Штормовое предупреждение

Юрий Иваниченко, 2019

В этой книге рассказывается о первых годах становления советской разведки и контрразведки, столь много сделавших для выживания страны во враждебном окружении. Главный герой – товарищ и соратник знаменитого Артузова, – работая по заданию ИНО ВЧК, участвует в сложных и опасных чекистских операциях начала двадцатых годов. Напряжённый сюжет, основанный на недавно рассекреченных документах, привлечёт внимание всех любителей приключенческой литературы.

Просто такая работа

В Симферополе меня принял «товарищ Стах», Полномочный представитель ЧК на территории Крыма Станислав Реденс, один из ближайших сподвижников Феликса Эдмундовича.

Ожидать внизу, возле дежурного и двух охранников, пришлось около получаса: до окончания оперативного совещания. Зато, когда была по телефону названа моя фамилия и сказано, откуда я прибыл, ждать не пришлось.

Оказалось, что Реденс недавно сам приехал из Москвы, где контактировал с верхушкой ВЧК. С кем именно и по каким вопросам — мне, естественно, знать не полагалось. Но не удивило, что после официального представления товарищ Стах спросил:

— А вы что, с Артузовым лично знакомы?

Вопрос предполагал, что в самом факте знакомства с начальником немноголюдного и очень секретного отделения меня, агента ИНО, то есть его подчинённого, для Реденса нет ничего неожиданного. Тем более, что я доложил товарищу Стаху о своём настоящем статусе — хотя не обо всех целях своей командировки в Крым. А вот степень этого знакомства и, как позже я узнал, причины настойчивого упоминания Артузовым моего имени, Реденс хотел знать.

В кабинете мы были только вдвоём, так что особо секретничать перед членом Коллегии ВЧК не было причин.

— Ещё с тех времён, когда он именовался Артур Фраучи.

— Это ж ещё когда было… — даже чуть присвистнул товарищ Стах.

— Не так давно, всего-то две войны тому. — Я позволил себе неофициальную интонацию.

Реденс только усмехнулся:

— Ясно, старые друзья. Он тоже с «вытребэньками» любит отвечать.

Насчёт «друзей» не стоило настаивать. Мало ли как будет это истолковано. А вот в обстоятельствах знакомства едва ли можно найти нечто поддающееся двоякому толкованию, тем более что все биографические факты легко проверить.

— Мы по институту знакомы. Он — по металлургии, я — по электротехнике. Выпуск шестнадцатого…

— Понятно, «две войны тому»… Ты смотри, запомнил Артур Христианович.

Здесь подразумевался ещё некий вопрос — мол, и что ж такое в студенческие времена было, что спустя ой какие насыщенные и непростые годы начальник ИНО запомнил, не забыл парня из безвозвратно другой жизни. Что-то следовало Реденсу из этого пояснить.

— Мы и летом семнадцатого виделись. В комиссии по демобилизации работали. Как раз после этого он Артузовым и стал. У служивых язык не поворачивался правильно «Артур» выговорить, а уж «Фраучи» — и вовсе никак. Всё «Артуз» да «Артузов».

— А потом нам всем пришлось на нелегальное положение переходить, — подхватил Реденс. — Вот кличку он и взял по прозвищу.

— Да так и прилепилось, — в тон сказал и я.

— А повоевать пришлось? — как бы невзначай спросил Реденс.

— Я из Политеха сразу в офицерскую школу, и к сентябрю — на фронт. Западный.

— К Брусилову? Или к Деникину? — Теперь Реденс смотрел мне прямо в глаза, а последнюю фамилию произнёс так, будто сам факт службы под командованием Антона Ивановича являлся проступком, если не преступлением.

Вот здесь и следовало намекнуть, что служба моя была не просто так, а в пользу нашего дела — но, естественно, только намекнуть, без подробностей.

— Не сразу, но скоро. Простите, товарищ Стах, но детали моей службы лучше узнать у Артура Христиановича — если он сочтёт необходимым…

— Да, мы отвлеклись, — совсем по-другому согласился Реденс. — К делу… То есть вы не просто легендированы как бывший офицер, а такой и есть. Выходит, с подстраховкой на случай проверки.

