, если стреляешь много.
О шомполе, или прибойнике, нечего распространяться.
только посоветовать, чтоб к тонкому концу его никогда
не привинчивать железного крейцера (двойной штопор), это может портить ружье, и чтоб косточка па противоположном конце его была как шире.
Звук его густ, полон и приклад ружья
не толкнет,
не отдаст, а
только плотнее прижмется к плечу и щеке стрелка, тогда как большой заряд,
не в меру, даст толчок и в плечо и в щеку, так что от нескольких выстрелов кожа на скуле щеки покраснеет и даже лопнет.
Дунста особо
не льют, а отсевают из мелких сортов дроби, если кто закажет; да он совсем и
не нужен: им бить птицу
только в самом близком расстоянии.
Косач
не пошевельнулся, умер на сучке и упал как сноп,
только пух и перья полетели кругом.
Пули известны всем. Надобно прибавить, что
только теми пулями бить верно, которые совершенно приходятся по калибру ружья. Впрочем, из обыкновенных охотничьих ружей, дробовиков, как их прежде называли, редко стреляют пулями: для пуль есть штуцера и винтовки. Эта стрельба мне мало знакома, и потому я об ней говорить
не буду.
Охотникам все это хорошо известно, а
не охотникам будет непонятно и скучно; скажу
только о тех выгодах, которые доставляет употребление пистонов.
Только в стрельбе с подъезда к птице крупной и сторожкой, сидящей на земле, а
не на деревьях, собака мешает, потому что птица боится ее; но если собака вежлива, [То есть
не гоняется за птицей и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой, так что ее и
не увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
У хорошей собаки есть бескорыстная природная страсть к приискиванью дичи, и она предается ей с самозабвением; хозяина также полюбит она горячо и без принуждения
не будет расставаться с ним ни днем, ни ночью: остается
только охотнику с уменьем пользоваться и тем и другим.
Одна из этих собак была чистой французской породы, а другая — помесь французской с польскою, несколько псовою собакой: обе
не знали парфорса, имели отличное чутье и были вежливы в поле, как
только желать.
Прошу
только всех молодых горячих охотников, начинающих стрелять,
не приходить в отчаяние, если первые их опыты будут неудачны.
Даю
только еще один совет, с большою пользою испытанный мною на себе, даю его тем охотникам, горячность которых
не проходит с годами: как скоро поле началось неудачно, то есть сряду дано пять, шесть и более промахов на близком расстоянии и охотник чувствует, что разгорячился, — отозвать собаку, перестать стрелять и по крайней мере на полчаса присесть, прилечь и отдохнуть.
Болота бывают чистые луговые. Этим именем называются все влажные, потные места,
не кочковатые, а поросшие чемерицей и небольшими редкими кустами, мокрые
только весной и осенью или во время продолжительного ненастья. Покрытые сочною и густою травою, они представляют изобильные сенокосы и вообще называются лугами; они составляют иногда, так сказать, окрестность, опушку настоящих мокрых болот и почти всегда сопровождают течение рек по черноземной почве, особенно по низменным местам, заливаемым полою водою.
Вода в родниковых ямках, которые иногда бывают довольно глубоки, хотя
не имеет видимого течения, а
только сочится, остается и летом свежею и холодною, особенно если зачерпнуть ее поглубже.
Струйка эта так мала, что
не может составить никакого течения и
только образует около себя маленькие лужицы мутной, иногда красноватой воды, от которой, однако, вымокают даже и болотные растения: торф обнажается и превращается в топкую, глубокую грязь.
Погоныши и даже болотные курочки бегают по ней
не проваливаясь, оставляя
только дорожки следов, которыми искрещивается вдоль и поперек разными узорами это зеленое покрывало.
— Бекас
не жирен с весны, как бывает осенью, а
только сыт, вскакивает далеко и с криком бросается то в ту, то в другую сторону.
Фигура яиц, общая всем куличьим яйцам, имеет ту особенность, что нижний конец их представляет острый угол и большая ширина яйца находится
только в самом верху тупого конца, а
не в середине.
