Грани

Я.В.А., 2022

Мои воспоминания горестны. Я помню, как он умирал у меня на руках. Ему было больно, но он держался. В тот миг все во мне исказилось, поплыло, я была оглушена… Он догадывался обо всем, что происходило со мной и попытался сделать вид, что ему не так больно и даже улыбнулся. Мне стало еще хуже. Я разрыдалась. Жутко осознавать, что он такой великий – лежит у меня на руках, истекая кровью, становясь все слабее и слабее, тая на глазах. Ужасно понимать, что я ничем не могу ему помочь. А он не может преодолеть это. Его называли повелителем Смерти, но сейчас именно она отнимает его у меня, забирая вместе с ним все, что было и есть, что будет… Что останется от меня, когда последние отблески жизни уйдут из его глаз, когда пронзительная синь померкнет под пеленой Смерти?

Глава 11. Демон

С каждым днем уверенность пиратов гасла на глазах: торговцы перестали быть такой легкой добычей, какой были раньше — разбойников было слишком много, а дела вести жизненно необходимо. Все меньше доверия было к удаче, судьбе, авось — слишком много жадных до чужих товаров. Вернувшиеся с войн, затеянных Августом V еще в молодости, продолжающихся уже 5 лет, мужчины не могли вновь вернуться к мирной жизни — война навсегда вырвала их из привычного уклада, научив только убивать. Невозможность найти работу, чтобы содержать семью, вынудила их, преданных королю еще вчера, сегодня идти служить на пиратские корабли.

Настало то время, когда не замечать разбойников было не просто неразумно, но и невозможно: каждый третий корабль, вышедший в море, подвергался нападению — море, по сути, перешло в алчные руки убийц.

Роджер нервничал: еще чуть-чуть и Август решится на «чистку» — тогда сладко не будет никому… Во время «чистки» — будет тяжко, но после нее, торговцы снова начнут жадничать и не будут нанимать охрану или плавать в союзе. Тогда-то и будет расцвет.

Прошло еще полтора месяца, но, вопреки ожиданиям, королевский флот так и не начал освобождать Южное море от пиратов. Август испугался нападения Агвайи и разрешение внутренних проблем было отложено до лучших времен…

Правила

никакого участия в захватах

никаких споров

беспрекословное подчинение приказам

волосы убирать

корсеты — запрещены

поверх рубашки — жилет

дуэли, карты — запрещены

участие в саботаже, заговорах, бунтах — запрещено

Вот тот короткий список правил, нарушение которых грозит серьезным наказанием. Лилит эти правила устраивали, разве что иногда было сложно выполнять некоторые из них: в жилете, например, бывало жарко; к корсету Лилит была приучена с детства и без него чувствовала себя голой. Естественно, ее не устраивали первые три пункта, но Роджер умел подчинять себе.

«Приступы» Ле́о старался подавлять, хотя и с трудом мог определять, когда его мысли были его мыслями, а не наваждениями наступающего помутнения. Переход был едва заметным. Когда же он понимал, что еще немного и не сможет сдерживать свою злость и ярость, мужчина уходил. Иногда срывался на нарушивших правила. Лилит же очень тонко чувствовала малейшие перепады настроения Ро́джера, тем более такие резкие. Каким-то образом он сдерживался, заставлял себя уходить, успокаиваться. Лил видела, как Ле́о боялся приступов и старался оградить ее от этого. Это было приятнее всего — приятнее успехов в обучении, сближении с друзьями и экипажем в целом. Лилит медленно, но верно укрепляла свое положение на «Смерти».

— Не нужно меня запирать хотя бы во время бурь. — Спокойно попросила Лил. Ле́о окинул девушку удивленным взглядом: обычно ее интонации были совсем другими. — Моя помощь может понадобиться. — Снова полу оскал…

— Чем ты можешь помочь? — «Терпение. Только терпение, иначе нам обоим будет плохо» Она с легкостью подавила раздражение. Ле́о опять удивился: спокойствие. Неужели его насмешки перестали действовать?

— Да чем угодно. Я ловчее большинства твоих компаньонов. — Он просто усмехнулся. Облегчение. Но надолго ли миновала опасность?

— Зато слабее. Если тебя унесет, мы никогда тебя не найдем. Да и незачем будет. Лучше сиди здесь.

— Неправда. — Лил уже и сама удивлялась: ее спокойствию и терпению, казалось, не было предела, что бы ни говорил этот спесивый юнец. — Давай ты проверишь меня сегодня. В конце концов, это нечестно по отношению к другим матросам: они обязаны рисковать жизнью, а я отсиживаюсь в каюте. — Он оценивающе на нее посмотрел. С одной стороны не признать ее правоту было невозможно, но с другой… С другой стороны, был страх ее потерять.

Он почувствовал на себе суровый взгляд. Настроена серьезно… Что же, получается, что упрямство не поможет? Или все-таки он сам хочет, чтобы она оказалась под проливным дождем, на скользкой палубе, где ни черта не видно, где тебя подкидывает и носит из стороны в сторону? Если она испугается, он поклялся себе, он отправит ее в Порт: жить нормальной жизнью в окружении служанок. Что-то подсказывало, что Лил не испугается, но наделает глупостей. «Может, стоит передумать?» И снова этот суровый взгляд. «Ну и черт с тобой»

— Хорошо. — Она просияла. — Только попробуй вывалиться за борт. Если сама не утонешь — утоплю. — Лил засмеялась.

«Неужели он все-таки разрешил?» — Когда так долго чего-то ждешь, потом не верится, что все-таки дождался, в который раз убеждалась Лил.

