Пьяная Россия. Том четвёртый

Элеонора Александровна Кременская

Последний четвёртый том серии книг «Пьяная Россия» завершает увлекательное путешествие по загадочному миру русской души. Как и в предыдущих томах небольшие повести перемежаются с юмористическими, психологическими, мистическими, научно-фантастическими рассказами. Жанр книг абсолютно разный, рассчитанный на любой вкус, но сходство с родными, соседями, коллегами по работе по-прежнему остаётся совершенно случайным!

Разные вкусы

Иван Павлович Куропатков очень любил поесть, но мало того, любил вкусно поесть. Жена у него, Екатерина Леонидовна готовила прекрасно, избаловала мужа своего совершенно. Иван Павлович лакомился потрясающими блюдами, кушал пирожки с грибами, пил вкусные морсы и компоты.

Наевшись, Иван Павлович едва добредал до дивана, где валился обессиленный едой, погружаясь в блаженный сон.

Однако волей судьбы спокойная жизнь Куропатковых была нарушена срочной телеграммой сигнализирующей о болезни матери Ивана Павловича, женщины настолько преклонных лет, что, как говорится, остается только шляпу снять.

Старшая Куропаткова проживала в соседней Украине, под присмотром младшего сына, Василия и его жены, Натальи.

Странно, но Иван Павлович не смог вспомнить, когда он сидел за одним столом с братом, а главное, его женой. Польстившись на внушительное наследство в виде просторной хаты, плодово-ягодного сада и сколько-то гряд под овощи, Василий с Натальей поспешили захватить материнскую вотчину, тем более два сына с дочерью расплодились и груз в виде пяти внуков дошкольного возраста заставлял дедушку с бабушкой крутиться.

Иван Павлович с Екатериной Леонидовной такими успехами похвастаться не могли, у них был всего один сын, да и тот одинокий, но богатый, живущий и работающий в крупной фирме города Лондона.

Рассматривая заграничные снимки, Иван Павлович вздыхал, наблюдая деловые очки на худом крючковатом носу пятидесятилетнего сына даже не помышлявшего о создании семьи.

Посовещавшись, Куропатковы пришли к выводу, что Екатерине Леонидовне ехать на Украину незачем, к тому же толстого, ленивого, домашнего кота не на кого было оставить.

Поехал Иван Павлович. Подъезжая на такси к хутору, знакомому с детства, Иван Павлович к удивлению своему не чувствовал никакого волнения. Списав отсутствие человеческих эмоций на свой солидный возраст, в семьдесят лет, он подошел к дому, выкрашенному в яркий сиреневый цвет и, поднявшись на крыльцо, вежливо постучал.

— Возможно, скоро умрет, — наблюдая за Натальей, ловко разливающей борщ по тарелкам, произнес Василий, задумчиво, — а хоронить нам с женой будет трудно, сам понимаешь, какие затраты!

И он многозначительно посмотрел на брата.

— Но ведь не умерла же еще, — покосился в сторону застеленной цветным покрывалом, высокой кровати матери, хорошо видной в проем раскрытой двери комнаты, Иван Павлович.

— Не факт, что не умрет завтра, — не согласился Василий, нарезая чеснок по долькам.

— А в какой она больнице? — размешивая сметану в борще, спросил Иван Павлович.

— В городской, — кратко ответил Василий и, откупорив бутылку, предложил, — самогончику?

— Не откажусь, — подвинул брату стопку, Иван Павлович.

Впрочем, самогон пригодился, проглотив первую ложку борща, Иван Павлович выпучил глаза на Наталью. Привыкнув к вкусным обедам, он никак не ожидал столкнуться с плохо приготовленным супом. С трудом доев, выпив для того, чтобы отбить отвратительный терпкий привкус не прожаренной свеклы, несколько стопок самогона, Иван Павлович попытался отказаться от второго, но Василий настоял:

— Обижаешь, брат, Наталья старалась, готовила!

Иван Павлович удивленно приподнял брови, вспоминая свою жену, если его Катенька старалась приготовить праздничный обед, повара ведущих ресторанов могли отдыхать.

На второе Наталья подала жареную курицу и картофельное пюре. Василий подвинул брату салатники с разными лечо и салатиками.

— Попробуй! — сделал он широкий жест рукой.