Самого позднего бекаса, и
не худого, я убил 18 октября, в степи, около небольшой осенней лужи, когда уже лежал мелкий снежок, а самого раннего — 23 марта, когда еще в неприкосновенной целости лежала белая, блестящая громада снегов и таяло
только в деревнях по улицам.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои болота с кочками, кустиками, а иногда большими кустами
не мокрые, а
только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и остаются во всю ночь, так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими местах.
Знаю
только, что как скоро начнет заходить солнце, дупели слетаются на известное место, всегда довольно сухое, ровное и по большей части находящееся на поляне, поросшей чемерикою, между большими кустами, где в продолжение дня ни одного дупеля
не бывает.
В это время, если вы поднимете дупеля, дадите по нем промах и он улетит из глаз вон…
не беспокойтесь: через несколько минут он прилетит опять на прежнее место, если
только не подбит.
Притом гораздо более дупелей поранишь, чем убьешь наповал, да часто
не найдешь и убитых, потому что охотник
не выходит из скрытного места до окончания охоты и тогда
только собирает свою добычу.
Между тем дупелиные самки в исходе мая, следовательно в первой половине токов, вьют гнезда, по большей части на кочках, в предохранение от сырости, в болотах
не очень мокрых, но непременно поросших кустами, и кладут по четыре яйца точно такого же цвета и формы, как бекасиные,
только несколько побольше.
На расстоянии шестидесяти шагов дупеля
не убьешь наповал бекасиною дробью даже 8-м нумером или по крайней мере редко, а
только поранишь: он унесет дробь очень далеко и если
не умрет скоро, то долго будет хворать и скрываться в самых глухих болотных местах.
Я, ничего
не подозревая, продолжаю охотиться, удивляясь
только, отчего так внезапно пропали гаршнепы.
Бить их очень хорошо дробью 10-го нумера, потому что стрелять далеко
не приходится, а мелкая, севкая дробь летит, как широкое решето, и хотя бы задела одним
только краем, так и сварит эту порхающую птичку.
Как
только сольет полая вода, болотные кулики занимают свои родимые болота, в которых живут постоянно каждый год, если какая-нибудь особенная причина
не заставит их переменить места своего жительства. Причины бывают разные: иногда болото высыхает от того, что пропадают в нем родники или паточины; иногда от того, что их затопчет скот; иногда от того, что болото высушивается искусственно людьми и превращается в сенокосные луга или пашню.
Впрочем, болотные кулики неразборчивы; они живут во всяких болотах: в топких, грязных, кочковатых, мокрых и сухих, даже в открытой ковылистой степи, около какой-нибудь потной низменности или долины, обросшей кустами,
только бы
не мешали им люди.
Когда же у самого их жилища раздается выстрел — поднимается все летучее население болота и окружает охотника, наполняя воздух различным криком и писком своих голосов и шумом своих полетов;
только одни самки или самцы, сидящие на яйцах,
не слетают с них до тех пор, пока опасность
не дойдет до крайности.
Но
не всегда и
не все болота, посещаемые охотниками, подвергаются такому опустошению: это случается
только с местами новыми, нетронутыми, никогда
не стрелянными.
Если болотные кулики
не будут истреблены в первый раз или по неуменью стрелять, или по излишней горячности охотника, то в другой раз сделаются гораздо осторожнее: налетают близко
только сначала, а потом возьмут такой вepx, что их
не достанешь и утиною дробью, да и летают над охотником лишь несколько куликов, а остальные все посядут кругом в безопасном расстоянии.
Болотные кулики, несчастные жертвы всякого стрелка, так беспощадно истребляемые, мало уважаются охотниками, без сомнения, потому, что их везде много и что во время сиденья на яйцах и вывода детей
только ленивый
не бьет их: ибо
не умеющий вовсе стрелять в лет может стрелять их сидячих; но с прилета или на отлете никакой охотник ими
не пренебрегает.
Когда вся птица садится на гнезда, они
не пропадают, а
только уменьшаются в числе, так что в продолжение всего лета их изредка встречаешь, из чего должно заключить что-нибудь одно: или самцы
не сидят на гнездах и
не разделяют с самкою попечения о детях, или чернышей всегда много остается холостых.