Еще утром она почувствовала приближение шторма. Хотя Роджер и другие матросы поняли это еще раньше… После полудня это поняли абсолютно все на «Смерти». Сильная это будет буря или нет, Лилит еще не могла сказать, но по серьезным выражениям лиц компаньонов поняла, что фрегат еще как «покачает» на волнах… Тем лучше: если сегодня она докажет Ле́о, наконец, что она не трусиха и может не только постоять за себя, но и помочь другим, то он перестанет ее опекать. Ну, или хотя бы, станет опекать ее не так сильно.

Роджер уже сто раз пожалел, что согласился именно сегодня. Зачем именно в эту бурю он позволил ей выйти? Надо было запретить ей, как обычно, и ничего страшного, если бы снова поругались. Сейчас уже поздно отказываться, но ужасно хочется…

Уже далеко после полудня Роджер понял, что уйти от бури не получилось, но, по крайней мере, они не в самом эпицентре. Все не так плохо… Да нет же, все довольно плохо.

Почему раньше такие штормы не пугали его? Неужели он стал трусом? Спокойная жизнь смягчила его, лишив силы духа? Роджер догадывался, что не будь на «Смерти» Лил, он бы так не боялся и не стремился бы так уйти от шторма.

«Еще не хватало, чтоб ее выбросило в море… Идиот несчастный»

Лилит видела, что еще чуть-чуть и он передумает: тогда никакие уговоры не помогут изменить решение запереть ее в каюте. Но нельзя же вечно запирать ее! В конце концов, ее предупреждали, что жизнь в море опасна и даже коротка. Девушка сама вспомнила все свои страхи, когда Роджер уходил на дело или в бурю… Вспомнила, как долго его не было и каким уставшим он возвращался. Выдержит ли она? Ведь Ле́о намного сильнее, да и ловчее. Он никогда не рассказывал о жертвах бурь — были ли они? Решимость куда-то испарилась. Лилит возненавидела себя за эту трусость. «Страх истощит тебя быстрее, чем враг». Ей стало стыдно не только перед Ле́о, но и перед друзьями.

— Бояться шторма — это нормально. — Спокойно сказал невесть как подошедший Джек. «Как они так тихо и незаметно подходят?»

— По мне так заметно? — Убито поинтересовалась рыжая. Друг мягко улыбнулся.

— Посмотри внимательно: все эти люди боятся. — Лил последовала совету. Лица матросов были напряжены, взгляд стал цепким, стояли они, уже приготовившись к сильной качке. Паруса собраны, такелаж заправлен. Девушка решила, что Джек сказал это лишь ради того, чтобы поддержать ее. Она взглянула в беспечное обычное, но серьезное сейчас лицо мужчины, в его глаза. И удивилась. Он сам боялся.

— Вот видишь. — Он улыбнулся. — Но больше всех боится вон тот человек. — Он указал на Ро́джера. — Лил, будь осторожна. Держись крепко и не зевай. — Джек ушел. Ей стало легче от слов друга.

«Только бы вы выжили»

Море буквально бесилось. Хоть Роджер и ушел от центра как можно дальше, но убежать от шторма не удалось. «Смерть» швыряло на огромных волнах, вокруг была одна вода: она лилась с неба, а само небо тонуло в волнах. Вода, вода, вода… А еще ветер — сильный, безумный ветер, подхватывающий, готовый унести человека, как щепку, и зашвырнуть далеко в мутные, ледяные волны. Им было страшно: огромное, бесящееся море, жуткий шквалистый ветер, стонущий корабль. Это была не буря — это был кошмар во плоти, ожившие страхи.

Но люди на корабле не были трусами и умели подавить панику, заставить себя действовать, а не бояться. Лилит тоже сумела справиться с собой, а презрение к своему страху только придавало сил.

Она помогала закреплять такелаж, местами растерзанный жутким ветром, когда увидела, как на Тома катится невесть откуда взявшееся здесь — на верхней палубе — ядро… Лилит побежала к мужчине: он уже лежал на палубе, растянувшись без сознания, оглушенный ударом, а слева уже выросла огромная волна. Корабль подняло ужасно высоко — они были на гребне волны, но вдруг резко упали вниз. На палубу хлынула вода — ледяная, безумная.

— Том! Том! — Кричала девушка, но моряк не приходил в себя: видно сильно вымотался — организм медленно восстанавливался, да и качка только усилила удар. — Том! — Лилит поняла, что бессмысленно кричать на него и попусту тратить время, ему грозила огромная опасность, и не только ему, но и ей самой.

Перекинув его руку через плечо, девушка кое-как поднялась с колен. «Смерть» качало из стороны в сторону. Пол уходил из-под ног. Девушка чудом держалась на ногах и даже шла к кладовой.

Наконец, Лилит аккуратно опустила Тома на пол в крохотной комнатке. Оказалось, что мужчина головой и стопами касается противоположных стен кладовой.

— Том! — Она проверила пульс на шее — бьется, осмотрела голову — шишка будет, но не более. — Лежи здесь. Там нужна моя помощь. — Сказала она на прощание.

— Ли… Лилит. — Он тихо позвал ее. — Спасибо вам. — Лилит обернулась, внимательно посмотрела на матроса и улыбнулась.

— Будьте осторожны. — Кивнула и вышла. Том растерянно улыбнулся.

Буря снова обрушилась на девушку, но страха больше не было. Почему-то ей стало так легко, как спокойно, когда Том поблагодарил ее. Снова улыбнулась, но теперь в пустоту.

— Сюда! Сюда! — Донесся едва различимый в реве стихий крик. «Роджер!» — Лил без труда узнала его голос.

