Пьяная Россия. Том четвёртый

Элеонора Александровна Кременская

Последний четвёртый том серии книг «Пьяная Россия» завершает увлекательное путешествие по загадочному миру русской души. Как и в предыдущих томах небольшие повести перемежаются с юмористическими, психологическими, мистическими, научно-фантастическими рассказами. Жанр книг абсолютно разный, рассчитанный на любой вкус, но сходство с родными, соседями, коллегами по работе по-прежнему остаётся совершенно случайным!

Охотник-пацифист

Чистейшее, первозданной голубизны небо, жаворонок, восторженно распевающий в прозрачном воздухе, напоенном цветочным духом весны, привели в восторг таксу и собака, будто кошка, ловко залезла на нижние ветви разлапистого дерева.

— Не понял? — глядя на звонко разлаявшегося пса, произнес Вадим Крушенков. — Такс, ты как туда взобрался?

— Извините, — кашлянул кто-то за спиной Крушенкова.

Такса кубарем скатилась с дерева и с грозным рыком, совсем неподходящим для такого маленького зверька, бросилась на непрошенных гостей.

— Такс, к ноге! — окликнул собаку Вадим и уставился на старика, мужика преклонного возраста, старуху и женщину средних лет.

— Вадим Васильич! — уважительно обратился старик. — Мы из деревни Закобякино и у нас беда!

Крушенков, было загордившийся при упоминании его отчества, известно, как в русских деревнях тяжело и почетно добиться от людей уважительного отношения, поглядел с опаской. Такса, чувствуя настроение хозяина, показала острые зубки.

— Что за проблема и чем я могу помочь? — думая о возможных вариантах ответа и придя к выводу, что речь идет о технических трудностях жизни деревенских жителей, спросил Вадим.

Тут надо сказать, с отсутствием государства и присутствием хаоса едроссовского капитализма, деревня совсем обнищала, выручают упрямые народные умельцы, не считающиеся с таким капитализмом вообще, они и фонарные столбы починят, и разбитую вдрызг дорогу гравием засыплют, и печку переложат, и колодцы прочистят…

— Так какие же вопросы я должен решить? — перебирая в уме свои умения и заранее определяясь с возможностями, наличием технических инструментов, спросил Крушенков, видя затруднение деревенских.

— Кабан нас одолел, — произнесла старуха глухим, надтреснутым голосом.

— Кабан? — чувствуя себя глупым, переспросил Вадим.

— Скачет гад по всей деревне, — с обидой в голосе, высказался мужик преклонного возраста.

— Крушит, — подтвердил старик.

— Надысь, сарай провалил, — заревела старуха.

— Безобразит, страсть как! — возвела глаза к небу, женщина средних лет.

— А причем тут я? — усмиряя рычащую таксу, возмутился Крушенков.

— Так вас, Вадим Васильич, видели с ружьем! — с горячностью воскликнула старуха и откашлялась, прочищая горло. — Стало быть, вы — охотник!

— Кроме вас охотников в округе нету! — подхватил старик.

Крушенков отступил, изумленно глядя на своих просителей.

— Я — пацифист! — выкрикнул он, и такса подтвердила заявление хозяина заливистым лаем.

— Тем более, — перекрикивая лай таксы, с воодушевлением сказал старик, — пофигист — это по-русски, это по-нашему!

— Убей кабана, а мы тебе три тысячи рублей заплатим! — проорала старуха.

— Да поймите же, оружие я беру для самообороны от зверья, ведь тут и волков встретить можно, а так никого не убиваю!

— Пять тысяч! — настаивала старуха.

— Не могу я убить кабана! — взвизгнул Крушенков, глядя на деревенских с ужасом. — Я обыкновенный городской житель, программист крупной кампании и здесь, у меня всего лишь дача!

— Ружье-то стреляет? — спросил тогда с подозрением, мужик преклонного возраста.

— Обижаете, заряжено патронами на медведя! — воскликнул Крушенков.

— Семь тысяч! — наступая на таксу, спрятавшуюся за ногу хозяина, гаркнула старуха.

— Но, — замялся Крушенков, впечатленный денежным вознаграждением, лишь чуток уступающим его зарплате программиста крупной кампании.

Тут надо пояснить, в капиталистической Едроссии работодателями принято обманывать работников и недоплачивать обещанных при найме денег, в ход идет все: испытательный срок с отсутствием всякой оплаты труда; лишение премий за опоздание на минуту; урезание зарплат из-за «экономического кризиса» в стране и так далее, вариантов много…

— Десять тысяч! — отчаялась старуха и вцепилась в Крушенкова мертвой хваткой. — Больше у нас нет, хоть зарежь! Со всех дворов едва-едва наскребем!

— У вас и собака есть охотничья! — указала на трусливую таксу, женщина средних лет.

Деревенские окружили Вадима.

Не выдержав натиска, Крушенков согласился.

Вечером он засел в деревне Закобякино, за поленницей той самой старухи, которой кабан разломал сарай.

Тихо опускалось солнце за покосившиеся столетние избы, и горестно подвывала такса, прижимаясь к Крушенкову.

Вадим крепче сжал в руках ружье.

— Не боись, Такс, — оглядывая опустевшую деревню, замершую перед нашествием кабана, произнес Вадим и напрягся, в сгущающихся сумерках послышалось яростное хрюканье.

Дальше, события развивались очень быстро. Крушенков выстрелил, но только потому, что кабан, затормозив посреди деревни, внезапно ринулся прямо на поленницу, за которой прятался он сам, и выла такса. Выстрел сразил кабана на месте и, повалившись на бок, он сразу перестал двигаться.

Деревенские жители, наблюдавшие за исходом битвы в окна изб, выскочили на улицу и сплясали победный танец над поверженным врагом.

Кабана на всякий случай закопали в придорожной канаве, кто его знает, вдруг он бешенный был?..

А Крушенков получив обещанное денежное вознаграждение за избавление деревни от звериного терроризма возгордился, он сравнил себя с персонажем знаменитого «Ведьмака» Анджея Сапковского, ведь его, Вадима, призвали, будто ведьмака на бой с нечистью!

— Понимаешь, Такс, — обратился к собаке, трусившей рядом, охотник, — мы с тобой — герои!

И такса, чувствуя настроение хозяина, радостно подтявкнула.

Взошла Луна, путь к дачному поселку, где с весны вплоть до осенних заморозков, в обыкновении, жил Крушенков, сделался веселее.