Чернозобики в Оренбургской губернии бывают
только пролетом весною, с половины до конца апреля; в продолжение же лета и даже осенью я никогда чернозобиков
не встречал, но слыхал, что в Пензенской губернии появляются они на короткое время в августе; разумеется, это обратный пролет; может быть, то же бывает в других уездах и Оренбургской губернии.
Этот куличок еще реже попадается и еще менее известен в Оренбургской губернии. Мне самому иногда случалось
не встречать его по нескольку лет сряду. Имя морского куличка существует
только между охотниками высшего разряда: простые стрелки и народ его
не знают. Я думаю, что это имя также занесено теми охотниками, которые стреливали этих куличков по морским берегам, где они бывают во время весеннего пролета в невероятном множестве.
Вероятно, в обыкновенных,
не дальних, но топких неудобопроходимых и весьма крепких болотах, ибо хотя я никогда
не находил их гнезд, но молодых видал,
только не выводками, а в одиночку; к тому же во все продолжение лета мне случалось находить старых маток и даже иногда застреливать.
Мне случилось однажды, сидя в камыше на лодке с удочкой, услышать свист, похожий на отрывистый свист или крик погоныша,
только не чистый, а сиповатый; вскоре за тем выплыла из осоки болотная курица, и я подумал, что этот сиповатый крик принадлежит ей; потом, чрез несколько лет, я услышал точно такой же сиповатый свист в камыше отдельного озерка; я послал туда собаку, наверное ожидая болотной курицы, но собака выгнала мне погоныша, которого я и убил.
Только в позднюю осень позволяет он собаке делать над собой стойку, вероятно оттого, что бывает необычайно жирен и утомляется от скорого и многого беганья, во всякое же другое время он, так же как болотная курица и луговой коростель, бежит,
не останавливаясь, и нередко уходит в такие места, что собака отыскать и поднять его
не может.
Нигде поблизости
не растут они: но, видно, ветер везде разносит всякие семена, да
только не везде они всходят и принимаются.
Если бассейн глубок, то кипение видно
только на дне: вода выкидывается из его отверстий, вынося с собою песок и мелкие земляные частицы; прыгая и кружась, но далеко
не достигая поверхности, они опускаются и устилают дно родника ровно и гладко.
В отношении к охоте огромные реки решительно невыгодны: полая вода так долго стоит на низких местах, затопив десятки верст луговой стороны, что уже вся птица давно сидит на гнездах, когда вода пойдет на убыль. Весной, по краям разливов
только, держатся утки и кулики, да осенью пролетные стаи, собираясь в дальний поход, появляются по голым берегам больших рек, и то на самое короткое время. Все это для стрельбы
не представляет никаких удобств.
3) Озера лесные, имеющие вид мрачный и цвет темный, если берега их
не болотисты, а. сухи, если крупный лес со всех сторон плотною стеною обступает воду; окруженные же иногда на далекое пространство топкими, даже зыбкими болотами, на которых растет
только редкий и мелкий лес, они имеют воду почти обыкновенного цвета.
Болотною и водяною дичью они
не богаты;
только позднею осенью отлетная птица в больших стаях гостит на них короткое время, как будто на прощанье; зато всякая рыба бель, кроме красной, то есть осетра, севрюги, стерляди и проч., водится в степных озерах в изобилии и отличается необыкновенным вкусом.
Нельзя
не упомянуть об озерах искусственных — прудах, о которых я сказал
только мимоходом, но которые будут часто упоминаться в описании водяной дичи.
Лебединых стай я
не видывал: в тех местах Оренбургской губернии, где я постоянно охотился, лебеди бывают
только пролетом, а постоянно
не живут и детей
не выводят, и для меня появление их
не во время пролета было редкостью.
Не понимаю, отчего лебедь считался в старину лакомым или почетным блюдом у наших великих князей и даже царей; вероятно, знали искусство делать его мясо мягким, а мысль, что лебедь служил
только украшением стола, должна быть несправедлива.