Подбежав к грот-мачте, откуда, как ей показалось, и доносился зов, девушка задрала голову: взобравшись по сети такелажа, уцепившись за него каким-то неведомым образом, Ле́о держал направляющий парус, который распустился так не вовремя — из-за него корабль может перевернуться.

— Скорее! — Требовал он. — Тесак или кинжал! — Лилит даже не задумалась ни на секунду: просто полезла вверх по хитрым сплетениям веревки. Добравшись до него, девушка вручила ему кинжал, и сама начала быстро резать полотно вторым кинжалом, только поменьше. Было неудобно орудовать такой «крохой», она порезала внешнюю сторону ладони. Кровь, смешиваясь с водой, текла вниз красными ручьями — такой сильный был ливень, так глубоко она порезалась.

Наконец, они справились — то, что ранее было направляющим парусом, упало вниз. Ле́о и Лил аккуратно полезли вниз. Руки ужасно устали, порез ныл, ладонь охладела, было страшно: лезть вверх — это одно, вниз же — совсем другое. Она едва не сорвалась, но, благо, в последний миг вцепилась в хитрое сплетение паутины из веревок.

— Какого черта делаешь?! — Взорвался Роджер, как только они оказались на палубе. Его голос перекрывал даже рев бури. Лилит же, как будто не слыша его, растирала онемевшую кисть. Увидев глубокий, вспухший, бледный порез, Роджер схватил ее за здоровую руку и потащил в сторону своей каюты.

Идти было нелегко: «Смерть» то подкидывало на самые гребни, то бросало в самую пучину, вода обливала корабль, раскачивала его; крен был ужасным, казалось, что фрегат вот-вот повалится на бок… Два раза они едва не упали, и оба раза Ле́о поддерживал ее. Еще два раза они все-таки упали, и опять же Ле́о помогал Лил.

Она шла за ним, палуба убегала из-под ног, Лилит казалось, что она просто сошла с ума… Девушка уже не могла идти, но шла, потому что этого требовал Роджер. Капитан неумолимо волок ее куда-то.

Роджер злился, жутко злился на себя, на море, на Лилит. Как ему хотелось поубивать всех вокруг! Матросы мельтешили в этой завесе воды, но были беспомощными, как дети; море в исступлении металось вокруг, казалось, что стихия просто хочет утопить их, но «Смерть» не сдается. Ле́о в сотый раз поблагодарил фрегат за верность и стойкость.

Мужчина сразу понял, что Лил жутко устала. Он тоже устал. Все люди в этой смене были истерзаны, замучены бурей. «Еще пара минут и всех нас смоет волной с корабля» — промелькнула невеселая мысль, но Роджер заставил себя собраться: не было ни времени, ни возможностей, ни, уж тем более, сил, чтобы бояться чего бы то ни было.

— Дай руку. — Чудом они добрались до каюты. Это было тяжелее всего. — Лил… — Тихо позвал он. Девушка медленно протянула дрожащую, бледную, ледяную руку.

Ле́о достал какую-то склянку, тряпицы для перевязок, бутылку крепкого рома. Полив порез сначала ромом, потом сразу же жидкостью из склянки, мужчина аккуратно перевязал руку.

— Щиплет. — Пожаловалась Ли устало.

— Что поделать? Терпи… — Он сидел перед ней на коленях, она на койке. — Зачем ты так сделала? — Тихо спросил он, даже кротко.

— Затем, что ты приказал. — Так же тихо ответила она.

— Я не приказывал… Ты хоть знаешь, как опасно было то, что мы сделали? — В красивом баритоне росло раздражение.

— Не знала, не задумывалась даже. — Лил краснела под этим пристальным, строгим и холодным взглядом. — Но ведь все хорошо, Ле́о… — Не удержавшись, девушка едва ощутимо погладила его по щеке. Ее рука дрожала.

— Отдыхай. — Он хотел уже встать и уйти.

— Ле́о, будь осторожнее. — Лилит поняла, что он взорвется, посмей она попроситься с ним, а еще она поняла, что ничем помочь там — на палубах — не сможет. Ее унесет в море.

— Молодец, моя девочка. — Кивнул он, легко поднялся и вышел.

Совсем скоро буря утихла, но Лил этого не заметила вовсе: после ухода Ле́о, она забылась глубоким сном.

Свет больно резал глаза — девушка тут же зажмурилась, и боль поутихла. Правая ладонь была крепко и аккуратно перевязана, но не болела и даже не ныла. Этой же перевязанной рукой, девушка наощупь нашла Ле́о. Он лежал на животе, подобрав руки под голову. «Надо же как крепко спит» — удивилась Лил: обычно он просыпается от малейшего шороха.

Лил приподняла веки: больно… «Что поделать? Терпи…» сразу всплыли в памяти его слова. Через минуту девушка уже рассматривала спящего Ле́о: нет ли повреждений или ран — ничего не было. Тревога улеглась.

— Лил, дай воды, пожалуйста. — Пробормотал он себе под нос, едва приподняв голову. Примерно так же он выглядел днем, после бурно проведенной ночи в Порту.

Графин с питьевой водой и стакан Лил поставила на пол возле койки, налила в стакан жидкость и молча подала Роджу. Мужчина приподнялся на локтях, взял прохладный металл.

— Как ты? Что вчера было?

— Что было… — Эхом отозвался Ле́о. — Ты уснула, а через 5 минут все закончилось. При том так же резко, как и началось. Наверное, нас вынесло из зоны шторма. — Как ладонь? — Он бережно взял ее за руку, слегка надавил пальцем на ладонь. — Больно? — Лил растерялась под его внимательным взглядом. «К нему невозможно привыкнуть» — очередной раз удивилась девушка. — Лил… — Теперь в глазах отражалось легкое беспокойство. — Ты в порядке?