Иван Павлович послушно пробовал, с трудом сохраняя на лице благодушное выражение и вежливо улыбаясь. Боже мой, как можно так отвратительно готовить, думал он, с ужасом наблюдая за опьяневшим братом, с удовольствием, поглощающим пищу приготовленную его женой. И переводил взгляд на довольную жизнью Наталью.

— Вот поедим и поедем в больницу, мать проведать, — проговорила она, опрокидывая стопку самогона.

— Выпьем и поедем, — согласился Василий, налегая на трясущийся студень.

— Мать-то у нас большая ругательница! — подмигнула Наталья. — Готовить мне не давала!

И она обиженно шмыгнула, вытирая нос тыльной стороной ладони.

— Орала, что я ее отравить хочу!

Иван Павлович кивнул, лучезарно улыбнулся, но внутренне сжался, мать, действительно обладала крутым характером, была, как говорится, скора на расправу, но в силу возраста, наверное, не смогла сопротивляться обстоятельствам свалившимся на нее, как снег на голову, между тем, Наталья продолжала:

— Банки с едой за окно палаты выбрасывает!

— Это, какие же банки? — осторожно спросил Иван Павлович.

— А, что я ей приношу! — шмыгнула, Наталья. — Каждый день, между прочим, приношу, чтобы кушала, а она, за окно!

— Старая она, безмозглая уже, — попытался сгладить ситуацию, Василий.

— Да, старая… — разревелась Наталья.

В больницу Иван Павлович поехал сам, Василий с Натальей наклюкались и уснули в комнате матери, повалившись на ее кровать.

— Пробовал ты ее стряпню? — сердито насупилась старуха, после крепких объятий со старшим сыном.

— Пробовал, — вздохнул Иван Павлович, разглядывая девяностолетнюю мать, худую, в чем душа держится.

— Легче сдохнуть, — решила мать.

— В больнице совсем не кормят?

— Ну, почему же, — возразила мать, — пшенная каша на завтрак, пустой суп на обед, пшенная каша на ужин.

— Мамочка, — подвинул принесенный килограмм яблок, Иван Павлович, — не расстраивайся, я попытаюсь тебе что-нибудь купить!

И он рысью отправился в магазин, где набрал творожков и йогуртов, все, что любят старики.

Мать встретила его покупки с удовольствием.

— Ведь им что надо, — облизывая ложку, произнесла мать, отдуваясь от съеденного, — на дом глаз положили. Я понимаю, дети беспутые, нарожали мне правнуков, а сами все в одной трехкомнатной квартире родителей ютятся. Простор нужен для правнуков!

— Так, пусти их, — робко предложил Иван Павлович, откупоривая для матери очередную упаковку творожка.

— Старая я, — взглянула ему в глаза, мать, — мне покой нужен. Уехать бы куда, а дом они, пущай забирают!

— Поехали к нам!

— Ты серьезно? — обрадовалась мать.

После подписания всех документов, Василий с Натальей проводили Ивана Павловича с матерью на вокзал.

— Стол бы прощальный накрыть, — жалела Наталья, — но вы так торопитесь покинуть нас!

— Учись готовить! — сердито оборвала ее мать.

— Она прекрасно готовит! — вступился за жену, Василий.

— Недаром ты только с рюмкой и можешь ее поганую стряпню есть! — рассердилась мать.

— Полно вам, — вмешался Иван Павлович, миролюбиво улыбаясь, — просто у вас разные вкусы!

Поезд унес их от родственников. И встреченные Екатериной Леонидовной, они спокойно доехали на такси до дома, где мать, переступив порог квартиры, подозрительно принюхалась к восхитительным запахам праздничного обеда, приготовленного для нее снохой.

— Вроде вкусно пахнет? — с сомнением покачала она головой.

— Мамочка, — засуетился Иван Павлович, — как мы живем, ведь ни разу ты не пробовала кушанья, приготовленные моей Катенькой.

— Пока на ногах была, сама готовила, — согласно закивала старуха и, переодевшись в мягкий домашний халат, переобувшись в пушистые домашние тапочки, прошла за стол.

А проглотив первую ложку жаркого, выдохнула:

— Какое счастье, когда есть еще одна сноха!

Екатерина Леонидовна покраснела от смущения.

Мать поселилась в двухкомнатной квартире Куропатковых и прожила еще десять лет до своего абсолютного юбилея. Виной ее долгожительства были покой и вкусная еда, а еще неторопливые прогулки в лесистом парке, что очень любили ее сын и сноха…