— Так проще контактировать с разрабатываемым контингентом…

Об основной направленности моего задания, предполагающего донесение до «нужных ушей» достоверных и проверяемых сведений как минимум о службе в царской армии, равно как участии в Белом движении, сейчас распространяться не следовало. Пусть считается, что прибыл я с контрразведывательными заданиями — так ведь прописано в моей «чекистской» легенде.

— А вас они не «разработают»? — хмыкнул Реденс.

— Моя основная «белогвардейская» легенда выдерживает любую проверку. Опасаюсь только, что наши Севастопольские товарищи проявят бдительность в духе Приказа № 4 их Ревкома — и даже Мандат за подписью самого Емельянова не поможет.

Расшифровывать Реденсу, что это за Приказ Севастопольского Ревкома от 17 ноября 1920 г. № 4 о регистрации офицеров и гражданских лиц, служивших в Вооруженных силах Юга России, и сколько перехлёстов было в его исполнении, не было необходимости.

Реденс только и сказал:

— За это время ситуация изменилась. Спецов из «бывших» теперь принимают на работу… даже к нам. И там, в Севастопольском уездном отделении КрымЧК, сейчас в большинстве — совсем другие люди. Ну и предупредим, по нашей линии. Вы с ними будете контактировать?

— Непременно, мне придётся работать в контакте с Севастопольским уездным отделением. Организационные и силовые мероприятия без их поддержки осуществить проблематично. — Я постарался никак не проявить недовольства. — Но утечка информации крайне нежелательна. Моя цель — не просто «бывшие», а господа с опытом контрразведки. Настоящей, не Освага какого-то.

Реденс усмехнулся и подал мне заранее заготовленный листок с пятью фамилиями.

— Товарищи в Севастополе проверенные, им доверять можно. Вот этим.

Я быстро пробежал взглядом список и возвратил листок. Сразу стало ясно, что на Лубянке двое коллег не просто перебросились парой слов, но Артур ещё и сказал Станиславу Францевичу, какая, как минимум, помощь от него потребуется. Надеюсь, что всего моего задания он не раскрыл.

Так что спросил я только:

— Они предупреждены?

— По спецсвязи, — кивнул Реденс и подал ещё один небольшой листок. — Здесь пароль и отзыв.

Через пару секунд я возвратил его товарищу Стаху.

— Благодарю. Можно уничтожить.

— Всё запомнил? — с некоторой долей недоверия спросил Реденс.

— С жизненно важными вещами не шутят.

Станислав Францевич привычным жестом провёл рукой по тёмно-русым кудрям и перешёл на чисто деловой тон. С лёгким польским акцентом.

— В прошлом году, когда в Севастополе очень даже слишком не шутили, в протоколах допросов попадались цекавинки… Будто часть архива Штаба Вооруженных сил Юга России, а возможно, что и лично главнокомандующего, осталась в Севастополе. Места на кораблях не хватало.

Я постарался уточнить, для какого именно из штабных подразделений не хватило места, поскольку немало документов оказалось в Константинополе — так докладывала наша верная агентура из числа тех, которых знают только в лицо, — а часть на Лемносе и в Галлиполи. Флотские архивы наверняка с флотом уплыли в Бизерту, — но сведений оттуда пока что не поступало.

— Генерал-майора Попова, — сказал Реденс, не заглядывая в бумаги.

— Генерала Попова — которого? Их же было во ВСЮР и Русской армии несколько. Трое, если я не ошибаюсь?

В глазах Станислава Францевича промелькнуло нечто похожее на уважение. Затем он раскрыл одну из папок, сложенных стопкой на приставном столе, пролистал несколько страниц.

— Нет… Генерал и всё. Штаб располагался в гостинице «Бристоль», это где-то на Корниловском проспекте.

— Этого уже достаточно. На месте выясню.

— Выясни, — сказал, как приказал, Реденс. — Не исключено, что кто-то из обслуги там и сейчас остался.

«Вот мой Севастопольский адрес и определился», — подумал я тогда, ещё не предполагая, насколько этот выбор удачно обернётся.