— Да, прости. Я задумалась. — Ли усмехнулась и кивнула, как бы заверяя, что все хорошо. — Поспи еще. — Теперь кивнул Ле́о и опустился на постель.

— Ложись ко мне.

Проснулась только вечером. Ле́о, конечно же, уже ушел по делам: ремонт шел своим чередом, но ему нужно было убедиться, что все в порядке. Лил постаралась привести себя в некое подобие порядка и вышла из каюты.

Внезапно она оказалась в самой толчее суетящихся матросов: заступили сразу две из трех смены. Люди сновали вокруг, их возбуждение подействовало на нее ободряюще. Ремонт шел полным ходом, и всей этой процессией, конечно же, руководил, самолично выполняя часть работ, капитан фрегата. Впервые Лил увидела его вымазанным не кровью, а грязью. «Интересно, где они нашли на «Смерти» грязь? Представляю, как разозлился Ле́о» — улыбнулась она в мыслях. К своему великому удивлению Лил услышала, как матросы, переговариваясь кто на каком языке, называют ее имя… «С чего бы это? Наверное, им не понравилось, что я не работала с ними днем в предыдущие смены…» — Ли расстроилась: уж очень ей хотелось, чтобы экипаж принял ее. «Ну почему? Почему он меня не разбудил? Только подчеркнул, что я женщина» — она уже совсем было раздосадовалась, как вдруг ход ее невеселых мыслей прервал Логрен.

— Привет, Ли. — Лог смутился, заметив, должно быть, ее удивление, которое она была не в состоянии скрыть. Хоть Логрен и был с ней в довольно хороших отношениях, но назвать его дружелюбным или общительным было невозможно. Роджер убеждал ее, что если убедить Лога, доказать ему свою преданность и искренность, то не будет друга более верного, чем он… Однако, пока у Лил, видимо, с доказательством было худо: мужчина был с ней сдержан и даже, как ей иногда казалось, подозрителен.

— Привет, Лог. — Лил разозлилась на себя за несдержанность и неумение контролировать себя — Ле́о часто упрекал ее этим. «Будь ты хоть сто раз умной и сильной, тебя легко одолеют, просто прочитав все твои мысли и планы по твоему лицу, глазам, движениям, интонациям… А про твою вспыльчивость вообще молчу» — Сначала девушка очень злилась на него за такие слова, но сейчас уже поняла, насколько Родж прав…. Он всегда прав. Ну почти всегда. — Сильные повреждения?

— Ну да. Есть довольно серьезные. Но все могло быть хуже, если бы не ты… — Начал он, снова слегка покраснев. — Не удивляйся, многие из первой смены видели, как ты помогла Роджеру. Если бы не ты, корабль бы перевернуло, а капитан мог и сорваться. — Тут никакая выдержка, будь она хоть, как у Ле́о, не помогла бы Лил скрыть смесь удивления и смущения. — Спасибо тебе. Ты доказала свою преданность и решимость. — Лил склонила голову и сделала шаг назад, приложив при этом правую руку к левому плечу — это был знак уважения и благодарности. Лог сделал то же самое. Вся пунцовая девушка подняла голову и взглянула на Лога. Он стоял и УЛЫБАЛСЯ. — Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку и помощь. — Лог кивнул на прощание и отошел к группе матросов. Мужчины внимательно смотрели на Лил.

«Неужели они все так думают?» — Она испугалась, ведь радость накрывала ее с головой, лишая возможности мыслить и действовать здраво. Чтобы отвлечься, девушка решила взяться за работу. Только это могло реально помочь справиться с эмоциями.

— Капитан, — Лил склонила голову в знак приветствия, — Дайте мне задание, пожалуйста. — Роджер тоже видел, как они разговаривали с Логом, в пронзительной синеве глаз теперь сияли искорки радости и гордости, которые он отчаянно пытался скрыть.

— Иди помогай Стерту, Хью и Раймону. Они на нижней палубе.

— Да, капитан. — Лил снова склонила голову. Ушла. Роджер долго смотрел ей вслед.

Освободилась девушка поздней ночью: за ремонт взялась другая часть экипажа. Сменив уже уставших компаньонов, мужчины принялись за уборку фрегата. Ремонт уже подходил к концу. «Смерть» была, если не в отличном, то явно хорошем состоянии: Роджер тщательнейшим образом следил за состоянием фрегата.

Ле́о оставил за главного Ловалонгу: слишком уж устал капитан, ведь он трудился всю предыдущую ночь, залатывая самые серьезные повреждения до самого рассвета, оставив отдохнувшую смену под руководством Джека, мужчина сделал небольшой перерыв, так как валился с ног от усталости. В полдень Роджер снова взялся за работу и вот сейчас, снова устав до смерти, вернулся в каюту.

Лилит сидела на полу рядом с койкой неподвижно. Вымазанная, вымотанная, в мокрой одежде. Даже в таком виде — красивая. Под изумрудными глазами залегли коричнево-зеленые тени — печать усталости. Роджер сел рядом. Так они просидели несколько минут.

— Давай смоем грязь и ляжем спать. — Пробормотал он, чувствуя, что вот-вот уснет и на полу, и в таком виде. Кстати, выглядел Роджер ничуть не лучше своей возлюбленной — такой же замученный и выпачканный.

Лилит в ответ только медленно кивнула. Потом поднялась, добрела до большого таза с чистой водой и начала раздеваться. Роджер, несмотря на усталость, не мог отвести жадного взгляда от ее тела. Каждый изгиб и полутень сводили его с ума, он забыл и про усталость, и про шторм, и про волнение за девушку. Тяжело вздохнул, отвернулся: все равно слишком устал, чтобы быть в состоянии сделать ей хоть что-нибудь приятное. Да и Лилит вряд ли до этого.

Сил на долгое мытье не было, поэтому после едва ли не чисто символического протирания тряпицей, Лилит накинула на себя чистую рубашку Ле́о, и побрела к койке. Роджер поднялся с пола и направился, в свою очередь, к тазу.

Лил отвернулась лицом к стене и тут же уснула, Роджер лег с краю и обнял ее. Прижался к ней, зажмурился. Уснул.

Они спали долго.

— Лил, — Услышала она его голос. — Лил, милая, девочка моя… — Ощутила легкие, но горячие поцелуи на своих губах, щеках, шее, груди. — Лил, хватит меня дразнить… — Упрашивал он, девушка не смогла сдержать улыбки. — Проснулась. — Не видя его лица, она поняла, что он улыбается.

— Ле́о, почему ты меня разбудил? — «Сердито» спросила она, метнув в него игривый взгляд.

— Затем, что ты лежишь в одной рубашке с не застёгнутыми пуговицами. — Пожаловался Ле́о. — Зачем ты меня так жестоко дразнишь? — Лил снова широко улыбнулась, прижалась к нему ближе… — Лил, — Позвал он снова, девушка повернулась к нему лицом. Ле́о воспользовался этим и начал жадно, требовательно целовать ее в губы. Сколько же страсти было в этом долгом, горячем поцелуе! Мужчина положил одну ладонь на грудь Лил, а второй придвинул девушку еще ближе, потом все та же рука сползла с середины спины до мягкого места, ощутимо сжала одну из половинок…

Лилит ощущала жар от него, чувствовала, как ей в низ живота упирается что-то горячее и твердое. Роджер продолжал целовать ее в губы, Лил отвечала так же страстно, требуя еще больше ласк… Ле́о совсем потерял голову от удовольствия. Его рука с груди скользнула ниже живота. Лилит тихо застонала, изогнулась. Роджер впился в ее губы, чтобы заглушить ее полу крик, когда он ввел в нее два пальца. Туда-обратно и так еще раз. Лил была полна такого же дикого желания, она требовала еще, но Роджер хотел только подразнить. У него отлично получилось.

— Ле́о… Пожалуйста… — Стонала она, — еще… — Ее взгляд помутился, лицо разрумянилось, губы слегка припухли. Роджер безумно ее хотел. Хотел взять ее прямо сейчас. Возможно, даже грубо, лишь бы ощутить ее, заставить сойти с ума от наслаждения, заставить кричать и извиваться. — Ле́о… — Стонала она.

Роджер резко и довольно грубо усадил девушку на себя, лег поудобнее. Лил приподнялась, чтобы он мог войти в нее. Начали двигаться: сначала неуверенно, рознясь движениями, а потом все более слаженно и быстро. Они двигались все быстрее и быстрее. Еще быстрее, еще грубее. Роджер все не останавливался, а Лил уже едва сдерживалась. Он бесконечно много раз вошел в нее, прежде чем они остановились. Лилит дрожала всем телом, без сил положила голову на его грудь.

Ле́о вздохнул: ему было спокойно. Только с Лил он обретал это чувство умиротворенности и покоя. Мужчина обнял свою маленькую девочку, как он ее называл, закрыл глаза.

— Я люблю тебя, Лил. — Он почувствовал, что она улыбнулась. Нежно погладил ее по спине.

Внизу живота снова заболело, но боль была уже почти незаметной… Оно того стоило.

Ле́о поднялся с постели и подошел к стеллажам. Достал склянку. Десертную ложку. Подошел к койке

— Давай ты выпьешь это. — Лил слегка нахмурилась. Он мягко улыбнулся, наливая лекарство в ложку. Девушка проглотила горькую дрянь.

— Ты не хочешь, чтобы у нас были дети? — Робко спросила она.

— Не хочу. — Просто ответил он. — Зачем они нам? — Ле́о крепко обнял ее, поцеловал в висок. Лилит закрыла глаза. — Не волнуйся. Эта настойка невредная.

— Уверен?

— Почти. — Лил погладила его по щеке. Нежно и легко. Ее рука не дрогнула, зато внутри что-то больно кольнуло.

Теперь, когда буря и ремонт были позади, они снялись с якоря и направились в свои «владения» — ту часть моря, которую Роджер особенно облюбовал и удерживался там всеми силами, сражаясь с немногочисленными королевскими военными судами. Жизнь в этих водах была неспокойной: здесь пересекались торговые пути — волей-неволей, но торговцы проходили через эти воды — Роджеру оставалось только грабить суда и драться с военными и другими корсарами: слишком лакомый был кусочек.

На возвращение ушло полтора дня — далеко забросил их гнев стихии, но пиратам было не привыкать. Жизнь на корабле снова вошла в свое русло, словно и не было страшной бури, будто не унесло в море четырех матросов, словно все позабыли придавленного в трюме Спенсера — к постоянному присутствию госпожи с косой все привыкли: она сопровождала их повсюду и всегда, так же, впрочем, как и фортуна.

То, что Ле́о везло по-прежнему очень удивляло и Лил, и друзей, и компаньонов: даже во время бури их вынесло, иначе «Смерть» не выдержала бы еще и получаса в жутком шторме. То, что они еще легко отделались, пираты поняли, когда увидели множество деревяшек, сундуков и прочей корабельной утвари, плавающих на поверхности снова спокойной синевы моря. Такие обломки очень часто им встречались во время плавания. Всякий раз заметив следы крушения, пираты склоняли головы и снимали головные уборы, отдавая дань уважения погибшим: неважно, были ли между ними конфликты, да и это невозможно было понять по каким-то жалким обломкам, тем малейшим фрагментам некогда быстрых, сильных и проворных кораблей…

Как легко было лишиться жизни и совести здесь! Здесь — среди сильных и смелых людей! Они не были глупыми или алчными (что, по сути, одно и то же), нет, это были отчаявшиеся заработать деньги честным путем мужчины, у многих из них были семьи. Но было ли честным обеспечивать жизнь своим детям ценой жизней других людей, с такими же, наверное, полуголодными детьми, ждущими их на суше, оставшимися без кормильца? Они старались делать две вещи, чтобы не раниться осколками совести: убивать как можно реже (по возможности) и безболезненно, а еще не думать об этих людях вовсе. Но получалось ли? Жалели ли они убитых? Об этом знали только они сами.

Лилит часто думала об этом, и чем чаще думала, тем страшнее становилось: черт с ней со смертью, но как же честь? Как же совесть? Как же вера? Как теперь молиться, зная, что рано или поздно придется убить и ограбить? Зная, что ешь и пьешь отнятое? Как она посмотрит в глаза матери? Кто она теперь? Наложница убийцы, обученная тому же искусству убивать, потерявшая стыд и честь?.. «Нельзя об этом думать», но она думала, задавалась этими вопросами все чаще. Внутри нее шел конфликт между тем, что было ей дорого, к чему она привыкла, ее принципами, и тем, чем она стала. Стоила ли эта любовь и дружба тех жертв, что она принесла им?

«Какая теперь разница? То, что было, не вернешь» отмахивалась Лил, а вопрос оставался нерешенным, отнимая все больше сил и решительности. Был ли ее выбор верным? Так мучительно-медленно внутри обострялся конфликт.

Правда, честь, совесть, жизнь… Все было отдано одному только человеку, который, как ей иногда казалось, не мог смириться с этой жертвой. Он так же терзался и горел изнутри. Но Ле́о старался изо всех сил заставить себя снова позабыть эти вопросы, снова ослепнуть и оглохнуть к чужой боли и страданиям. Ему даже хотелось снова окунуться в море крови, в котором он плавал столько лет и ни разу за то время, не пожалел, не испугался, что пошел по такому пути. Правда ли это или только ее вымысел? Неужели он и настолько уродлив? Новый вопрос, на который не было сил ответить. Новый страх.

Жизнь здесь была дешевле пары монет или килограмма специй, дешевле даже метра шелка… иногда она была даже дешевле фляги воды. А иногда не стоила вообще ничего. Как ни было горько признать, но эти люди были лишены человеческой сути, сохранив кто как смог, оболочку. Чувства же нормальных людей были размыты, заглушены или вовсе отсутствовали: дружба здесь была только до тех пор, пока не требовалось помощи или даже малейшего риска; любовь покупалась или бралась силой; радость испытывали редко и чаще животную… Страшная, пустая, противоречащая по своей сути человеческой душе жизнь. Благо, так жили немногие, немногие были такими. Мужчины рисковали собой ради друзей, старались не лишать жизни, старались ценить чувства, сохранять частичку света внутри, надеясь на лучшее.

— Почему ты грустишь, когда должна быть счастлива? Ты так жаждала уважения и признания со стороны пиратов… — Лил улыбнулась, но, как всегда, не сумела скрыть чувства: улыбка получилась вымученной и неискренней. — Что с тобой? Или тебе плохо? — Ле́о сел не в свое любимое кресло, а в соседнее — слева от стола. Мужчина сидел в пол-оборота, лицом к ней.

— Ле́о, я не знаю… — Начала было девушка, но так и не договорила, замолкла.

— Что, ты поняла, что уважение пиратов немного стоит?

— При чем тут уважение? — Возмутилась рыжая. — Я рада, что они приняли меня.

— О нет, не думай даже, что они приняли тебя. Разве что только Логрен. Они по-настоящему примут тебя только после того, как ты докажешь им свою силу или полезность. — Лилит удивилась. — Но почему ты такая грустная? Что случилось?

— Ле́о, я думала о нас, о тебе, о твоих компаньонах… О пиратах в целом… — Красивое лицо исказилось от раздражения. Всего на доли секунды, но он не смог скрыть досады.

— И что же ты надумала, интересно? — Успокоившись спросил он, однако пронзительная синь глаз потемнела, в глубине этого взгляда Лил прочитала тот ледяной блеск, что всегда предупреждал ее о грядущем приступе. Но голос был скорее расстроен, в нем не слышалось ни малейшей угрозы, только печаль.

— Ле́о, я не хочу никого убивать… — Она испугано, жалко даже взглянула на мужчину. Снова кривая усмешка, сделавшая его лицо похожим на лицо самого жестокого демона преисподней… А еще Лил поняла, что он не сможет уйти, не причинив ей боли, не сможет остановиться. Она вся сжалась. Даже во время бури девушка не чувствовала себя настолько беспомощной. Сейчас она была наедине с другой стихией — Черным Роджером, обнажившим свою злость и ненависть, видевшим в ней только врага.

— Но как ты хотела стать корсаром, не убивая? Поверь, даже мне оказывают сопротивление. Люди слишком жадные. Они сами оценивают свои жизни дешевле золота и товаров. Дешевле чего угодно, что считают своим. Не прельщайся иллюзией всесилия страха — пока что жадность берет верх, и нам приходится силой брать то, что людям дороже жизни. Благополучие стало их целью и мечтой — они гонятся за ним, сворачивая друг другу шеи, чтобы заполучить его.

— Но мы тоже гонимся за деньгами, в надежде, что разбогатеем, и жизнь наша станет лучше и спокойнее. — «Будь что будет» решила Лилит, все больше теряясь под его тяжелым взглядом.

— Вы гонитесь за деньгами. Я — за приключениями и славой.

— Ты вряд ли преуспеешь в этом. Хочешь славы и приключений — лучше бы подался в исследователи. — Спокойно заметила Лилит, непринужденно глядя на него. Это был поединок: испугается ли она? Если да, то очень пожалеет об этом… Снова жестокая, кровожадная усмешка безумного демона. Он таким и был — прекрасный, страдающий, жестокий и безумный демон.

— Лилит-Лилит, — покачал он головой, — Неужели тебе не страшно? Посмотри на меня: я же чокнутый. Неужели тебе настолько плевать на себя? Ты же знаешь, как жесток я бываю…Не думала ли ты, что когда-нибудь ТЫ станешь моей жертвой, и ТВОЕЙ кровью я испишу стену, что ТВОЯ голова будет украшать корабль мертвецов? — Лилит спокойно пожала плечами, не отвела взгляда, ничто не выдало в ней страха. Она почти не боялась.

— Нет, Ле́о. Я не думала об этом. — Ответила девушка. Роджер быстро поднялся, подошел к ней, склонился к самому ее лицу.

— Какая ты смелая, девочка моя. И в бурю за мной полезла, и лекарство это пьешь, и сейчас ни единым движением не выдаешь страха… — Шептал он на ухо. Неожиданно положил руку ей на затылок, сжал ее голову, несильно, даже приятно… Лилит сидела, как завороженная. От мужчины волнами исходила опасность, угроза не только здоровью — жизни, но девушка не боялась.

— Настой все-таки опасен?

— А ты как думала? Если часто пить его — можно умереть… Это ведь яд. — Теперь он стоял прямо перед ней, опять наклонившись, чтобы смотреть ей в глаза, упиваться всей этой сценой. Оба знали, каков конец этого акта… Очередного акта….

— И ты даешь мне его почти каждый день… — Спокойно заметила девушка, но глаза ее погрустнели, в них пропала былая уверенность и стойкость. — Неужели ты настолько меня ненавидишь? Что же я такого сделала тебе, Ле́о? Ведь я люблю тебя… — Но демон был спокоен, она не могла понять по его лицу, глазам ровным счетом ничего. Возможно, даже скорее всего, ему было плевать. — Зачем ты так терзаешь нас обоих? Тебе плохо со мной, ты меня ненавидишь, но почему тогда ты не убьешь меня, не продашь, не подаришь кому-нибудь? — В ледяном взгляде вспыхнул огонь злости, даже бешенства. Демон без замаха влепил ей пощечину, Лил никак не показала своей боли, так и смотрела в пронзительную синь. Ее неотъемлемой частью было упрямство — сейчас оно было единственной ее опорой.

— Затем, что ты будешь со мной до конца. — Как ни в чем ни бывало ответил Ле́о.

— До тех пор, пока я не закончу жизнь самоубийством? До какого конца? — Он снова ударил ее по лицу, но уже сильнее. Из носа пошла кровь. Лил держалась. Демон снова кровожадно усмехнулся и ударил еще раз.

— Неважно. Кто-то из нас должен умереть, девочка моя. Таков финал нашей истории.

— Так убей меня сейчас, сегодня! — Закричала она, но Роджер схватил ее за собранные в хвост волосы и оттянул его назад.

— Хорошо. — Так спокойно! Как будто она просила его о каком-то пустяке… Больно. Ужасно больно, но она будет-будет сохранять спокойствие, пока это не закончится. Эта драма. — Но прежде ответь мне, Лил, зачем ты рисковала собой во время бури? Зачем полезла наверх мне помогать? — Лил усмехнулась, провела рукой по его щеке. Он влепил пощечину и шлепнул по руке.

— Ты такой умный, Ле́о, а задаешь такие глупые вопросы…

— Отвечай. — Потребовал он, сильнее натянув ее волосы.

— Затем, что я хотела помочь тебе. Зачем же еще? Я испугалась, что ты сорвешься. — Он ударил ее теперь уже кулаком в правую скулу. Сознание Лилит помутилось, а затем она и вовсе утеряла связь с реальностью.

Было больно — это ощущение подсказало девушке, что она уже вернулась из спокойствия сна сюда — на «Смерть». Правый глаз открылся с трудом, было плохо видно, скула ныла, покрывало в крови. ОН бросил ее на кровать? Он тут? Что с ним? Успокоился ли он? — Снова все мысли про Ле́о.

«Как быть?»

Дверь тихо открылась: видимо, входивший не хотел тревожить девушку.

— Лилит, твой ужин. — Вместо приветствия сказал Джек. Его лицо отразило высшую степень удивления.

— Погоди секунду. Где Ле́о? — Снова Джек не смог скрыть эмоций: теперь он разозлился.

— Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы сказал, что это не мое дело… Но, Лилит! Ты стала мне другом! Ты молодая, красивая, главное — умная девушка — зачем ты терпишь это? Неужели тебе нравится, когда тебя бьют и унижают? — С жаром ругал ее мужчина.

— Ему нужно помочь. Ему так плохо, так одиноко, ему страшно, Джек! Он один на один со своей болезнью… — Ей было горько. — Ему так больно!… — Сквозь слезы сказала она.

Роджер зашел как раз в тот момент, когда Джек задал вопрос и, естественно, он слышал ее ответ. На пару мгновений он замер, застыл, как мраморное изваяние. И тут же вышел, не проронив ни слова, надеясь, что Лил не заметит его. Но она увидела его, а он ее. Ужасно смутился, покраснел, красивое лицо исказилось от горячей смеси стыда, чувства вины и дикой боли.

Когда Роджер выбежал из каюты, Лилит и вовсе разрыдалась, и как Джек ни старался у него не получалось успокоить ее. Однако, вскоре девушка сама начала успокаиваться.

— Куда он ушел? — Джек вздохнул.

— Редкостные идиоты. Вот я его найду и очень постараюсь врезать. — Джек был очень зол, что было крайней редкостью. На памяти Лил он еще ни разу не был не то, чтобы так же зол, он вообще не раздражался даже.

Снова бессонная ночь. После Джека никто не осмелился сунуться в капитанскую каюту, даже сам капитан. Лил была этому рада: она не знала, как будет разговаривать с Роджем после того, как он услышал лишнего. Конечно же, теперь задета его гордость, и он злиться на нее еще больше. Только за что? Да и кто должен злиться? Он фактически убивал ее, давая этот настой, и даже не сказал о том, как он опасен. Все было ясно — она была временным развлечением, игрушкой, и если она сломается, то он найдет другую и горевать не будет. Как понять, кто она сейчас? Опять болезненные вопросы, давящие на чувствительные точки сознания и души. Снова искать путь во тьме без каких бы то ни было ориентиров. Продолжать поиск того, чего так хочешь, но что так далеко, почти недостижимо. Когда есть потребность, но нет возможности ее удовлетворить. Искать, искать… вечные поиски чего-то.

Роджер испытывал ощущение небывалой тоски, ему хотелось выть — так плохо стало на душе после слов Лилит. Откуда она знает это? Наверное, они все знают о его страхах… Он слабак, ничтожество — не может справиться с собой. Зачем она терпит все эти упреки, побои, унижения? Друзья бесконечно правы: им нужно, жизненно необходимо расстаться и забыть, наконец, друг друга, чтобы Лилит жила.

«Мы расстанемся. Я дам ей много денег, чтобы она ни в чем не нуждалась. Я жил как-то без нее, а она — без меня. Мы справимся» — твердо решил он.

«Лилит, ты сама понимаешь, что так продолжаться не может. Я не хочу больше причинять тебе боль, и мучиться самому. Ты вернешься домой или куда пожелаешь. Я дам тебе денег, ты не будешь ограничивать себя ни в чем, будешь делать что и когда хочешь — я не буду вмешиваться в твою жизнь. Если пожелаешь, ты выйдешь замуж. Ты должна меня понять» — речь была далеко не блестящей, но это был самый удачный ее вариант. К тому моменту, когда Роджер открыл дверь своей каюты, он уже выучил ее наизусть.

Лилит сидела в правом от стола кресле и читала. Мужчина сразу же ощутил на себе ее спокойный, внимательный взгляд. Подбитый глаз был уже не таким опухшим, но след синяка был еще очень ярким. Первым порывом было подойти к ней и обнять ее, поцеловать, просить прощения, умолять остаться с ним, уцепиться за нее, как за едва заметный вдали блеск маяка, чтобы вовсе не сбиться с пути, не разбиться, не пойти ко дну.

— Лилит, — Но он уже решил, — Нам нужно расстаться. Возвращайся домой. — Сказал он, а внутри было такое чувство, как будто, из него вынимают сердце.

— Нет, — Спокойно ответила она.

— Я ненормальный, Лил! Ты сама все прекрасно понимаешь! Я не могу справиться с собой! — Он взорвался подобно бочке с порохом, задрожал. Его терзала острая боль — Лилит поняла это по болезненно-острому взгляду невыразимо грустных глаз.

— Ты справишься, Ле́о! Пожалуйста, позволь мне помочь тебе. — Она встала из кресла и подошла к нему, обняла его. Такая маленькая, теплая, смелая.

— Нет… — Убито пробормотал он. Обнял ее. — Сегодня же берем курс на Порт. Где ты хочешь жить?

— С тобой и неважно, где. — Сердце щемило. Ле́о понял, что у него нет сил отказаться от нее. Он стал ее рабом — преданным и по-настоящему слепо любящим.

— Ты лучшее, что было в моей жизни. Прошу тебя, сжалься. Я не хочу убивать тебя, бить, унижать, насиловать! Умоляю, сжалься надо мной… — Мужчина еще крепче обнял ее. — Расставаться тяжело, но так жить невозможно.

В дверь тревожно постучали. Буквально, забарабанили. Капитан и его любовница всполошились: уж слишком неожиданно раздался стук, слишком резко их вырвали из мира, где они были вдвоем и боролись за свою любовь.

— Капитан! Королевское судно! Они плывут к нам! — Кричал Ли — лоцман.

— Я иду! Готовьте пушки и тесаки! Арбалетчиков рассадить! — Ее Ле́о снова стал Чёрным Роджером, не знающим ни страха, ни пощады. — Будь здесь. — Приказал он Лилит.

— Ле́о…

— Пожалуйста… — Мягко добавил он и поцеловал ее. Мимолетно, легко, нежно. Девушка обняла его, снова поцелуй, ее руки обвили его торс. На мгновение Роджер потерял было голову, вовсе забыв о надвигающемся противнике. Только мгновение… Но как трудно было заставить себя выпустить ее из объятий, заставить себя оторваться от ее сладких, податливых губ! «Эта девочка меня погубит, и сама умрет» — мрачно заметил он.